Льюис Кэррол в России:

В декабрьской за прошлый год «Иностранной литературе» отрывки из совершенно замечательных записок Льюиса Кэролла о его поездке в 1867 г. в Россию (единственном его путешествии на континент, между прочим). В переводе Н. Демуровой.

К сожалению, выбраны не самые интересные (на мой вкус, понятно) отрывки — все больше о церквях да богослужениях, чего много — поездка была вроде церковной командировки и Кэролл полупрофессионально интересовался конфессиональными различиями. Но записки содержат совершенно гениальное описание Петербурга как города, построенного для великанов (в свое время я цитировал его в «Новом Големе»), проникновенную историю о попытках купить фотографии девочек в одном петербургском фотоателье и много всего другого волнующего.

Впрочем, и приведенное в «ИЛ» описание Москвы — чисто изобразительно — необыкновенно по красоте: «5 или 6 часов мы бродили по этому удивительному городу — городу белых и зеленых кровель, конических башен, выдвигающихся одна из другой, словно в подзорной трубе, городу золоченых куполов, где, словно в кривом зеркале, отражаются картины городской жизни; городу церквей, которые снаружи похожи на кактусы с разноцветными отростками (одни венчают зеленые почки, другие — голубые, третьи — красные с белым), а внутри все увешано иконами и лампадами и до самого потолка расписано красочными фресками; и, наконец, городу, где мостовые изрезаны ухабами, словно вспаханное поле, а извозчики требуют, чтобы им надбавили 30 процентов, «потому как сегодня Императрица — именинница»».

38-летие творческой деятельности

30 января 1970 г. ваш корреспондент сочинил первое стихотворение (про козлика) и отсчитывает с того дня свой трудовой стаж.

По установившейся с давнего времени традиции мы отправимся сегодняшним вечером в заведение и выпьем во здравие козлика кто зеленого, а кто красного вина, заедая его кто борщом, а кто еще чем.

По установившейся с прошлого года традиции, помещаю здесь три доисторических стихотворения:
Читать далее

Читающим по-немецки:

В берлинской газете «Der Tagesspiegel» маленькая рецензия Ольги Мартыновой на книгу воспоминаний Романа Хальтера «Путешествие Романа в ночи». Автор, британский архитектор на пенсии, родился и вырос в Польше, где его и застала война. Книга описывает перипетии его выживания среди немцев и поляков — в концлагерях, на подневольных работах. Очень много действительно интересного, особенно о жизни в предвоенной Польше — например, что в этом замечательном государстве существовала процентная норма на образование для евреев. После войны британским евреям с трудом удалось договориться с еще одним замечательным государством — Объединенным Королевством Великобритании и Северной Ирландии — о приеме 1 000 еврейских детей-сирот. Но удалось найти только 735 живых детей. Одним из них был Роман Хальтер.

Стихи как таковые

Алфавит в произвольном порядке № 4: «Ц»

Алексей Цветков

Когда начался «новый Цветков», я сделал для себя запись:

Новые стихи Алексея Цветкова: как будто налили воды в банку из-под варенья, не пустую, а давно брошенную с засохшим на донышке — что-то около четверти. И размешали. Куски варенья размокли, набухли, отлепились, плавают пленками, волокнами и шматками, вокруг цветная вода. Дальше будет хуже — старое варенье выловят ложкой, бледную воду выпьют, начнут снова подливать воду, и еще раз, и опять. Иногда будет отваливаться особо застарелый шмат, и тогда будет казаться, что все наладилось. Вода будет все бледней и бледней, пока не окажется простой сырой водой. Печально.

И стал наблюдать дальше. Единственно потому, что любил некоторые стихи «прежнего» Алексея Цветкова, а особенно его роман «Просто голос», где многомерность языка полностью искупала одномерность картины мира. Собственно, это же можно сказать и о последних «перед перерывом» стихах — с той только разницей, что по их поводу этого ощущения просто не возникало. Впрочем, не буду повторяться — свои суждения о сочинениях «старого» и, думаю, единственного (об этом и речь — ниже) Цветкова я уже высказывал.

Итак, я стал наблюдать дальше. Через некоторое время и мне вдруг показалось, что «все более или менее наладилось» (т. е. редкостный эксперимент с банкой из-под варенья удался — чего я от всей души и желал: чтобы банка из-под варенья оказалась «волшебным горшочком»), поскольку появилось несколько хороших стихотворений (два-три), но все дальнейшее производство заставило меня в целом вернуться к вышеизложенной точке зрения. Мне кажется, что, к сожалению, мой прогноз оправдался. Стихи эти представляются мне в целом принужденными, алгоритмизированными по принципу генерации текста, не дышащими и не звучащими. Даже рифмы по большей части не звучат, кажутся придуманными «по общей теории», а уж рифмы у «старого Цветкова» всегда звучали. Оба последних пункта (дышать и звучать) при всей их объективной неопределимости для меня суть (редко удается правильно употребить эту форму глагола) два основных и два единственных (можно так сказать — два единственных?) признака, отличающих стихи от нестихов.

Я сформулировал бы это так: эти стихи вовсе не нуждаются в стихотворной технике, к ним прилагаемой. Они бы прекрасно существовали в позднесоветской системе стихотворного изложения, поскольку просто рассказывают той или иной оригинальности мысли и описывают той или иной ценности наблюдения. Отсутствие заглавных букв, знаков препинания и (весьма умеренная) корневая рифмовка выполняют функции своего рода маскировки, некоего ложного следа. Речь на самом деле идет о своего рода бытовом стихотворстве, стихотворстве «от скуки» — как пенсионеры пишут в жэковскую стенгазету (сатира на агрессивную политику зарубежных стран, смена времен года, праздники, стихотворный пересказ антирелигиозных брошюрок и т. п.; обсуждать эти стихи с точки зрения их содержания я бы не взялся, оно мне кажется принципиально несущественным).

Впрочем, в смысле «жизненной стратегии» — какими способами справляться с мировой энтропией — меня (и никого) это все не касается: каждый человек выбирает собственные способы наполнения жизни; главное, чтобы они функционировали. Если этот функционирует — то и слава богу.

Вышесказанное касается только стихов как таковых.

Читающим по-немецки: JURJEWS KLASSIKER — новости 1792 года

Еще в прошлое воскресенье была опубликована в «Der Tagesspiegel» очередная колонка, о Якобе Ленце и его московском архиве. Я все удивлялся, почему же ее нету в сетевой версии газеты — удивлялся, пока сегодня совершенно случайно не наткнулся: в разделе новостей, и даже без моей подписи.

Долго гадал, что же произошло, пока не доехал: колонка начинается отрывком из некролога, напечатанного 18 августа 1792 года йенской «Всеобщей литературной газетой», а начинался он так: «Москва, 24 мая. Сегодня здесь умер Як. Мих. Райнх. Ленц, сочинитель «Гофмейстера», «Нового Менозы» и т. д. — для немногих печаль, ни для кого не утрата…» (миленько сформулировано, не правда ли?). Ну, текст и загнали в новости. Впрочем, местные московские новости часто имеют подобную свежесть.

Два ежа из-за рубежа

И в новом году продолжает радовать «Лента.ру», причем явно совершенствуется, достигая постепенно оргиастической множественности.

У этой, например, новости прекрасный заголовок «В усадьбе Тютчева открыли Музей ежа», она и сама по себе прекрасна — как новость, но содержит и несколько фраз, достойных звания «Фразы дня». Как минимум, две:

№ 1:

Автором и создателем нового музея стала журналист Татьяна Видихина, по чьей инициативе в Тамбове был открыт Музей волка в Тамбове, Музей мужика в Липецке, а также музей тещи и березы в Рязани.

Музей волка в Тамбова — понимаю. Музей мужика в Липецке — допустим. Но что вот с тещей и березой в Рязани? Или я чего-то не знаю о жизни?

№ 2:

Основу экспозиции музея составляет частная коллекция ежей, собранная местной жительницей Ларисой Константиновой. Однако в числе экспонатов есть ежи из других городов России и даже из-за рубежа, в частности, из Казахстана и Германии.

Живо вспоминается старинная перемонтировка названия журнала «За рубежом» — «За рубь ежом»

«Частная коллекция ежей»!!! — разве же это не прекрасно само по себе?!

Читающим по-немецки:

в сегодняшней «DIE ZEIT» статья вашего обозревателя о Василии Гроссмане, в связи с выходом нового издания «Жизни и судьбы» (колоссальный, никем не ожидавшийся коммерческий успех) и одновременно, так сказать, синергийно, книги военных дневников Гроссмана «Писатель на войне». Название статьи, конечно же, дано редакцией — название почти всегда придумывает редактор, в этом почти всякий тутошний редактор видит свое право (что-то вроде феодального права первой ночи) — но и свою святую обязанность. За десять лет работы в немецких газетах, на объеме пары сотен опубликованных статей (в большинстве случаев это были статьи Ольги Мартыновой, что в смысле статистической достоверности, конечно, неважно) было буквально лишь три-четыре случая, когда авторский заголовок остался на месте. Сказанное подтверждают все без исключения немецкие коллеги.

Петер Урбан

у себя дома, в деревне под Фульдой (на Птичьей горе).
Замечательный переводчик с русского (и сербского) на немецкий. Заслуги его перед русской литературой неисчислимы. Мы ему, между прочим, и недавно вышедшей книгой стихов Геннадия Гора обязаны.
140,27 КБ

Библиографическая служба «Новой Камеры хранения»

Во второй книжке «Знамени» за этот год статья В. И. Шубинского «Игроки и игралища. Очерк поэтического языка трех ленинградских поэтов 1960—1970-х годов». Речь там идет о Бродском, Сосноре и Аронзоне.