О футбольных фамилиях

Пришла новость, что белорусский полузащитник Алексей Сквернюк перешел из ФК «Кубань» в нальчикский «Спартак».

Жаль, что не в московский. Там бы его уже ждали футболист Паршивлюк и футболист Веллитон.

Конечно, шутить над фамилиями — дело дешевое, особенно нам, зенитчикам, в батарее у которых одновременно служили в свое время (в 80- гг.) замечательные футболисты Хромченков, Гребеножко и Редкоус. Ну, так они немножко так и играли.

Но всё происшедшее является лишним подтверждением того уже давно ясного обстоятельства, что московский «Спартак» есть абсолютное зло и главная беда России. Или, точнее, отражение ее главной беды — злобной, пьяной, тупой и невежественной полуинтеллигентской шпаны с ни на чем не основанным комплексом коллективной полноценности.

Есть несколько вещей, о которых я хотел бы дожить — перенос столицы в Петербург (хотя бы формальный, конституционный), возвращение новороссийских «потемкинских деревень» в состав Государства Российского — и ликвидацию велитонных паршивлюков.

Но, конечно, не доживу ни до того, ни до другого, ни до третьего. Хотя когда-нибудь это несомненно произойдет, не может не произойти!

P. S. Читатели этой записи, заметьте, пожалуйста, что здесь не форум Чемпионата.ру, всякую попытку завести футбольно-политическую «дискуссию» буду немедленно стирать.

Хроника немецкой литературной жизни

Вернулись из Эрлангена (это во Франконии, неподалеку от Нюрнберга). Там происходит гигантский литературный фестиваль, включающий в том числе и семинары по художественному переводу и вручение премии за поэтический перевод Эльке Эрб. Мы рассказывали, как переводим вместе с Эльке русские стихи — собственные, Леонида Аронзона, Елены Шварц, Александра Миронова, Игоря Булатовского — и, конечно же, читали стихи и переводы. Свою фотомашинку мы забыли, поэтому никаких оригинальных иллюстраций (жаль, в Эрлангене много смешного), фото все чужие, из официального блога. Здесь оно как раз это всё и происходит:

А вот и само вручение. Слева от Эльке Эрб ведущий вечера, один из, на мой личный вкус, лучших немецких поэтов нашего времени, Ульф Штольтефот:

А здесь, справа от Эльке, читает ей похвальное слово швейцарская переводчица (с десяти примерно языков, которые все знает очень хорошо), литературный критик и писательница Ильма Ракуза:

Новости немецкой литературной жизни:

Ольге Мартыновой присуждена премия Росвиты.

Росвита, она же Хросви́та Гандерсгеймская (также Гросвита, Хротсвита — Hroswitha, Hrotsvit, Roswitha, Hroswitha; 938—973) — немецкая святая, христианская монахиня, поэтесса периода «Оттоновского возрождения», автор драматических произведений на латинском языке, назидательных комедий, насыщенных религиозными мотивами и символикой. Считается первым европейским драматургом со времён Античности.

Премия Росвиты — старейшая (осн. в 1973 г.) немецкая литературная премия, присуждаемая исключительно писательницам. Ее лауреатками были Мариа Луиза Кашниц, Хильда Домин, Ильзе Айхингер, Эльриде Еллинек, Роза Ауслендер, Фредерике Майрёкер, Герта Мюллер и мн. др. знамениые немецкоязычные писательницы.

Обоснование жюри:

Die 1962 in Russland geborene, seit 1990 in Deutschland lebende Schriftstellerin Olga Martynova wird mit dem Roswitha-Preis des Jahres 2011 ausgezeichnet. Gewürdigt wird eine in zwei Sprachen schreibende Kosmopolitin, deren Musikalität, deren Witz und deren beeindruckende Bildung unsere Literaturlandschaft bereichern. Ihre Gedichte, übersetzt von Elke Erb, schreibt sie weiterhin auf Russisch, die Prosa auf Deutsch. Ihr Roman „Sogar Papageien überleben uns“ – nach einem Motto Joseph Roths – gehört zum Besten, was in den letzten Jahren in der deutschsprachigen Literatur erschienen ist. Durch Olga Martynova, die zudem eine Intellektuelle im ehrwürdigen, traditionellen Sinne verkörpert, erleben wir noch einmal, was es heißt, dass die Literatur überall dort zuhause ist, wo denkende, freie Menschen die Luft zum Atmen finden. Dass sie in Deutschland lebt, ist eine Ehre für uns.

Рожденной в 1962 г. в России, с 1990 г. живущей в Германии писательнице Ольге Мартыновой присуждается Премия Росвиты за 2011 г. Мы награждаем пишущую на двух языках космополитку, чьи музыкальность, остроумие и впечатляющая образованность обогащают наш литературный ландшафт. Стихи (немецкие переводы Эльке Эрб) она пишет по-прежнему по-русски, прозу — по-немецки. Ее роман «Нас переживут даже попугаи» (назван по цитате из Йозефа Рота) принадлежит к лучшему, что за последнее время появилось в немецкоязычной литературе. Ольга Мартынова, которая к тому же является воплощением интеллектуальности в самом лучшем, традиционном смысле слова, позволяет нам еще раз увидеть, что, собственно, значит утверждение, что родина литературы там, где мыслящие, свободные люди получают возможность дышать. Это честь для нас, что Ольга Мартынова живет в Германии.

Премия будет вручена 4 ноября в г. Бад Гандерсхайме.

И еще порция рассказов Виктора Бейлиса,

очень смешных:

Booknik

Одесса, водка и какао

Я увидел, как из двух палаток выходят одновременно киоскерши и решительно закрывают (в рабочее время) свои торговые точки для выяснения отношений, причем разборка начинается словами:
– И изменщица ты, и фармазонщица, и мамочку свою ты убила!

Виктор Бейлис

В общем, хорошее место «Букник». Кстати, очень милый текст Линор Горалик об Израиле — про духовных кроликов.

К двадцатилетию путча

то же, что было к пятнадцатилетию — «Блаженные августинцы».

На самом деле, конечно, всё это слишком сложно и художественно для простой, в сущности, коллизии: в советской цивилизации 70-80-х гг. начался отрицательный отбор, на подъем шли самые тупые, самые бессмысленные комсомольцы — и это касается и Горбачева, и его «контрагентов». И вот они совместными усилиями довели породившую их цивилизацию до катастрофы и зарубились, в сущности, не понимая зачем и из-за чего, и, главное, каковы будут непосредственные последствия их действий.

Ну, и еще были, конечно, комсомольцы-фарцовщики с их дедушкой-Ельциным, который был фартовый, но соображал не сильно больше Горбачево-Янаевых.

Мне стыдно за каждую минуту, которую я провел двадцать лет назад у радио или телевизора.

О советском гиперэротизме

Когда-то мне казалось, что я понимаю природу этого советского ювенильного эротизма, проникавшего во все поры тогдашнего общества и выходившего далеко за естественные возрастные рамки — сжигавшего советских людей лет до 50-60 (а я знал пубертаторов и старше).

Советская скука казалась причиной; тела — свое и чужие — были тем немногим в царстве дефицита, что всегда было в пределах реальной досягаемости — тела и выпивка.

Уже книгу добыть было труднее.

Но советская жизнь кончилась, а это странное, в сущности, для северной на большую часть страны эротическое горение, кажется, осталось (характерный пример его — в «книгах” Дениса Осокина).

Значит, объяснение было поверхностным.

Вероятно, следует принять за рабочую гипотезу, что русские — народ южный. Просто живут в значительной своей части на севере.

Читающим по-немецки: JURJEWS KLASSIKER

Колонка № 51, о только что вышедшем немецком переводе «Русского дневника» Джона Стейнбека. Стейнбек, вместе со знаменитым фотографом Робертом Капой, ездил в СССР в 1947 году по заданию «Нью Йорк Геральд Трибюн» (сейчас не выходит). Были на Украине, в Грузии, в Сталинграде.

Очень интересный травелог, наглядно демонстрирующий тщету всяческих путевых впечатлений — Стейнбек пытается отстраниться от всех и всяческих клише, от пропаганды обеих сторон, в первую очередь, от американской пропаганды времен начала холодной войны (в сущности, еще более тупой и звериной, чем советская того же времени), и писать только «то, что видит». И очень забавно наблюдать, как из множества непосредственно увиденного складывается абсолютно ложная картина жизни в послевоенной России. Причем не из-за инсценировок советского пропагандистского аппарата (они всегда видны, да и Стейнбек их по большей части замечает), а по полной невозможности с помощью здравого смысла из одной культуры и общественной ситуации понять другую культуру и общественную ситуацию.

В начале 90-х гг. книжка переводилась на русский, вероятно, ее еще можно найти.

Следующая колонка, в сентябре, о «джазовом романе» Ганса Яновица (Германия, 20-3 гг.), переизданном в боннском издательстве Штефана Вейдле. Интересный эксперимент — попытка написать джазовую по ритму и фактуре прозу. Но это в конце сентября, а сейчас надо садиться за большую статью для «Neue Zürcher Zeitung» — о поэзии ленинградской блокады.

Гуль о Мандельштаме

В упоминавшейся уже переписке Георгия Иванова и Ирины Одоевцевой с Романом Гулем обсуждается свежевышедшее (в 1955 г. в изд-ве им. Чехова) издание О. Э. Мандельштама, подготовленное Г. Струве и Филипповым-Филистинским (судя по последним данным, боевым псковским гестаповцем). У меня, кстати, есть струве-филипповский Мандельштам, но не этот, а двухтомный 1964 г. — подарил немецкий знакомый, купивший его некогда в Вашингтоне по просьбе Пауля Целана — и заодно еще один комплект для себя, в несбывшейся надежде подучить русский язык; я об этом уже как-то рассказывал.

Позиция Г. В. Иванова известная: «лучший Мандельштам — нашего времени», все, что после «Тристии», никуда не годится. Мнение это обосновывается в известной статье и не только в ней с присущим Иванову остроумием («Мандельштам прирожденный классик, а читатель требует от него революционности, поэтому он начинает смешивать несмесимое и получается ерунда» — это я своими словами пересказываю в качестве краткого курса), но дело сейчас не в этом.

Вот что пишет ему Роман Гуль, умный, толковый человек, имеющий склонность к шуткам и каламбурам несколько дурного стиля, но в целом, повторяю, очень внятный и толковый, по получении статьи о «чеховском» издании Мандельштама:

Кстати, о Мандельштаме. Вы тысячу раз правы — и даже в «Камне» и «Тристии» — не все прекрасно. А вся книжица — просто тяжела. И еще вот что хочу о нем сказать. Ну, конечно, у него есть прекраснейшие вещи, настоящие, первый класс (эти желтки ленинградские и деготь, и дано мне тело, и многое другое). Но вот в чем закавыка. За всей его поэзией — нет человека. То есть — автора. То есть (выражаясь по Львову-Рогачевскому, что ль) — нет творческой личности. Вот поэзия Сологуба, Гумилева, Анненского, Георгия Иванова и Вячеслава — я везде чувствую — «поющего человека» («так поет Собинов» — а «вот так Шаляпин» — «а вот эдак Пирогов» — «а так Бакланов»). И у поэтов тоже. А за стихами Мандельштама — пус-то-та. Такое ощущение, будто вся его поэзия состоит из откуда-то украденных замечательных строк и строф. Не его. И ничьи. Но чьи-то — «краденые строки» — «краденые стихи». А поэта-человека — нетути. Вот на мое ухо, на мой слух — как я воспринимаю эту поэзию.

Мне кажется, это очень интересное суждение. Если не заходиться в возмущенных криках и прислушаться, задуматься, повспоминать: «ничего не напоминает?», то через некоторое время вспомнится еще один автор, которого современная ему критика (и не только критика, но и «общественное мнение» даже близкого ему литературного круга) настойчиво упрекала в отсутствии авторской личности (другими словами, конечно, на языке своего времени) — А. С. Пушкин.

Собственно, этим подчеркивается роль каждого из них в своем столетии как создателя интегрального поэтического языка — право-левого, классически-романтического/революционного (архаистско-новаторского, если хотите) языка, собственно, особо и не позволяющего заниматься «индивидуальным самовыражением», стоящего над ним, имеющего совсем другие, прежде всего общекультурные функции. У Пушкина действительно нет никакой «литературной личности» (после того, как он выводит из употребления общеромантическую условную личность ранних стихов и поэм) — у него есть только стихи, которые выражают только сами себя, а не мысли и чувства автора (которые, конечно, в них иногда присутствуют, но именно в качестве материала или инструмента, а не в виде цели высказывания).

То же самое можно сказать и о Мандельштаме: иногда, особенно в юности, разберешься, что же он имеет в виду, когда говорит те или иные вещи (почему на Красной площади всего круглей земля и что за «невольник» там появляется и откуда) и вдруг понимаешь, не стоило разбираться — и не потому, что это чему-то могло помешать или повредить автору в нашем мнении — глупости это всё!, а потому, что сказанное, самоговорящее, настолько у позднего Мандельштама существеннее намерений, мыслей и чувств автора, что одно просто-напросто перестает иметь отношение к другому. Т. е. не для литературоведов, конечно — для них это должно быть чрезвычайно интересно: что Мандельштам хотел сказать и что у него на самом деле получилось. И очень важно, что такая работа производится. А для простого читателя стихов, я имею в виду, для которого в первый момент важно только то, что он непосредственно воспринимает.

В общем, я бы сказал, что Пушкин и Мандельштам действительно внеличностны, и, быть может, этим и достигается высшая форма поэзии, ее «собственный язык». Которым потом «самовыражающиеся» пользуются с теми или иными модификациями столетие или полтора.

И вообще они очень похожи. Даже посмеивались над ними современники довольно похоже — дескать, жалкие, легкомысленные, бесчувственные, эгоистичные, мелкие, недостойные своих дарований…

Некоторое время назад эта мысль уже приходила мне в голову в такой форме:

Вот я в скором времени собираюсь сочинить доказательство ясного, в сущности, и без доказательств факта, что А. С. Пушкин и О. Э. Мандельштам — это, в сущности, одно и то же лицо, случайно повторившееся с промежутком в век. Лицо — в переносном смысле, в смысле «личность», «историческая фигура».

С писанием эссеев это уж как Б-г даст, но действительно думаю, что через пару веков можно будет очень просто доказать, что Пушкин и Мандельштам были одним и тем же лицом, и не в порядке «постмодернизма», а потому что так действительно будет казаться людям будущего, по клочкам собирающим обрывки сведений об уничтоженной их предками культуре.

ИЗВЕЩЕНИЕ НОВОЙ КАМЕРЫ ХРАНЕНИЯ

=========================================
КАМЕРА ХРАНЕНИЯ — non pars sed totum
============================================

ОБНОВЛЕНИЕ СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЕ от 7 августа 2011 г.

СТИХИ
Александр Беляков: СЫРЬЕВАЯ ЗВЕЗДА (тексты 2011 года)

О СТИХАХ
Данила Давыдов: ПОЭЗИЯ СЦЕПЛЕНИЙ (о книге Александра Белякова «Углекислые сны»)
Анна Голубкова. Рец. на кн.: Олег Юрьев «Стихи и другие стихотворения»
Сергей Стратановский: МАЛЬЧИШКА-ОКЕАН (о стихотворении Мандельштама «Реймс — Лаон»)
Сергей Стратановский: ЧТО ТАКОЕ «ЩУЧИЙ СУД»? (о стихотворении Мандельштама «1 января 1924»)
Сергей Стратановский: ТВОРЧЕСТВО И БОЛЕЗНЬ (этюд о раннем Мандельштаме)
Сергей Стратановский: ВОЗВРАЩАЯСЬ К БАГРИЦКОМУ

ЛЕНИНГРАДСКАЯ ХРЕСТОМАТИЯ:
Павел Яковлевич Зальцман (1912 — 1985). ЩЕНКИ

СТИХИ НЕОТСЮДА:
13. Виталий Кальпиди: «Для умерших исчадия тьмы…»

Сетевые издания «Новой Камеры хранения»

АЛЬМАНАХ НКХ (редактор-составитель К. Я. Иванов-Поворозник)
Выпуск 41: стихи Владимира Беляева (Петербург), Александра Белякова (Ярославль)
и Сергея Шестакова (Москва)

НЕКОТОРОЕ КОЛИЧЕСТВО РАЗГОВОРОВ (редактор-составитель О. Б. Мартынова)
Выпуск 14
Андрей Анпилов: КЛЮЧ, ЗЕРКАЛО, СУЩЕСТВА (о книге Е. Шварц «Перелетная птица», СПб., ПФ, 2011)
Олег Юрьев: О РЕЗЕРВНОЙ МИФОЛОГИИ «УЛИССА»