Из наблюдений последнего времен — 9

Небольшое московское животное под названием «живчик-неполживчик», выведенное для развлечения публики на корпоративных вечеринках. Шутка позабылось, а животное, морща маленькое голое лицо и высовывая кривые рыжие руки из камуфляжной жилетки, бегает по ночным клубам с зажигательными речами.

Московские демократические писательницы с лицами харизматических продавщиц.

У N — двухкомнатная голова. В одной комнатке, поменьше, — чисто, светло, все лежит и стоит на своих местах. Это где о стихах и вообще о литературе. Во второй — где все остальное — мерзость запустения: беспорядок, грязь, пыль, проваливающиеся половицы, обвисающие провода, навал вещей ненужных и испорченных, паутина в углах. Но N — исключительный человек в своем роде. У большинства людей головы однокомнатные.

NN — сердитый атеистический христосик.

Два поддельных Бродских: один — глупый и злой, а второй — злой и глупый.

Причина не любить русских: все они русофобы.

«Новая Камера хранения»: ИЗВЕЩЕНИЕ ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТОЕ от 29 марта 2008 г.

КАМЕРА ХРАНЕНИЯ — non pars sed totum

СТИХИ
Игорь Булатовский. СТИХИ НА ВРЕМЯ
Евгений Ракович. БЕССМЕРТНАЯ ДУША
Олег Юрьев. С ОКТЯБРЯ ПО МАРТ

О СТИХАХ
Наталья Горбаневская. «Время шуршит в саду…»
Наталья Горбаневская. Ахматова Поморского
Виктор Бейлис. «Поэт есть зеркальце у рта больного мира…»
Кирилл Анкудинов. Чудесный сплав

Отдельностоящие русские стихотворения:
Петр Гаврилович Сиянов (ок. 1797-8? — после 1846). «Вечерком, в душе с тоскою…». Предложено Т. Ф. Нешумовой

АЛЬМАНАХ НКХ. Выпуск 19: Стихи Александра Месропяна (хутор Веселый Ростовской обл.), Алексея Порвина (Петербург), Ильи Берковича (Кирьят-Арба) и Олега Юрьева (Франкфурт)

ПРИМЕЧАНИЕ: Илья Беркович = Борис Беркович

О сумобесии италианцев

Всякому непредвзятому и внимательному наблюдателю, проведшему в Италии хотя бы неделю, довольно скоро становится ясно: подлинной, народной (но тайной) религией италианцев является поклонение сумкам и сумочкам. О сумоверии, чтобы не сказать сумобесии своем италианцы никогда не рассказывают, по крайней мере посторонним, для отвода же глаз усердно посещают хмурые католические церкви с темнолаковыми картинами из жизни полуголых святых, стадионы, по которым наклонно летят футболисты с их волшебными прическами (по ветру лети или против — ни волосок не выпорхнет) и районные дома культуры Итальянской коммунистической партии (надевая для этой цели шерстяные кольчуги и роговые забрала — обсуждать проблемы вывоза мусора с улицы Грамши).

Сумочные храмы и часовни спрятаны самым действенным, как известно, образом — они у всех на виду: замаскированы под сумочные магазины и лавки. И открыты, даже когда закрыты (витрины всегда полны). Косвенным свидетельством настоящего их назначения служит единственно их бессмысленное с коммерческой точки зрения количество (в городах через каждые две-три витрины одна с сумками) и, пожалуй, распространение (даже в самых отдаленных деревнях, где женская рука умеет сжимать только два предмета, один из которых козья титька, — и там неподалеку от католической церкви и сельсовета найдете вы лавку с дамскими сумочками). Внимательный наблюдатель заметит, однако, что все эти искусно расставленные и развешанные сумочки никто никогда не покупает, кроме особо безмозглых туристов — итальянские люди заходят вовнутрь или задерживаются у витрины, на несколько мгновений погружаются в созерцание, затем идут дальше по своим итальянским делам.

Особенно ночью, когда над городами Италии темнеют громады страшных холодных соборов, сплавленных с темномраморными облаками, а улицы патрулируют наряды американской женской полиции (обыкновенно по трое: одна толстая блондинка, одна худая брюнетка и одна без особых примет — в руках они держат пластиковые стаканы с вином и хохочут как ненормальные, в надежде поймать нарушителей на себя как на живца), светятся глубоким теплым светом эти витрины. Из соседнего дома иногда выбегает простоволосая женщина, обернутая сетчатой шалью, становится перед окном, вставляет в рот белую курительную палочку и запаливает.

Настолько важен для внутренней жизни италианцев этот культ, что повсюду в Италии мы можем увидеть его бродячих жрецов и проповедников — на первой попавшейся улице расстилают они свои ковры, раскладывают разноцветных божков и стоят дотемна, улыбаясь блестящими черными лицами. Пожертвования верующих принимают они (или прогуливающиеся неподалеку коллеги) в форме ритуальной «покупки» одноразовых зонтиков или солнцезащитных очков.

Вероятно, сумкопоклонничество является развитием одного из позднеантичных культов, тайно сохранявшегося на протяжении двух тысячелетий. Поскольку население Апеннинского полуострова так строго хранит его тайны, то до сих пор нам неизвестно, являются ли все эти бесчисленные сумки (что они не имеют никакого отношения к торговле, можно считать доказанным, да, в сущности, это и очевидно для всякого) выражениями сущности одного великого Сумкобога, своего рода иконами его, идолами и амулетами, или же самостоятельными божественными сущностями — бесчисленными маленькими богами. Вопрос этот требует, конечно, отдельного прояснения, но совершенно уже ясным представляется, что именно этому культу — и хоть сумобесием его назови, хоть любосумием! — обязаны италианцы прелестными и вызывающими повсеместную симпатию чертами своего национального характера, так отличающими их от чисто католических народов — в соединении с исторической ролью победителей надуто-жестоких и ханжески-грубых, как испанцы, или же бессмысленно-вероломных и самозабвенно-лживых, как поляки — в случае воспитания историческим поражением.

Естественная любезность, непринужденная веселость и умная сердечность итальянцев могут быть следствием только поклонения сумочкам. Все остальное в их истории склоняло их совсем в другую сторону. Но сумочки в исторической перспективе победили, и это радует сердце всякого друга Италии.

click to comment
Деревенский храм во Фьезоле. Фото автора.

Разве это не прекрасно?

…дальний родственник покойного бизнесмена Джозеф Кей (ранее носивший имя Иосифа Какалашвили).

Плакалашвили!

Полная победа неоплатонизма на территории Объединенного Королевства Мандариновых Республик.

ДОПОЛНЕНИЕ:
Все-таки бездарная публика. Если ты уже Какалашвили, так нет чтобы назвать себя ДЖОЗЕФ КОКАКОЛАШВИЛИ! Чур, мое!

МНОГОУВАЖАЕМЫЙ ШКАФ

(из цикла «Переливание времени»)

…Когда я был мальчик в тупоносеньких валенках (по низу облитых сияньем галош), и в электрошубке из искусственного краткошерстного кротика (под грудью перетянутой довоенным офицерским ремнем без звезды, а под воротом — волосатым шарфóм с Кузнечного рынка), и в шапочке шарообразной того же взрытого таяньем меха (та, наоборот, с красноармейской кокардой во лбу, а под подбородком на зачерствевший бантик подвязана; посередине же горели желтым фонарным огнем кривые очёчки), да, собственно, и весь похожий на кротика, как я теперь понимаю, — самым моим любимым местом на весь снежно скрипящий в едва просвеченной тьме Ленинград середины 60-х годов была «Лавка писателей» у Аничкова моста. Точнее, та ее комната, что сразу от входа налево. Еще точнее, старый двустворчатый шкаф сразу по правую руку от прохода, у поперечной стены.

В шкафу на трех верхних полках стояли все уже вышедшие на то время тома Большой серии «Библиотеки поэта», а на нижних, кажется, двух — все Малой. …Ну, все… не все… считалось, что все… Почему-то они оказывали на меня необыкновенное, зачаровывающее действие. Меня оставляли стоять у шкафа и отправлялись по делам — в Елисеевский магазин, в универмаг ДЛТ, в универмаг «Гостиный двор», в булочную, в прачечную, в сапожную мастерскую. Может быть, даже в парикмахерскую. Или в отпуск в Адлер. А я оставался и стоял, и смотрел неотрывно на блекло-разноцветные (первого выпуска) и восхитительно синие с тусклым золотом (второго выпуска) корешки. И знал: когда я вырасту, и у меня будет такой шкаф. Можно сказать, до некоторой степени он был моей нянькой, наряду с беловолосой и суровой бабой Надей, рано умершей. И до некоторой степени я все еще там — стою… из рукавов вывисают волосатые пестрые варежки на резинке и капают на пол; две лужицы уже накапали, сейчас уборщица придет, заругается…

…Знаю, все знаю про «Библиотеку поэта», тут и говорить не о чем. В сущности, совершеннейшая шнапс-идея буревестника революции. Мысленному взору его предстал молодой пролетарский поэт, буквально вчера от станка. А с ним (чуть поодаль и сзади) крестьянский — от сохи. И обоим парнюгам надлежало овладеть в сжатые сроки решительно всей культурой, а также и всеми решительно «техническими приемами», созданными предыдущими «общественно-политическими формациями». Чтобы на их, значит, основе и с их применением срочно создать новую, коммунистическую по содержанию культуру, в данном случае, поэзию. И вот, думал буревестник, Советская власть им, чертям полосатым, издает целую библиóтеку Дельвигов всяких и Кюхельбекеров с прочими Вяземскими, чтобы они, значит, шельмы такие, учились и овладевали, а потом как вдарили, если враг не сдается! — и кашлял, и плакал, и шевелились взволнованно и неблагоуханно его ницшеанские желто-седые усы… …И вот они, значит, шельмы и полосатые черти, научились и овладели. И вдарили. И так вдарили, что мало не показалось. Или так овладели. Все мы этому свидетели, хотя отчасти и сами участники эксперимента. «Привет участникам погрома!», как называлась пьеса одного моего былого коллеги и друга.

…Но и зная, ничего не могу с собой сделать. Время от времени приезжают они во Франкфурт, эти книжки — иногда разноцветные, изредка синие, чаще всего, конечно, зеленые (третьего выпуска и новые, постсоветские изделия издательства «Академический проект») — пакет за пакетом. И ряд за рядом становятся в… ну, пускай не шкаф и не двухстворчатый, а просто стеллаж, но ведь это же неважно, да? Изредка и я становлюсь перед этим неважным стеллажем, смотрю на корешки, и как будто черный ленинградский воздух, прошитый снежными искрами, начинает клубиться за окнами.

Небольшие романы — 31

Солнечная зима. Во Флоренции раннее утро — голубое и золотое, а

черный флорентинский воздух весь уже вышел и мышел уже весь за город и обернул, по ним стекая, холмы — не столько окрестные, сколько окружные.

Над холмами еще белое ночное небо, но медленно сквозь себя голубеет.

А между холмами красный тосканский хворост горит. И скоро золотым станет.

Слитное небо.

Взмыкивающие холмы.

Членораздельные долины.

Кипарисы — сложенные зонтики, а пинии — зонтики раскрытые

Под пиниями и кипарисами италианцы причесывали у зеркалец своих и чужих мотороллеров закапанную седину и напевали голосами сладостно-хриплыми — голосами как бы с итальянской трехдневной щетиной.

Текущее чтение: Свет с Запада

У Чэньэнь, «Сунь Укун Царь Обезьян», пер. с кит. А. Рогачева, М., «Худ. лит.», 1982

Роман иначе называется «Путешествие на Запад», т. е. в Индию или на тот свет (в Китае Запад тоже был «страной святых чудес») — непосредственно к Будде за священными книгами. Довольно неприятного монаха сопровождают волшебные помощники во главе с царем мартышек Сунь Укуном, который в основном и орудует. Но дело не в этом. Получив священные книги и пустившись уже в обратный путь, паломники замечают, что в книгах нет текста — ни единого словечка. Они понимают, что это злая шутка выдававших книги помощников Будды — попросивших, но не получивших взятку.

Паломники возвращаются к Будде, который объясняет им, что он в курсе происшествия.

«Будда, смеясь, ответил:
— Не надо шуметь! О том, что они просили у вас подарки, я знаю. …»

И дальше пространно объясняет, что культовые услуги должны оплачиваться мирянами, инача монахам и их потомкам не на что будет жить.

Но все это я пересказываю только для нижеследующей цитаты, служащей завершением объяснения Будду:

«Впрочем, священные книги с белыми листами, без письменных знаков, как раз и есть самые что ни на есть настоящие и верные книги! Но так как в ваших восточных землях живые существа глупы и суеверны, они ничего не поймут в них. Вы сможете распространять книги только с письменными знаками. — Тут Будда позвал: — Ананда! Касьяпа! (Это как раз те два незадачливых взяточника — О. Ю.) Живо отберите книги с письменными знаками по несколько тетрадей из каждого раздела и дайте им, а затем явитесь сюда и доложите, сколько книг вы отобрали».

Все, дочитал. Увы. Даже не знаю, что теперь делать — что читать следом. Кто в состоянии посоперничать с Сунь Укунем, царем обезьян. Может, разве, Анна Каренина…

Какая прекрасная коллекция!

via bautta via balda_balda — большое спасибо!

Все-таки талантливый народ талантлив во всем — и в идиотизме тоже.

Ценники в российских магазинах> > > >

> > > > Булка археологическая
> > > > Булка булочная
> > > > Булочка одомашненная улучшенная
> > > > Бутерброд с булкой
> > > > Винни-Пух — шоколадное яйцо
> > > > Виноград «Дамский мальчик»
> > > > Водка свежая
> > > > Глазунья из 3-х цыплят с салом
> > > > Говядина кроликовая
> > > > Грелка католическая (Ценник грелки каталитической)
> > > > Живой лосось в томатном соусе
> > > > Козьи наки
> > > > Конфеты «Петушок золотой грешок»
> > > > Конфеты минтай в шоколаде (Ценник миндаля в шоколаде)
> > > > Кумыс говяжий
> > > > Маниоко ослабленный для кастрированных (Надпись на ценнике плодов
> > > > маниоко — кошачьего корма)
> > > > Машинка писучья
> > > > Нектар «Папаня»
> > > > Пирожки с полумясом и полурисом
> > > > Пирожки с ягодичным фаршем
> > > > Пудель из творога с изюмом
> > > > Пюре яблоки из кабачков
> > > > Рукомыльник
> > > > Салака пьяного посола
> > > > Свинина в шкуре без ног
> > > > Скумбрия атлантическая дальневосточная курильская
> > > > Сок из сухофруктов
> > > > Сок яблочный в томате
> > > > Чай грузинский байковый
> > > > Чеканка «Натюрморд» — 18 руб
> > > > Яблоки свежие, загнившие
> > > > Бедра куриные без хребта
> > > > Детская игрушка «Пень музыкальный с дуплом»
> > > > Котлеты рыбные. Котлеты мясные. Котлеты детские
> > > > Натуральный мед на сахаре нового урожая
> > > > Полотенце стерильноебанное
> > > > Потроха наружные
> > > > Презерватив с фруктовой начинкой
> > > > Свеж, аккуратен, на ощупь приятен (надпись на ценнике длинного
хлебного батона)
> > > > Спрей для защиты от кобелей
> > > > Сыр «Президент в нарезке»
> > > > Туалетная бумага. Нежная, как мякоть какоса
> > > > Яйцо столовое загрязненное

С некоторыми сокращениями. Полностью здесь.
Очень многое — просто на зависть. Иногда хочется плакать: почему «козьи наки» сам не придумал?! «Бедра куриные без хребта» пригодились бы для описания женской, например, американской красоты. «Машинка писучья» — для обращения к известным коллегам. А «Водка свежая» прекрасна сама по себе!

Текущее чтение

Как хвалить стихи

У Чэньэнь, «Сунь Укун Царь Обезьян», пер. с кит. А. Рогачева, М., «Худ. лит.», 1982

Упоительная книга, подаренная в 1991 г. С. С. Юрьененом. Вернее, выпрошенная у него в его заваленном книгами кабинетике в мюнхенской редакции Радио «Свобода». Не помню своих впечатлений от первого чтения, а недавно подвернулась случайно — и дарит счастьем каждый день.

Вот, например, как надо хвалить стихи:

«Чудесно! Замечательно! Что ни слово, будто феникс вылетает из Ваших уст, словно жемчужины сыплются изо рта! К ним ничего не могли бы добавить ни Цзы Ю, ни Цзы Ся!»

Пожалуй, расширю-ка я свой репертуар похвал.

Новинки издательства Franc-tireur

Мой дорогой друг и почти однофамилец, почитаемый писатель и удивительный во всех смыслах человек

Сергей Сергеевич Юрьенен сообщает, что

Переиздан (давно разошедшийся) первый сборник прозы живущего во Франкфурте-на-Майне Олега Юрьева

«Прогулки при полой луне»
книга о деревьях, насекомых, женщинах и, конечно, о лунe

Сережа, спасибо!