Нам пишут из Москвы

Сообщает журнал «Новый мир»:

Олег Юрьев стал лауреатом премии «Нового мира» за лучшие публикации 2013 года; его письмо было зачитано на вечере «Нового мира» 5 февраля 2014:

Семь с лишним лет тому назад, в ноябре 2006 года, журнал „Новый мир“ сделал мне большой подарок — он опубликовал повесть Всеволода Николаевича Петрова „Турдейская Манон Леско“. Я об этой повести (да и о ее авторе, за исключением общеизвестного: маститый искусствовед) ничего не знал и был осчастливлен не только волшебным текстом, но и самой идеей, самим подозрением, что после обериутов существoвало еще одно, потаенное поколение русской литературы, скрывшее себя “от мира” полным нежеланием иметь что-либо общее с советской литературно-издательской машиной. Так было у видного искусствоведа Вс. Петрова, так было у его одноклассника по 1-й Советской школе, преуспевающего (кино)художника Павла Зальцмана, и так было — в том, что касается его блокадных стихов — у заметного писателя-фантаста Геннадия Гора.
С тех пор я много занимался этим “потерянным поколением” — писал о нем, думал, пытался по мере сил распространить по миру “благую весть” о новостях в истории русской литературы (которая, как и история самой России, непредсказуема).
В 2012 году “Турдейская Манон” вышла в Германии (в переводе моего сына и с моим послесловием) — первый ее перевод на иностранные языки и первое книжное издание (русского пока нет). Книга имела большой успех (огромная пресса, четыре тиража, премия союза независимых издателей за лучшую книгу года).
Моя большая статья о Петрове и Зальцмане “Одноклассники” была, в конечном итоге, своего рода благодарностью “Новому миру” — за “Турдейскую Манон Леско”, за открытие неведомого.
А теперь получается, что долг благодарности снова на моей стороне. Это приятный и почетный долг.
Я подумаю, как я смогу его заплатить.

Олег Юрьев
Бамберг, 26.01.2014

О дорадах

Были вчера в португальском ресторане (во Франкфурте нет, а в Бамберге есть!). Опоздали на десять минут — кухня закрылась и нам не досталось обожаемых жареных в масле сардинок, а достались только португальские пирожки (это песня!) и две жареные дорады — вкусные, но костистые.

На обратном пути сложилось стихотворение с местом действия почему-то, очевидно, в Киеве:

Две дородные дорады
Добираются до Рады.

Добрались ли? Не знаю. Мы добрались до дому и мгновенно уснули.

Комментарии к случайным новостям — 9: Лидерство перейдет к странам сала и горилки

Разве это не обворожительно?

В ближайшем будущем лидерство перейдет к странам сала и горилки, пардон, хлеба и воды, без подушек и одеял — то бишь из карцера буйнопомешанным.

А что, вполне возможно. Особенно, если им еще и страны чачи и хаши помогут. И мирмидонцы во главе с Ахиллом.

О причинах вылета сборной России (комментарии к случайным новостям — 1)

Долго и мучительно раздумывал о причинах вылета сборной России с чемпионата Европы. Никаких объективных и субъективных причин для этого не было, сборная была лучшая за многие годы, если не десятилетия. И вот, наконец, понял: мясные! Это они наколдовали! Причем в самом буквальном смысле слова!

И вообще ненавидящие Россию спартаковские болельщики (эту их ненависть знает каждый, кто когда-либо посещал русские футбольные форумы — спартаковские болельщики, полуинтеллигентский сброд, тоскующий по 90-м гг. — по разрухе, по уголовщине, по мелким и крупным олигархам, у которых можно подлизать, по «победам» и «чемпионствам» московского «Спартака», эмблематического клуба московской интеллигенции, торговых работников, фарцовщиков и «теневиков» советского времени), окончательно разъяренные отсутствием в сборной хотя бы одного Дзюбы, в ночь перед матчем с Грецией собрались (не все, конечно, но наиболее активная часть, посвященная в спартаковское «тайное знание») на Ваганьковском кладбище (это то, куда «ложиться надо сегодня») вокруг колоссального борова (по имени Федя), раскрашенного в цвета промкооперации, пропели, размахивая зажженными зажигалками, песню «про пасть» («чтоб не пропасть поодиночке и пр…»: есть песня «про пах», т. е. «этот праздник порохом пропах и пр…, а есть песня «про пасть»), а потом тайные жрецы промкооперации прочли заклинания, наколдовывавшие сборной России поражение, и по очереди приложились к подхвостию Великого Спартаковского Борова.

Конечно, надо было Дзюбу оставить в команде и, может быть, даже выпустить минуты на две в конце игры с Чехией, но что с голландца возьмешь — откуда ему знать такие вещи?

Бульварная литература

Закон:

Чем хуже писатель, тем больше у него болит сердце за Родину! И тем лучше он на этом зарабатывает.

В числе организаторов «Контрольной прогулки» были писатели Борис Акунин, Людмила Улицкая и Дмитрий Быков, поэты Сергей Гандлевский и Лев Рубинштейн, «песенники» Алексей Кортнев и Андрей Макаревич. А во втором эшелоне — фантасты, детективщики, гламурные романистки и барды с рок-православными. А вдоль бульваров собчачки стоят, выставив кривое морщинистое колено.

Вот уж воистину — бульварная литература. Ну, что ж сделаешь — никакой другой, видимо, не заслужили.

Хроника

Вчера вечером вернулись из Лейпцига, с книжной ярмарки. Точнее, из Веймара, где сделали остановку на обратном пути, но сначала о Лейпциге, он же древнее славянское поселение Липск:

Чтение в Horn’s Erben получилось, по нашему ощущению, вполне удачное: Ольга Мартынова читала из романа, а я из новой книжки стихов. Дело происходило в десять часов вечера и продолжалось до первого часа ночи. В помещении «Horn’s Erben» (старая саксонская почта, судя по названию и рожкам, везде нарисованным), помещалась единственная частная винокурня ГДР — с розливом собственных шнапсов. Очень милое место.

На самой ярмарке было всё как всегда — огромное количество случайных и неслучайных встреч с друзьями и коллегами со всего немецкоязычного пространства. О кое-каких практических результатах можно уже сообщить — например о том, что — тьфу-тьфу-тьфу! — по возможности еще в этом году выйдет книгой «Турдейская Манон Леско» Вс. Н. Петрова (пер. с русского: Даниил Юрьев, комментарии: Ольга Мартынова, статья: Олег Юрьев). Об остальном позже, когда еще чуть-чуть созреет.

В субботу после ярмарки мы переехали в Веймар, переночевали в гостинице «Императрица Августа», где жил Томас Манн и, вероятно, еще кто-нибудь. Во всех веймарских гостиницах жили разные великие люди. В гостинице «Герцогиня Анна Амалия» жил, например, Кафка (с Максом Бродом), номер стоил одну рейхсмарку в день (дело было до войны). Если бы и сейучас он столько стоил, то сомнений никаких не было бы, но мы выбрали «Августу» по ее близости к вокзалу. В смысле литературы выбор был бы обратный.

Ужинали в старейшем ресторане Веймара, «У черного медведя» (нет, мои дорогие, это не солянка — не солянка, не солянка, не солянка! в остальном было прилично).

На следующий день встретились с веймарским жителем, замечательным (одним из лучших, на мой вкус) немецких поэтов старшего поколения (ему 78 лет) Вульфом Кирстеном, который поводил нас по городу, и много всего (но, конечно, ничтожную часть возможного и того, что он знает о Веймаре) рассказал и показал. Когда я хотел сфотографировать ужасно смешной бюст Пушкина с мандельштамисто задранной головой, выяснилось, что мой фотоаппарат отдал богу душу. Естественно.

Среди прочего узнали, что И. В. фон Гете больше всего на свете ненавидел собак и очкариков. Всю дорогу мне потом представлялась очкастая собака.

Очень смешной домик у Гете (туда мы ходили уже без Кирстена, он пошел гулять с внуками; правда, как раз пошел дождик) — весь забитый плохими картинами и статуями, скрипучий и потрескивающий. Два зеркала из родительского дома во Франкфурте, в которые мы не могли наглядеться. Неизвестно почему, эти зеркала оказались (для меня) самым важным переживанием Веймара…

Ну, приехали домой — «крутим дальше колесо». Через неделю в Дрезден, снова совместное чтение (22 марта в музейном кафе).

Хроника дней

Сочинил колонку про «Книгу снобов» Уильяма Мейкписа Теккерея, сейчас пойду глядеть очередную серию «Вустера и Дживса» в качестве эрзаца телевиденья, которое у нас в домохозяйстве никто не смотрит. Кажется, назревает некая зернистая мысль о коварном Альбионе — в чем и зачем его коварство и оборотной стороной чего оно является.

Очень много лет назад

в начале 80-х гг, покойный Борис Понизовский, всегда (и справедливо) озабоченный культурным уровнем своих юных друзей, отправил нас в Дом композиторов на показ фильма совсем молодого и известного на тот момент только ему кинорежиссера. Показывался короткометражный фильм «Соната для Гитлера» (кажется, курсовая работа во ВГИКе) и фильм по Платонову, «Одинокий голос человека» (кажется, дипломный).

Нам тогда очень понравилось.

Конечно, никакие премии ничего не значат и ничего не определяют, но я рад за Сокурова, если он сам рад. Потому что он у нас один из очень немногих «прорвавшихся», кто не интеллигент — не в личном смысле, лично я с ним незнаком, а в смысле типа художественного сознания, т. е. в смысле фильмов. Они могут быть более или менее удачными, но они не интеллигентские. Поэтому Сoкурова в России многие ненавидят.

Возможно, в кино было легче в свое время прорваться этому типу сознания. В советской литературе такого практически не случалось — вход в нее удавался или интеллигентам в первом поколении, или интеллигентам во втором.

Сокуров и Никита Михалков, два, несомненно, наиболее выдающихся кинорежиссера советского периода, оба не интеллигенты (в этом смысле). Что, конечно, не вопрос происхождения — Михалков вот не интеллигент, а брат его родный Михалков-Кончаловский — вполне себе даже, и Голливуд в этом ничего не изменил (если не в худшую сторону). Михалков, к сожалению, там и остался, в советском периоде — уже после «Родни» было ясно, что ничего великого он больше не создаст (хотя то, что он снимал и снимает всяко на несколько голов лучше бестолкового и изнывающего от жалости к себе — «дескать, в России с умом и талантом», хотя ни того, ни другого не наблюдается — современного интеллигентского кино вроде «Юрьева дня»). А Сокуров дудит в свою дуду — как начал «про Гитлера», так, в сущности, и занимается тем, что его занимает, без саможаления.

Будем надеяться, что «Фауст» пойдет здесь в кино, хотя в этом смысле ситуация не очень обнадеживающая…

Пушкин в Бадене

Были в Шварцвальде, в городке Хаузах, где Ольга Мартынова принимала участие в литературном фестивале. Чтения производились в самых удивительных местах — в магазине-мастерской плетеных изделий (типа садовой мебели, но не только — имелись и сплетенные из виноградной лозы олени с рогами и поросята с хвостиками), в огромном цветочном магазине, в подвале гигантского магазина ненужных вещей, т. е. подарков и сувениров… И везде была несусветная тьма народу — пара сотен и больше Такое ощущение, что Хаузах — что-то вроде долины динозавров: только здесь еще сохранились любовь и почтение к литературе и писателям… И можно даже догадаться, почему.

Во дворе ресторана «У дуба» (шварцвальдский кремовый суп из улиток — не-о-бык-но-ве-нен!!!) обнаружилась нижеследующая скульптурная группа:


Совершенно очевидно, что изваяние это изображает Александра Сергеевича Пушкина с няней — не Ариной Родионовной, конечно, которая, как известно, умерла в 1828 г. на углу улицы Марата и Кузнечного переулка, в доме, где при советской власти был комиссионный магазин, что удостоверяет памятная доска, повешенная со стороны улицы Марата, напротив Музея Арктики и Антарктики (в смысле, не комиссионный магазин, а Арину Родионовну), а с другой няней, помоложе — мало ли было у него нянь! — и является изваянной иллюстрацией к известной и знаменитой сцене: «Выпьем, няня, где же кружка? — Да вот же она, Александр Сергеевич!»

Спрошенная, хозяйка ресторана смущенно заявила, что скульптура изображает ее прадедушку.

Ага! Всё понятно!

Не логично ли предположить, что А. С. Пушкин был заменен на дуэли с графом Монте-Кристо материальным призраком, мнимым собой (как прекрасная Елена при похищении ее Парисом) и перенесен Аполлоном (или прекрасно известным ему крылатым конем) в Шварцвальд, в город Хаузах (это неподалеку от Баден-Бадена, между прочим), где и прожил долгую счастливую жизнь в качестве хозяина гостиницы и трактира «У дуба» (всем понятно, что за дуб имеется в виду — зеленый!) и разными способами положил основание многим родам хаузахского населения, чей повальный интерес к литературе таким образом генетически предопределен.

Позже кн. Вяземский выкупил у Натальи Николаевны и прислал в Баденское герцогство изображенную на скульптутре няню. А может, это был Василий Андреевич Жуковский, в 1848 году, после подавления Баденского восстания, переехавший из парламентирующего Франкфурта в усмиренный реакцией Баден.

Ничего необычного и/или невероятного во всей этой истории я не вижу, мы знаем множество подобных — да хоть с Иисуса Христа можно начать, дожившего, как известно, до 90 лет в Японии и являющегося предком-родоначальником целой рыбацкой деревни.

Polnische Wirtschaft

Блаженный-блаженный, а мыла не ест — прекрасная пословица, за которую, пользуясь случаем, благодарю Надю, жену Е. Б. Рейна, обильно и всегда к месту использовавшую ее для характеристики различных современников (дело было много лет назад на русско-немецком семинаре «Поэты переводят поэтов», в котором принимала участие и Ольга Мартынова; Ваш корреспондент подъехал на заключительный банкет).