Стихи есть замечательные!

Валерий Игоревич Шубинский проводит ревизию пропавших сочинений русских писателей. Дело хорошее. Мне, между прочим, покойный Борис Борисович Вахтин рассказывал году в восьмидесятом, наверно, что он, Борис Борисович, довольно точно рассчитал место, на котором могла быть закопана в Италии вторая часть «Мертвых душ». И если бы его пустили в Италию, то он бы уж это дело непременно раскопал. Но в Италию его, как известно, не пускали. Один раз пустили в Китай, но там ничего нашего, кажется, не закопано. Впрочем, если хорошо поискать…

30 января 1970 г. ваш корреспондент сочинил стихотворение про козлика и его горькую судьбу.
В связи с этим три стихотворения из доисторического времени (но не про козлика):
Читать далее →

за результаты выборов обер-бургомистра в прекрасном городе Франкфурте на прекрасной реке Майне, могу утешить: при явке 33,5 % большинством ок. 60,5 % переизбрана (в третий раз на шесть лет еще) действующая обер-бургомистерша Петра Рот, или, как мы ее тут ласково называем, тетя Петя. В эти 33,5 % явки неожиданным образом и мы внесли свои три копейки.

Поскольку младенец Даня достиг избирательного возраста и желал исполнить гражданский долг, то и мы с Ольгой Борисовной решили его сопроводить. Вдруг, думаем, мандарины выкинут. Или сосиски. А то и дефицитную книгу — Пикуля не Пикуля, а, может, Штругацких каких-нибудь…

Надо вам сказать, что в последний раз я видел избирательную кабинку изнутри, когда сам вошел в гражданский возраст, т. е. 30 лет назад. Что не означает, конечно, что никогда не голосовал — паспорт мой лежал дома, и с его помощью мама от моего имени, но моего мнения не спрашивая, голосовала сначала за нерушимый блок коммунистов и беспартийных, а потом за нерушимый блок жуликов и демшизы.

«Как минимум раз в тридцать лет принципы следует нарушать», — подумал я и пошел выбирать тетю Петю. Но не тут-то было. Избирательную кабинку изнутри мне так и не удалось увидеть. Потому что ее не было. На столике стояли две досточки углом, высотой же примерно по подбородок, и якобы загораживали меня от нескромных взглядов. К столу был привязан карандаш (!), чтобы я, значит, сделал свою почеркушку, а удостоверения личности у меня вообще не спросили, удовлетворившись предъявлением повестки, которую, между прочим, любой обкуренный сосед чучмекской национальности мог стыбзить у меня из почтового ящика и с ней явиться. И выбрать нам в бургомистры какого-нибудь муллу. В общем, любой мало-мальский заграничный наблюдатель признал бы эти выборы крайне сомнительными. Сосисок тоже не выкинули, так что низкой явке граждан удивляться не приходится.

Боюсь, так никогда и не увижу я внутренностей избирательной кабинки. Сходить, что ли, на какие-нибудь российские выборы? Тетя Петя, золотая душа, организовала нам тут во Франкфурте российское генконсульство. Может, там мне покажут тайно-избирательность изнутри?

Франкфурт-на-Майне, конец теплого как никогда января, и вдруг несколько снега упало

на японскую вишню у Исторического музея, что сдуру пошла белыми цветами. Теперь у нее на судорожных сучьях непонятно где что.

Перелетные птицы — тоже никого не умнее — вернулись с полпути и тучами, как комары, носятся по одутловатому небу.

На шашечках мостовой лежали маленькие и плоские плевки (в выбоинах — большие и пенные). По шашечкам не без цоканья (а по выбоинам не без хруста) пробегали дамочки в круглых и треугольных шапочках, издали углядывая близоруких сербо-хорватов, индо-пакистанцев и афро-африканцев в солнцезащитных очках. Дальнозоркие европейские дамочки обожают близоруких сербо-хорватов, индо-пакистанцев и афро-африканцев — для них и оттачивают свои девичьи силуэты.

Но сербо-хорватам, индо-пакистанцам и афро-африканцам сейчас не до старых девушек европейских в разноцветных шапочках круглых и треугольных. Они все позалазили на пожарные лестницы и состригают платанам выросшие за лето длинные стоячие ногти с культей. Бензинными пилами со шнурком. Взззз-тр-р-р! Очки их задымлены.

Что имел, то и сказал.

А во-вторых, рекомендую вашему просвещенному вниманию мемуар Виктора Александровича Бейлиса.

Отдаляясь, меркнет снег —
подожди, пока не смерк
и не сделался дождем
— Хорошо. Подождем —

Отделяясь, меркнет снег —
подожги, чтобы не смерк
и не сделался дождем
— Хорошо. Подожжем —

I, 2007

О. Б. Мартынова интересуется, не знает ли случайно кто-нибудь русского перевода ст. Эмили Дикинсон «Why» («The murmur of a bee»). В нашем издании (северо-западовская билингва 1994 г.) его нет, а Яндекс дает такое количество ерунды, что разобраться почти невозможно.

Из той же прекрасной книги, из краткого жизнеописания героя:

1863 год — 17 февраля в бедной семье в Петербурге родился отрок Федор.