Почему в качестве подарка к дню русской армии выставляется авторское исполнение рассказа Вас. Аксенова «Жаль, что вас не было с нами» — с пластинки фирмы «Мелодия»?
Да потому что я и сам получил эту пластинку на 23 февраля, в подарок от коллектива сотрудниц отдела учреждения, именовавшегося «Ленсистемотехника», куда меня в начале 80-х гг. распределили по окончании Финансово-экономического института им. Н. А. Вознесенского (б. вундеркинда сталинских финансов, замерзшего, насколько известно, при этапировании в открытом вагоне).
Коллектив решил, что для молодого человека, по приходе на службу завтракающего принесенными с собой бутербродами с колбасой из мяса степных животных и сыром «Пошехонский», прочитывающего купленные по дороге газеты «Ленинградская правда», «Известия» и «Советский спорт», а затем опускающего кучерявую голову на изрезанный стол, что оставлял на щеках насечки типа полинезийских, пластинка «несколько заумного», по ихним представлениям, и нелегального писателя Аксенова — самый подходящий подарок.
Надо заметить, что Аксенов к тому моменту уже несколько лет как был «в отъезде», что твой Курбский, и где симпатичные итээровки раздобыли крамольную пластинку, остается их тайной. Могла, конечно, заваляться и в магазине, но вполне возможно, что кто-нибудь из дам пожертвовал из личных запасов.
Во всяком случае, это был мой лучший подарок на 23 февраля — и теперь я дарю его вам, защитники, полузащитники и нападающие любезного Отечества! Собственно, нам — я себя как выведенного за штат запасного офицера финслужбы не исключаю из поздравляемого множества.
Рассказ очень смешной и хороший (правда, я никогда не читал его на бумаге — и не собираюсь, зачем портить впечатление), едва ли не лучшее, что я знаю у этого автора, читает Аксенов очень славно. Как говорил глухой В. А. Соснора, заключая выступление одного из своих учеников: «Написано — прекрасно! Прочитано — прекрасно!»
…С обеденного перерыва (маленький двойной или четверной с кольцом «Песочное» в одной из трех-четырех морожениц на площади Мира или на Садовой в промежутке от площади Мира до Апраксина двора — чаще всего в компании с О. Б. Мартыновой, приходившей из Дворца пионеров и школьников, где работала машинисткой методического отдела, а иногда в обществе В. Б. Кривулина, служившего редактором в санитарно-гигиеническом издательстве, располагавшемся, кажется, в Апраксином переулке) молодой человек по мере возможности в учреждение не возвращался. Или возвращался несколько позже положенного. Впрочем, эти полтора года службы «по распределению» — отдельная история и отдельная вселенная, состоящая, как я теперь понимаю, из совершенно умопомрачительных персонажей, вроде Рудольфа Абрамовича З., любителя голодания, ходившего на службу с большим эмалированным бидоном для сплевывания, заполняемым к концу рабочего дня наполовину, и к тому же в пиратской повязке на одном глазу — модная теория утверждала, что таким образом зрение прикрытого глаза экономится и — при чередовании наложения повязки — глаз хватает на дольше, может быть, на две жизни. Про Рудольфа Абрамовича я могу вообще много чего рассказать смешного и интересного — я с ним один раз даже дрался, на кулачках! Если когда-нибудь еще соберусь писать прозу по-русски (что кажется мне сейчас маловероятным), надо будет этот сонно-веселый паноптикум описать. Включая внутренности сангигиенического издательства с прекрасными, отредактированными В. Б. Кривулиным плакатами на стенках, а также день смерти Брежнева, когда траурная сирена застала нас с О. Б. Мартыновой в одной из морожениц вонзавшими молодые зубы в пожилое песочное колечко — и как мы под эту сирену медленно и деликатно хрустели половинками жареного арахиса, обсевшими злополучное кольцо.
В общем, весело было. Жаль, что вас не было с нами.