Нам пишут из Петербурга:

ЛАУРЕАТЫ ПРЕМИИ ЖУРНАЛА «ЗВЕЗДА» ЗА ЛУЧШИЕ ПУБЛИКАЦИИ 2012 ГОДА:

Кирилл Михайлович Бутырин
«Огонь, веревка, пуля и топор…».
О «солнечном ударе» Николая Тихонова. Эссе (№ 6)

Валерий Николаевич Трофимов
Цикл стихов (№ 9)

Леонид Леонидович Штакельберг
Призывный гул стадиона (№ 6)

Олег Александрович Юрьев
Неизвестное письмо писателя Л. Добычина
Корнею Ивановичу Чуковскому (№ 7)

ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В «ЗВЕЗДЕ»

Александр Александрович Матюхин
Велосипеды. Рассказ (№ 6)

Дмитрий Смирнов
Цикл стихов (№ 6)

—————————————————————————

Лаудатор и лаудируемая

Вчера во франкфуртском Литературхаузе.
Ваш корреспондент читает похвальную речь (лаудацио/лаудацию) выдающейся немецкой поэтессе Эльке Эрб — в связи с вручением ей премии Литературхаузов. Т. е. одиннадцать городских Литературхаузов (учреждений, предназначенных для организации и проведения литературных чтений и прочих литературных мероприятий) Германии, Австрии и Швейцарии совместно присуждают и выдают эту премию, а лауреат совершает в течение трех месяцев турне по всем этим городам. Происходит как бы одиннадцать вручений одной и той же премии. В каждом городе — свой лаудатор. Во Франкфурте, где завершалось турне Эльке Эрб, это был ваш корреспондент.

Двадцать лет как копеечка


Июль 1990, Нью-Йорк. Думаю, 4 июля или тесно вокруг того. Делегация молодых советских драматургов собирается кушать. На раздаче — тогда ленинградский, а ныне московский комедиограф Александр Железцов. С двузубцем над блюдом задумчив выдающийся писатель и драматург Александр Образцов. Приветствует Марк Галесник, тогда драматург и заведующий фельетоном газеты «Вечерний Ленинград», а буквально через несколько месяцев основоположник экстремального израильского юморизма.

Нью-Йорк сейчас, конечно, уже не тот. Манхэттен, я имею в виду. Ни тебе обсиканных негров, мирно дремлющих посреди пузырчатых луж. Ни пистонопоставочного конвейера на Сорок Второй улице (мы жили на Сорок Четвертой, в гостевых комнатах учреждения, именующего себя «Новые драматурги», оттуда и фото) — и даже лошадиными лепехами, оставленными полицейскими битюгами, почти что уже не пахнет. Полуразрушенный порт на Гудзоне, куда, как известно, Бродский в свое время ходил пить невкусное виски, а я в свое — смотреть, как купают полицейских коней) превратили в замощенный в шашечку пошлый променад с народным гулянием и киосками. Один раз я видел даже (в прошлом году) такси, остановившееся на красный свет! Все приходит в упадок, не вечны ни могущество, ни красота! Вот и Манхэттен превратился в мещанскую слободку, полную непуганных клерков, русских туристов в маскировочных шортах под наливными животами и китайских девушек, похожих на гладкошерстных медвежат.

Читающим по-немецки

и при этом интересующимся вопросами экономической геополитики:

здесь находится интервью с немецким профессором-экономистом Максом Отте.

Мы, конечно, сами не экономисты, несмотря на соответствующее образование, и никогда не притворялись. Но даже с заходом в Ленинградский Финансово-экономический институт им. Н. А. Вознесенского по системе раз в неделю было ясно при введении евро: для Германии это добровольное самоограбление, бессмыслица, которая сразу же аукнулась подъемом потребительских цен (которые так и не опустились). Введение евро было политическим актом без какого-либо экономического смысла, чистой идеологией в рамках кожевского плана построения Европейского Советского Союза.

Теперь слово г-ну профессору:

Вопрос: Что нужно сделать, чтобы стабилизировать еврозону?

Отте: Южноевропейцы должны быть вышвырнуты из валютного союза.

Вопрос: Что? Мы же хотим спасти еврозону от уничтожения. А не уничтожить ее.

Отте: Евро был с самого своего введения полным безумием. Все преимущества общей валюты можно было получить в рамках экономического союза. Евро для этого совершенно не нужен. Достаточно введения системы твердых, но приспособляемых к измению ситуации обменных курсов. Это и сейчас было бы лучшим решением для Европы.
….

Вопрос: Значит, Вы всё же настаиваете: евро в этих странах (в Южной Европе и Ирландии) необходимо отменить?

Отте: Да. Я уверен, что евро приносит нам больше вреда, чем пользы.

Мой герой: Max Otte  warnte in seinem Buch "Der Crash kommt" frühzeitig vor der Wirtschaftskrise

Прерванное представление

Тут у нас во Франкфурте, пишет местный выпуск газеты «Бильд» (здесь для читающих по-немецки), на этих выходных состоялось — точнее, не до конца состоялось — инсценированное чтение любимой и популярной в немецком народе эпопеи «Москва — Петушки». Немного по Хармсу оно не состоялось, тоже очень любимому немецким народом.

Наскоро перевожу из газеты:

В программе «Москва — Петушки». 80 зрителей в «боксе» (студийная сцена франкфуртского гортеатра) предвкушают встречу со звездами театра, кино и телевидения (не называю — вы их все равно не знаете). Они сидят на металлических стульях и страшно серьезно (если калькой с немецкого: «с пивной серьезностью», bierernst) смотрят на публику. А потом берутся за бутылки и наполняют стаканы. Но вместо воды в буылках на этот раз действительно водка! Артисты действительно всерьез отнеслись к своему тексту!

Публика с воодушевлением реагирует на представление, которое с каждой минутой становится все неожиданней. А именно: актерский квартет с каждой минутой становится все пьянее. Они прыгали и кричали: «Назтровье», — так рассказывает один из посетителей. — Потом начали швырять со сцены листы с текстом, угощать зрителей водкой. Один из актеров уже не мог держаться на ногах, другой поскользнулся на собственном тексте и упал. Зрители аплодировали, думали, это такая постановка.

Но потом аудитория перестала доверять собственным глазам: один актер падает вместе со стулом назад, его коллега сваливается со стола. Артисты совершенно пьяны, бормочут неразборчивую чушь.

Первые зрители побежали вон из театра, в зале воцарился средней силы хаос. Поспешили на помощь театральные пожарные, была вызвана скорая.

«Путешествие в Петушки» (так, в принципе, называется немецкий перевод поэмы — «Reise nach Petuschki») продолжается и за порогом театра: упавшего Марка Оливера Шульце (один из артистов) уносят санитары, звезда сцены совершенно пьян и продолжает буянить в машине скорой помощи! Санитары вытывают полицию: спешно приезжают четыре машины, спецгруппа с собаками. Тридцатишестилетнего артиста отвозят в университетскую клинику, три его собутыльника протрезвляются дома, в собственных постелях.

Интендант (худрук) театра: Мы рассматривали это как своего рода «опыт над собой». Под лозунгом: «Мы читаем этот волшебный текст и немножко выпиваем».

Новости музыки

Жил-был Буся Гольдштейн. Он чудо как играл на скрипочке и сидел на коленях у Сталина (точнее, на одной коленке — на другой устроилась маленькая хлопчатница Мамлакат).

И жил-был Миша Гольдштейн — его родный брат и величайший аферист в истории советской музыки, автор 21-й симфонии Овсянико-Куликовского и альтового концерта Хандошкина.

Оба были двоюродными братьями моего отца.

Историю, вкратце и с некоторыми расхождениями изложенную по этой ссылке —

‘Овсянико-Куликовский — Симфония №21’ — Мравинский

я знаю с детства, у нее есть ответвления, варианты и продолжения — впрочем, ее многие знают. В том числе друзья мои с детско-юности (слышишь, Аркадий Яковлевич?). А вот симфонии Овсянико-Куликовского мне слышать не доводилось ни разу — там же ее можно скачать, чем мы сейчас и занимаемся. Может, и до Хандошкина когда дело дойдет…

И вообще сайт замечательный, если кто любит редкие и забавные записи. Большое спасибо Виктору Александровичу Бейлису за наводку.

P. S. Там еще прекрасный первый комментарий некоего «Геннадия Ивановича», не взрыв, но взрыд:

«Боже, неужели вся русская классическая музыка состоит из подделок еврейских «композиторов»?»

Мужайтесь, Геннадий Иванович. Давайте так договоримся: будем считать Овсянико-Куликовского и Ивана Хандошкина по месту жительства скорее украинскими композиторами. Как таковые они и подделывались. Если Вас это утешит, конечно…

Вниманию жителей г. Берлина среди читателей этого журнала

В воскресенье 14 декабря в 17:00

в Большом зале берлинского Дома литературы по адресу Fasanenstraße 23

состоится вручение премии им. Ивана Тургенева «за выдающиеся достижения в художественном переводе русской литературы»

Петеру Урбану.

И Ваш корреспондент будет там и зачитает отрывки из похвального слова, которое в полном виде и на обоих языках вы найдете в неземной красоты буклете, выпущенном по этому поводу.

Впрочем, буклет можете и не искать — вот оно:

ПЕТЕР УРБАН, ПОГОНЩИК СТОЛОВ

1.

Больше всего Петер Урбан напоминает (чисто внешне, конечно) не знаменитого немецкого литератора (каковым, несомненно, является), а русского мастерового, уютно усевшегося нога на ногу на чурбачке и смолящего цигарку, покачивая верхней ногой.

Это он так сидит на ярмарочном стенде издательства «Фриденауэр Прессе» — когда во Франкфурте книжная ярмарка. Остальное же время Петер Урбан живет практически в лесу, на маленьком хуторе в местности под названием Фогельсберг, Птичья гора, но колесу отнюдь не молится, а безостановочно переводит.

Перевел, кажется, всего Чехова (и продолжает переводить: сейчас готовится полное собрание сочинений — первое полное собрание сочинений Чехова за пределами России). Перевел «Героя нашего времени». «Горе от ума» перевел. Тургенева. Островского, Гончарова, Бабеля… Практически всю прозу Пушкина. Большую часть Хлебникова. Всего, кажется, Хармса. «Москву—Петушки», наконец! Хочется сказать: всё перевел!

Нет, всё не перевел, но намерен. Читать далее

Петер Урбан

у себя дома, в деревне под Фульдой (на Птичьей горе).
Замечательный переводчик с русского (и сербского) на немецкий. Заслуги его перед русской литературой неисчислимы. Мы ему, между прочим, и недавно вышедшей книгой стихов Геннадия Гора обязаны.
140,27 КБ

Прекрасная мороженица

150.23 КБ
Можно было бы еще назвать «Человек не на своем месте». С таким лжеироническим ртом, с такими псевдоинтеллектуальными глазами, с легкой такой сутулостью и сухокожестью искусствоведческой дамочки ей бы просекко распивать на вернисажах, а она — в переднике — разносит мороженое, пусть она даже хозяйка и жена хозяина. Вообще есть очень много людей, которые кажутся живущими не свою жизнь, а чью-то чужую. Вполне возможно, что их большинство. Но здесь это просто видно насквозь.