Любимое: кто такие хохлы

Нижеприведенные цитаты встречаются в качестве «рекламного вброса» на самых разных форумах и принадлежат, несомненно, к самому прекрасному из когда-либо порожденного человеческим гением. Каждая фраза здесь — «фраза дня»!

Отправляясь (завтра с утречка пораньше) на Луну (как известно, Америка находится на Луне, впрочем это тайну я уже раскрывал любознательным читателям), не могу не поделиться нечаянной радостью:

Повсеместный упадок рода человеческого затронул и ариев, и в связи с этим в их обществе сформировались три глобальных психотипа, различавшиеся по степени удалённости от первоначального идеала. Эти психотипы составили три главные общественные страты, или же сословия и обозначались словами хохол, холоп и холуй.

Слово хол у хора означало возвышение, высшую или верхнюю часть чего-либо. Отсюда произошло, например, слово холм, обозначавшее ещё не гору, но уже возвышенное место, отсюда произошло слово холка, обозначавшее верхнюю часть крупа животного, отсюда произошло слово холить, первоначально означавшее возвышать, превозносить кого-либо, отсюда произошло слово чехол (по-украински чохол) , дословно означавшее что сверху. А слово хохол дословно означает человек верха, то есть высший человек, человек высшего психотипа.

К хохлам принадлежали люди, в наибольшей степени сохранившиеся как изначальные хора. Главным внешним отличием этих людей была правильно сформированная яйцеобразная голова, расширенная в верхней части, с высоким лбом и хорошо развившимся мозгом. Такого отличия не всегда оказывалось достаточно, но это было главное отличие, без которого обо всём остальном не имело смысла говорить. Потому что сам тип мышления, тот его тип, который является высшим, мог появиться только в достаточно анатомически сформировавшейся голове.

<...>

Как в недалёкое ещё прошлое наши предки определяли наиболее достойных людей? «Гляди, дабы чело было высоко, да взор ясен». Вот это хохлы и есть. Высокое чело и ясный взор.

<...>

Холоп был человек труда, доброкачественный обыватель, на котором держался «добробут» арийского общества. Холопов у ариев было подавляющее большинство населения, это были работники-общинники, составлявшие костяк арийского общества.

<...>

В болгарском разговорном языке слово луй сохранилось до сих пор и означает мужской половой член. То есть, дословно холуй это хреновый человек, а по смыслу, который вкладывался в значение этого слова, это низменный человек, человек, одержимый низменными страстями и, в первую очередь, похотью. Именно похоть овладевает низменными натурами более всего и действует и на них самих, и на окружающий мир развратней всего, разрушительней всего, поэтому таких людей так и называли – человек полового члена.

<...>

Поэтому в арийском обществе холуёв держали в строгости и жестоко наказывали за любую их нездоровую активность, вследствие чего они были весьма скромны и даже благодарны обществу за то, что оно вынуждает их держать себя в руках.

Читайте на здоровье, пока мы летим на Луну. Но не забывайте следующего: автор «Русской (арийской) доктрины» , Олег Игоревич Федоров, по его собственному признанию, «не бесплотный дух»:

… я не бесплотный дух, и я нуждаюсь в средствах. В средствах и на то, чтобы жить, и на то, чтобы развивать наше общее русское дело. Поэтому мы заключаем с Вами договор: Вы получаете бесплатно книгу, а деньги переведёте мне после её прочтения, и переведёте только в том случае, если книга Вам понравится. Этот договор мы заключаем в духе лучших традиций русского народа – наше с Вами слово крепче любых подписей. Фактом чтения моей книги Вы своё слово произносите.

Далее вы обнаружите банковские реквизиты многих киевских банков, на которые вы можете отправить свой скромный лепт в любой удобной вам валюте.

Стихи как таковые (Бедный Генделев…)

Алфавит в произвольном порядке № 10: «Г»

Михаил Генделев

Я с ним два раза в жизни обменялся рукопожатиями — один раз на мельнице Монтефиори в Иерусалиме, второй, кажется, в «Пирогах на Никольской», во всяком случае, в Москве.

Один раз пошутил — не столько про него, сколько не про него, что с подозрением отношусь к поэтам, чьи фамилии по корню связаны с торговлей: «Händel», «Handel» — «Гендель», «Гандель».

В Институте водного транспорта — вдруг сейчас вспомнил! — я учился вместе с маленьким, круглым и смешливым троечником Леней Эпштейном, генделевским каким-то племянником (дядя уже был в Израиле, поэтому племянник понижал голос, доверяя).

Но главное: в конце семидесятых годов (совсем в другом месте — в архиве второго моего института, Финансово-экономического, где на потертом диване я проводил значительную часть учебного времени) подвернулась мне случайно машинописная «сплотка» с некими безымянными стихами. Кое-какие из этих стихов, сонетов — что я уже и тогда не особенно одобрял (но стихам шестидесятых годов — а стихи были явно шестидесятых годов — до известной степени прощал) — были совсем замечательные, а главное, томили анонимностью. И никто их не знал. По моим расчетам выходило, что кроме как Генделеву, некому было их написать — больше ни на кого из заметных стихотворцев «неофициальной поэзии» они похожи не были. Небольшая проблема была в том, что и на Генделева — по крайней мере, как он в то время «доносился» из Израиля — похожи они были тоже не особо.

Почему-то эта подборка окружалась таинственностью и конспиративностью (впрочем, таинственность и конспиративность были обычным средством против тяжелой советской скуки). Мои расспросы воспринимались неблагосклонно. «Источник текста», т. е. некто, попросивший заведующую архивом, Алену Турро, перепечатать ему эти стихи, долго отмалчивался, отсмеивался, смотрел на Алену укоризненно, потом все же неохотно и отрывисто бросил: «Юра Динабург». На чем я и успокоился — Динабург так Динабург, мне-то какая разница.

Значительно позже, во времена уже Живого Журнала, любезный и осведомленный Герман Лукомников (спасибо ему еще раз) обратил мое внимание на запись Конст. Кузьминского о Генделеве (давать ссылку на нее в день генделевской смерти было бы не очень уместно, больно уж злобна), где приводился один из сонетов той старой «сплотки». Всё же тогдашний мой расчет был верен — Генделев…

Вот это стихотворение. Мне оно и сейчас кажется замечательным, а строчка про Кайрос и более того:

СОНЕТ НА СЧАСТЛИВЫЙ СЛУЧАЙ

(Из цикла «Сонеты января»)

А. И.

Уповай, Петербург, на почти европейскую душу.
Примеряй — он расейской порошей припудрен — парик.
Будет дело в Сенате: в одной из парадных задушен
гость, случайно зашедший на маленький спичечный вскрик.

Приговор станет легок и прост, ибо кто-нибудь будет заслужен,
вероятно, — убийца, и можно с собой на пари,
что меня обвинят, и простят, и нельзя говорить,
как творился допрос, и как я признавался от стужи,

что поджечь собирался поленницы старых кварталов,
в багряницах согреть богаделен имперских костяк,
где, к карнизам когтясь, память прежних костров обитала…

Бог Счастливого Случай, Кайрос — задушен в гостях.
Я в тени Герострата, точнее, его пьедестала.
И с какою мне скукой желание слова простят.

Есть еще два стиха из этих, как выяснилось, «Сонетов января», которые я до сих пор помню: «В шатрах ахейцев женщины кричали, / и до утра не проспались цари…» По-моему, замечательные!

Удивительно, конечно, это сгущение поэтической талантливости, произошедшее в Ленинграде 60 гг. — поневоле начинаешь верить в сумасбродства Л. Н. Гумилева — про космические лучи, под углом падающие на закругление земли и отпечатывающиеся полосой. Правда, в этом случае, луч должен был не плашмя упасть, а даже как бы отвесно вбиться . И расплющиться лепехой величиной примерно с Куйбышевский и Смольнинский районы. Ну, может, еще и кусочек Петроградского туда же.

Кто как отпущенным ему даром распорядился — это, конечно, совсем другая история, да мы сейчас и не об этом.

Пусть будет желтая иерусалимская скала Михаилу Генделеву пухом.

Обращаю внимание просвещенной публики

на совершенно замечательное сочинение Виктора Александровича Бейлиса «Рассказы о бабушке», первая часть которого только что появилось на сайте «Букник».

Booknik

Рассказы о бабушке

Босяками бабушка называла бесстыдников и развратников. Хотя порой из ее рассказов получалось, что это вполне симпатичные и до чрезвычайности обаятельные люди. Босяками были и некоторые втайне любимые бабушкины писатели (среди них – Мопассан, Мопассан!). Читая кого-либо из них, бабушка старалась это скрыть и днем прятала книгу, которую читала на ночь, под подушку, — но я-то видел!

Продолжение следует и, надеюсь, скоро.

Вчера совершенно случайно сочинил стихотворение:

В Абиссинии
Бабы синие.

На всякий случай решил проверить, не сочинил ли его уже кто-нибудь до меня — и действительно:

не кто иной как знаменитый остряк и ленинградский литературный Макаренко Вячеслав Абрамович Лейкин является, как оказалось, автором следующих строк:

Шел я раз по Абиссинии,
Вижу бабы, обе синие.

(Вот здесь нашлось: из верлибрического стихотворения «Читаю», 1989 г. — видимо и в согласии с нижеследующим суждением критики, так глубоко зарифмованное в качестве контраста к окружающему верлибическому окружению. А здесь — очень забавное эссе Мих. Дав. Яснова о творчестве Вяч. Абр. Лейкина, где в т. ч. и вышестоящее двустишие трактуется в вышеприведенном смысле.).

Мне, конечно, «шефчику» (упаси Б-г, никогда так не называл Вячеслава Абрамовича ни в глаза, ни за глаза — но вообще среди «леныскровских коммунаров» 80-х гг. это было более чем принято) не жалко, но спасти произведение тоже хочется.

Поэтому придется воспользоваться рубрикой «Стихи классические улучшенные». Надеюсь, никому не обидно?

Умри, Денис!

Опять — в шестой уже, наверно, раз — смотрим шестисерийного «Поющего детектива», чей автор, Деннис Поттер, по проникновеннейшему замечанию некоего страстного поклонника, «подошел к Шекспиру настолько близко, насколько это вообще возможно в ХХ столетии».

В сущности, старая добрая Англия, известная также в качестве коварного Альбиона, уже больше ни для чего не нужна (мне, по крайней мере) — ничего прекраснее ей все равно не создать и вся она — целиком и без остатка — перешла в эти шесть часов великого кино. Умри, Денис… Впрочем, он уже и умер, в 1994 г. Его — очень жалко.

К огорчению моему огромному, нигде пока так и не отыскалось экземпляра «Поющего детектива» с русскими или немецкими титрами. Приходится смотреть чисто по-английски, чего не особо долюбливаю, поскольку плохо понимаю со слуха. Out of practise.

Может, кто знает, где взять? Выпущенный несколько лет назад диск — только с одним языком, а старые видеокассеты, записанные с немецкого телевидения (т. е. с титрами), были в свое время нелепейшим образом утеряны. А в России, интересно, его не крутили, «Поющего детектива» то есть? Существует еще голливудский фильмец по тому же сюжету, пятилетней, что ли, давности с христолюбивым Мелом Гибсонов в главной роли, его-то полным-полно на всех языках, но мы его так и не набрались храбрости посмотреть. Это как если бы кто переснял «В джазе только девушек», «Волшебную лампу Алладина» или «Неоконченную пьесу».

Это, в натуре, Майкл Гэмбон — с Мелом Гибсоном не спутаешь.

«Новая Камера хранения» поздравляет

неоднократного автора «Альманаха НКХ» Олега Панфила (silversh), поэта, прозаика, эссеиста из Кишинева с получением первой молдавской независимой премии «Белый Арап» — за рассказ «Морфий и морфин».

Рассказ замечательный — страшный и изящный, но пока под замком. Но к «благодарственной речи», произнесенной при вручении премии, адресовать могу, она выставлена в журнале учредителя премии.

Понимающим по-немецки

Сегодня по Гессенскому радио (HR2) передавали беседу со мной, почти часовую. В связи с выходом романа, разумеется, но и не только.

У кого есть интерес и возможность — здесь можно послушать подкаст передачи.

Текущую прессу (рецензии, отчеты о выступлениях) я решил пока что не выставлять, если не появится чего-то уж очень забавного или прекрасного. Потом когда-нибудь сделаю выборку наиболее зернистых цитат.

Мне голос был

Родина хочет видеть меня поэтом. По крайней мере, в испаноязычном пространстве. А прозаиком, стало быть, не хочет. Ну что ж, ничего не попишешь.

ДОПОЛНЕНИЕ:
Оказывается, это не испанский голос Родины, а ТАСС был уполномочен заявить.

Ну, эффект тот же самый.

Об Аронзоне по-немецки

Сегодня, 24 марта, Леониду Аронзону исполнилось бы семьдесят лет!

Поскольку на сайте газеты «Der Tagesspiegel» (Берлин) моя колонка об Аронзоне так еще и не появилась, то отсылаю интересующихся на сайт лейпцигского издательства «Erata», где ее отсканировали и вывесили картинкой.

А здесь — состав подготовленного к печати и ожидаемого в ближайшее время к выходу 62-го тома «Венского славистического альманаха», посвященного Леониду Аронзону.