Претензий у меня нет, хотя в случае «ЗаЗи» это, конечно, взгляд извне, а не изнутри. Но почему, собственно, он должен быть изнутри? Но я рад, что о книгах пишут.

качение воды
качание огней
похоже на следы
светящихся саней —

светящихся саней
сшивающих брега —
сшивающих брега
по манию врага

хождение воды
каждение огней
похоже на следы
обкорнанных корней —

обкорнанных корней
взошедших из реки —
взошедших из реки
как ногти из руки

что остается — голь
бессонной пустоты
шагающие вдоль
бездомные мосты

кто расстается: день —
гора — огонь за ней —
и тающий елень
у тех ночных саней

V, 2013

— Дух наш бездомен, дух наш беззлобен,
Но мы зовем тебя горачо в
Гомель-Гомель, Жлобин-Жлобин,
Рогачев-Рогачев-Рогачев!

Мы тебя выженим, мы тебя выщеним,
Мы тебя в небочко наше упрем
За этим подъяблонным, за этим подвишенным,
Звездами высушенным Днепром-Днепром.

— Дух ваш бездомен, дух ваш беззлобен,
Что ж вы зовете меня горячо в
Гомель-Гомель, Жлобин-Жлобин,
Рогачев-Рогачев-Рогачев?

Плачь, моя девочка, плачь, моя бабочка,
Вот я, твой дерзкий внучок —
Гретая колбочка, битая баночка,
Жизни на ломаный пятачок.

В банке с колоннами маком рублевым
Ты на ночь меня опои,
Но не взойти мне, ибо изблеван.
И прадеда не вернут мне паи.

V, 2013

О ЛИССАБОНЕ

Счастливы города, по каким ходят деревянные трамваи — всегда есть обо что постучать, чтоб не сглазить, было бы что не сглазить. Счастливы и печальны.

Печальны города, по каким ходят восьмидесятилетние дамы из тех восьмидесятилетних дам, что, проходя в дождь мимо банка с зеленой вывеской, раскрывают зеленый зонтик, а у банка с вывеской красной, моментально меняют его на красный. Печальны и счастливы.

Лиссабонские дома облицованы бледно-синей или бледно-рыжей керамической плиткой, но не все и не целиком, так что иногда кажется, будто ты заблудился в руинах какой-то гигантской ванной комнаты.

Круглые столешницы в “Кафе. Пирожковой” на площади короля Педро IV (забуду ли вас, португальские пирожки, как жареные, так и слоеные? — нет, невозможно!) заменяют квадратными. Наступает лиссабонский вечер и будет продолжаться до скончания времени, рядом с десятками тысяч других бесконечных вечеров, качающихся, как прикованные к ядрам утопленники на дне Тежу.

Где-то наверху, на холме, печальные негры играют на барабане. И счастливы.