Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы

Что-то я подозрительно много пишу стихов в последнее время. Скоро начну еще строчить, как американский куплетист Цветков или швейная машинка «Зингер».

Какое прекрасное название —

Кобзаристан!

Демократическая республика Кобзаристан, например.

Скобаристан тоже неплохое.

О «Тангейзере»

Вчера на Вагнеровском фестивале в Байрёйте была премьера “Тангейзера”. С неделю назад, благодаря тому, что являемся стипендиатами Виллы Конкордия в не очень далеком Бамберге, мы получили пригласительные билеты на генеральную репетицию именно этого самого “Тангейзера”. Другим стипендиатам достались другие спектакли — оперы “Кольца”, например, в постановке знаменитого берлинского (театрального) режиссера Касторфа, только что освистанные премьерной публикой и осмеянные прессой. Речь только о постановке — музыкальное руководство и дирижирование русского дирижера Кирилла Петренко вызвали всеобщий восторг: везде писали, что это-де не “Кольцо” Касторфа, а “Кольцо” Петренко.

Впрочем, это я так. Не буду притворяться специалистом по опере, а уж любителем Вагнера и вовсе не буду. Было любопытно взглянуть на всё это, когда бы еще случай представился, — ну, и поехали.

Прежде всего, прекрасен и удивителен сам театр, т. е. “фестивальное здание”, построенное по проекту или, по крайней мере, в соответствии с требованиями Рихарда Вагнера. Сейчас здание ремонтируется, частично завешано полотнищами с изображением “как будет”, но и так более или менее видно: одно из самых нелепых (театральных) зданий, какие я только видал. С одной стороны, гигантское, разросшееся во все стороны, целый квартал! — а с другой, какое-то мелкое, административных очертаний. Как этажерочная статуэтка, увеличенная до размеров площадной статуи. Внутри — та же теснота, непростор, что-то катакомбное.

Театр явно хотели построить с “намеком на античность” — не на классицистскую, переработанную архитекторами Нового времени, а на выплывшую из раскопок девятнадцатого века. В результате больше всего здание похоже на курхауз в каком-нибудь Бад-Приезжайте-к-нам-умирать-и/или-проигрывать-деньги-на-рулетке. Если бы на месте сцены был бассейн со вспаренной минеральной водицей, всё было бы в порядке, хотя, конечно, бывают курхаузы и попросторней и поудобней для внутреннего передвижения. Вот в Баден-Бадене, например, очень милый курхауз. “Алле цузаммен фарен Баден-Баден”, как незабвенно сказано у Шолом-Алейхема.

Здание окружено разными стеклянными и деревянными точками общепита — перерывы длятся около часа и посетители, заплатившие нечеловеческие деньги за билеты, хотят заплатить нечеловеческие деньги за пищу.

На одном киоске, именовавшем себя “Байрейтские фестивальные сардельки”, рекламировали “жареную сардельку из омара”, что меня, признаюсь, страшно восхитило. Хотелось бы еще получить пиццу с черной икрой, гамбургер из трюфелей и т. п. Но и сардельки из омара я не получил — посетителям генеральной репетиции ее не подавали. Только начиная с премьеры. Настоящим гостям.

Ну ладно, пошли в театр. Знаете ли вы содержание “Тангейзера”. Я Вам его расскажу:

Один хороший русский, пардон, немецкий поэт попадает в лапы богатой, хищной, сладострастной еврейки — ну, назовем ее Венера Абрамовна Гольдина (Гольда — имя нордического соответствия древнеримской Венеры) и сидит у нее в доме (в “Венерином гроте”), осыпанный роскощью и не зная ни в чем отказу. Кушает омаров и черную икру, запивая «Советским шампанским». За это он должен наполнять своей духовностью и народным здоровьем пустую душу и гнилое тело Венеры Абрамовны. В конце концов, ему это дело надоедает и он начинает проситься погулять, не без прицела на смыться. Венера, конечно, не хочет и пытается всеми средствами его удержать. В очень смешной поэме Генриха Гейне на этот сюжет она говорит: “Тангейзер, меня ты словами не мучь, а лучше прибей, как бывало!”, а также в очередной раз предлагает ему свое “бело-лилейное тело”. На что получает ожидаемый ответ: “На бело-лилейное тело твое мне даже смотреть неприятно!” Всё это в переводе ленинградского переводчика Поэля Мееровича Карпа, для которого этот самый перевод, вероятно, есть оправдание всей его долгой жизнедеятельности, состоявшей, кроме перевода как такового, из дрязг в переводческой секции Союза писателей, почему-то балетной критики и, с началом перестройки, из “прогрессивной публицистики” в прогрессивной газетке “Книжное обозрение”. Статейки были типа “Сталин бяка, Ленин пуся” и, вероятно, занравились бы сегодняшним новоиспеченным комсомольцам.

Тангейзер, конечно, вырывается из буржуазно-еврейских пут и отправляется гулять. Гулять он является в ресторан Союза писателей, пардон, на соревнование миннезингеров на горе Вартбург. Коллеги радостно встречают его, но при обмене свежими текстами (что у поэтов принято за чашкой водки) выясняется, что он насквозь пропитался еврейским материализмом, воспевает плотскую, а не духовную любовь и вообще оторвался от народа. Из ЦДЛ его прогоняют и чуть ли не ряшку чистят, и, осознав свои заблуждения, он отправляется к заведующему отделом культуры ЦК КПСС тов. Тютькину, т. е. к римскому папе Урбану, просить прощения. Тов. Тютькин/папа Урбан, однако же, говорит, что такой тяжкий грех как объевреивание для коммуниста/христианина непростителен и скорее у бронзового бюста Ленина в его кабинете вырастут рога/папский посох расцветет, чем этот грех будет прощен. Грустный поэт возвращается в ЦДЛ/на гору Вартбург, напивается в зюзю и сообщает коллегам, что ничего другого ему не остается, как возвратиться в еврейское логово, потому что деваться-то ему больше некуда. Коллеги выпивают с ним дальше и больше и уговаривают всё его отнюдь не возвращаться к Венере Абрамовне. Местечко в Доме творчества на месяцок другой они ему обеспечат, а там посмотрим. И убеждают. Однако же, выходя из ЦДЛ/спускаясь с горы Вартбург, бедный Тангейзер спотыкается и ломает шею. И тут появляется курьер из ЦК КПСС/паломник, возвращающийся из Рима, и сообщает, что на бронзовую лысину упали со стенки оленьи рога и застряли на ней/посох папы расцвел. Конец оперы.

Эта история в разных вариантах является прасхемной для очень многих произведений литературы конца девятнадцатого века в Германии и, кстати, для очень многих и двадцатых, “веймарских” годов. Не говоря уже о тридцатых. Да и в советской литературе эта схема, начиная с послевоенного времени, была очень продуктивна — возьмите хоть прекрасный роман Всеволода Кочетова “Чего же ты хочешь”.

Что, касается непосредственно оперы Вагнера, то, к сожалению, написана она не блистательными (чересчур блистательными, еврейскими-бездуховными) стихами Гейне, а деревянными виршами Рихарда Вагнера. Что при непосредственном прослушивании огорчает.

Про постановку много говорить не буду — дело происходит в трехэтажной этажерке с двумя экранами, где чего-то не в такт показывали. Певцы бегали туда-сюда по сцене, иногда выбегали за ее пределы и зачем-то возвращались. Иногда забирались на этажерку. Оркестр был хороший, певцы — кроме, к сожалению заглавного, тоже.

Но в целом весь этот Вагнер, и весь этот фестиваль, и весь этот Байрейт — это и есть “сарделька из омара”. Надеюсь, нас никто не слышит — и у Вагнера, и у Байрейтского фестиваля очень много почитателей; но я же не враг Вагнера, среди моих лучших друзей есть вагнерианцы!

И очень рад, что побывал и посмотрел.

О сплошном написании буквы ё

Любителем такового я отнюдь не являюсь. В конце концов, есть орфографическое правило употребления «ё», которое, кажется, никто не отменял: «ё» ставится там, где имеет смыслоразделительное значение — проще говоря, где без его постановки можно спутать произношение и/или значение слова. Сам я пишу по т. н. «правилу Библиотеки Поэта»: всё то же самое, но всё всегда с «ё». Мне так приятнее.

Конечно, применение этого правила в советские десятилетия полуграмотными людьми привело к накоплению тяжелых ошибок, прежде всего речевых — наподобие пресловутой «афёры».

Но именно поэтому нынешняя мода на сплошную расстанавку «ё» приводит сплошь и рядом к трагикомическим эффектам — просто-напросто из-за того, что расставляющие сплошь и рядом расставляют «ё» неправильно.

Только что я закончил сочинением большую статью о Тихоне Чурилине — в связи с выходом двухтомника его стихотворений и поэм (М., Гилея, 2012). Издание более чем важное и более чем замечательное, но… сплошная, да еще автоматическая, вероятно, простановка «ё» при отсутствии, кажется, компетентного в этом смысле корректора привела к упомянутой выше трагикомедии.

«Ё» появилось, например, в церковнословянского происхождения словах, где его в принципе быть не может..

Бессмысленно разрушились некоторые рифмы (заодно Чурилину были приписаны диссонансные рифмы, к которым он не склонен).

Есть и более сложные случаи — редактор, корректор или кто там должен же чувствовать: “звéзд въезд” — естественно для чурилинской просодии, “звёзд въезд” — плохо, и не только для нее.

Вершиной же всего является словечко “úдёт”. Здесь заодно отменяется правило русской орфоэпии, что ё всегда под ударением. Уж хотя бы какую-нибудь евтушенку с еёным «úдут белые снеги» могли бы ответственные лица в детстве читать, чтобы догадаться, что слово это используется здесь в другой форме.

Короче говоря, сплошная расстановка «ё» возможна, когда автор сам читает корректуру и принимает решения под свою ответственность. Расстановка «ё» за других людей, за покойников и классиков, невозможна, поскольку далеко превышает грамотность современного человека-редактора-корректора — после семи десятилетий советской полуграмотности и двух постсоветской безграмотности.

К чему это я?

Во-первых, к тому, что сей пассаж ну никак не влез у меня в статью о Чурилине, которая и без того получилась очень длинной. А пассажа жалко, потому что давно хотелось об этом сказать.

И во-вторых, добрый совет издательству «Гилея» — если будет второй тираж стихотворений и поэм Чурилина (чего я от всего сердца желаю и на что от всего сердца надеюсь), Сережа, снимите сплошную расстановку «ё», всё равно с ней некому справиться по нашим временам. Расстановка по правилам русской орфографии избавит Вас от этого неловкого положения, ей-Богу! Не будите лихо, пока оно тихо.

Еще раз: я не борец за правила (и сам использую их только тогда, когда они мне подходят). Но в данном случае их использование просто-напросто безопаснее для издателя и издания.

А Чурилин — замечательный! Я читал и писал с наслаждением!

Феврали

Сталинизм/оттепель: Февраль, достать чернил и плакать…

70-80-е гг.: Февраль, достать полукопченой колбасы и кушать…

90-е гг.: Февраль, достать волыну и шмалять

2000-е гг.: Февраль, достать всех по самые помидоры разговорами про миллиарды Путина

Самые безмозглые, конечно, первый и последний феврали.

плюс тарантинизация всей страны

Поглядели «Джанго» — очень милая помесь итальянского вестерна с «Хижиной дяди Тома». В публике много смеются, особенно когда звучат слова «Дюссельдорф», «Брунгильда» и т. п. Впрочем, это и есть комедия, вполне забавная. «Дядя Том», т. е. Самюэль Джексон, по обыкновению гениален.

Пришло в голову, что следующим номером Тарантине следовало бы снять вторую часть «Бесславных ублюдков» — под условным названием «Убогие уебки». Сюжет такой: великий генетик и пламенный коммунист Суслов (Suslov) выводит в подземных лабораториях Кремля говорящих хомяков, которых Советская власть выдает за людей, поскольку ей совершенно ясно, что с настоящими людьми никакого не то что коммунизма, но даже и развитого социализма не построишь. Развитой социализм построить удается, но тут говорящие хомяки, возгордившиеся элементами «культурности» и «духовности», запрограммированными Сусловым в их генетический код — в качестве своего рода компенсации и отличительной черты, поскольку настоящим людям эти занятия категорически недоступны, да и неинтересны (КВН, самодеятельная песня, стихотворные пародии аля Александр Иванов, юморески а ля Жванецкий и т. п.) восстают на своего создателя (поскольку считают, что он ограничивает их свободу мысли (хотя никаких мыслей, кроме «ежик резиновый с дырочкой в правом боку» или «калинарный техникум» у них не бывает, в чем они, несомненно, не виноваты, поскольку Суслов им никаких других не запрограммировал). Они выходят из подъездов своих пяти-, девяти- и четырнадцатиэтажек, сливаются на перекрестках в серые пушистые потоки (хомяки все же) и идут на Кремль, протягивая в судорожных лапках свернутые в трубочку журналы «Огонек» и «Квант» и скандируя: «Суслов, дай порулить!». Суслов и все кремлевское руководство мгновенно падают и умирают от страха. Хомяки начинают рулить… Ну и т. д.

В жанре зомби-фильма, я думаю.

Комментарии к случайным новостям 14: Чемпионат по кретинизму среди парламентов

Уже было казалось, что Государственная Дума Российской Федерации, неожиданым финтом и валетом из рукава победив Конгресс и Сенат Соединенных Штатов Америки, безусловно, сборище невежественных и наглых дегенератов, но… без полета, без креатива, ученых по арифметике Магницкого на медные гроши,… — сделалась наконец-то чемпионом мира по идиотизму среди парламентов.

Но не тут-то было!

Как-то все позабыли, что это был не финал, а отборочный матч. Победитель встречается с т. н. Радой т. н. государства «Украина», которая пока что занимается легкой разминкой. Не Украина, а Рада.

Но я полон оптимизма — как известно, русские медленно запрягают, но быстро ездят. А украинцы — это русские, которые не любят быстрой езды, по выражению Саши Лисняка, покойного ленинградского писателя. Так что абсолютное первенство не за горами.

Вот только во внутреннем чемпионате — сплошная ничья. На каждое от борта и в лузу, конкуренты отвечают победоносным мизером, вроде марша за право чиновников опеки брать взятки у американцев.

Комментарии к случайным новостям 13: Приключения француза в России / «паспорт мордвина»

…А что Мордовия? Мордовии не боюся, Мирдовия же тоже русская земля!

Покойный дедушка пересказывал мне шутку тридцатых годов: дескать, Еврейскую автономную область хотели сначала учредить в составе Мордовской АССР, причем последняя должна была быть переименована в Жидо-Мордовскую АССР. Но передумали. Двинули в Биробиджан.

Или это была Мордо-Жидовская АССР?

Шутку про Карело-Финскую ССР, где было ровно два финна — Финкельштейн и фининспектор и это был один и тот же человек, — наверняка все и так знают.

...А что Чечня? Чечни я не боюся! Чечнь ведь тоже русская земля!

Кто следующий?

Какое наслаждение наблюдать за приключениями Жерара Ренеевича Депардье в России. Только попрошу меня ни в коем случае не причислять к злобным придуркам, подлизывающим яйца любым «иностранным державам» и искренне ненавидящим всякого, кто высказал какую-либо симпатию к России. Я просто шучу. По-моему, уж лучше иметь Депардье в соотечественниках, чем Навального с Собчак. Не говоря уже о писателях-прогульщиках.

Комментарии к случайным новостям 12: Арифметика Магнитского

Какая прелесть! А Госдума в ответ лишит виз весь америкаэнский конгресс, а американский конгресс запретит въезд в благословенную страну дураков всем гражданам гражданам страны негодяев, кроме тех, кто как бы случайно имеет и американский паспорт и проверен на вшивость. А потом придет лесник и прогонит их всех, и очень правильно сделает.

Вообще, все участвующие стороны (включая, разумеется, собирающих доллары на дело детей в порядке меча и орала и увлеченно торгующих сиротами) демонстрирует крайнюю степень имбецильности и бессовестности.