ЧВИРКА И ЧВИРИК РАЗГОВАРИВАЮТ, КОГДА ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ СПИТ

(из книги «Стихи о Чвирике и Чвирке»)

— Когда мы, Чвирик, выбирали
Для света самого дневного
Поблёстче воздуха частицы
Из наших времени запасов,

Не знали, Чвирик, мы не знали,
Что в этом свете, как в темнице,
Мы будем заперты, младенцы
Для нас ветшающего мира.

— Подумай, Чвирка, эта скорость
Затем ли бабочкой сбежала
Из нежно медленного рта,
Чтоб тормозить времен кружала?

— Не знаю, Чвирик, только страшно,
Что изморозь невременнáя
Уронит этот свет как в морось
В неслыханное тра-та-та.

имеется в соответствующем томе БВЛ, здесь цитируется по книге «Дао: гармония мира», вышедшей в издательстве «Эксмо-пресс» в 1999 г. Перевод с древнекитайского Л. Позднеевой.

Циньский Мугун спросил Радующегося Мастерству:
— Нет ли в твоем роду кого-нибудь другого, чтобы послать на поиски коня? Ведь годы твои уже немалые!
— У сыновей [моих, вашего] слуги, способности небольшие. [Они] сумеют найти хорошего коня, [но] не сумеют найти чудесного коня. Ведь хорошего коня узнают по [его] стати, по костяку и мускулам. У чудесного же коня [все это] то ли угасло,то ли скрыто, то ли утрачено, то ли забылось. Такой конь мчится, не поднимая пыли, не оставляя следов. Прошу принять того, кто [знает] коней не хуже вашего слуги. С ним вместе скованный, [я], ваш слуга, носил коромысла с хворостом и овощами. Это — Высящийся во Вселенной.

Опечалился Мугун, призвал Радующегося Мастерству и сказал:
— [Вот] неудача! Тот, кого ты прислал для поисков коня, не способен разобраться даже в масти, не отличает кобылы от жеребца. Какой же это знаток коней!
— Вот чего достиг! Вот почему он в тысячу, в тьму раз превзошел и меня, и других, [которым] несть числа! — глубоко вздохнув, воскликнул Радующийся Мастерству. — То, что видит Высящийся, — мельчайшие семена природы. [Он] овладел сущностью и не замечает поверхностного, весь во внутреннем и предал забвению внешнее. Видит то, что ему [нужно] видеть, не замечает того, чего ему [не нужно] видеть; наблюдает за тем, за чем [следует] наблюдать; опускает то, за чем не [следует] наблюдать.

поэтому мы грянем наше скромное ура, гип-гип—ура.

Но очень скромное. Может быть, даже шепотом. Или вообще в уме.

Во-первых, поздравляю соотечественников «в» и «вне» с праздником избавления от польских и малороссийских людоедов — я уже рассматривал этот интересный исторический эпозод, но под несколько другим углом зрения.

Во-вторых, долго обдумывал мистический смысл казанского чемпионства. Что бы г-н муфтий ни говорил (чье симпатичное воодушевление я тем не менее — сам футбольный мистик! — вполне понимаю), нету в нем вообще никакого мистического смысла. В конце концов, что может быть естественнее — Казань съела коней…

Больше, кажется, ничего существенного в мире не происходило и не собирается… Не знаю, сколько среди читающих этот журнал жителей канадского города Калгари и стоит ли давать ссылку на премьеру пьесы «Мириам», имеющую состояться 15 ноября. Силами местной русскоязычной труппы. Впрочем, уже дал.

1 л. буд. вр. от глагола «сжидúться» — не то, что вы подумали, а «сжижýсь»!

Это как бы от лица газа:

— Ты, газ, уже сжидúлся или еще собираешься сжидúться?
— Я, газ, сжижаюсь и скоро сжижýсь. Или всё же сжúжусь?

Как же это прекрасно и таинственно! А сжидившись, газ, между прочим, оказывается «сжúженный», хотя я бы при случае и «сжижённый» сказал. Или всё же «сжидúвшийся»?

Благодаря ценному «попутному» сообщению поэта Игоря Караулова, в который раз напомнившему о верлибробесии североамериканских да и прочих западных коллег, в который уже раз задумался об этом интересном феномене и наконец-то придумал телегу, которую буду, вероятно, толкать, когда и сам окажусь в кукурузных краях. Поскольку, помимо восьминедельного семинарского курса, обязуюсь прочитать и публичную лекцию.

Итак, следовало бы рассмотреть попытки насаждения верлибра в русском стихотворном хозяйстве в понятиях постыло-бездарной и нагло-шантажистской теории Эдварда Саида, не к ночи будь помянута зверюга, об «ориентализме» и «колониализме». Т. е. перенести упор на попытки Запада представить конкретно-историческую фазу собственного развития как универсальную, собственное историческое время как единственно-возможное.

Интересно, не удалось ли бы мне таким образом пробудить в передовой американской интеллигенции жгучих мук совести, сравнимых с угрызениями насчет обертывания индейцев чумными одеялами, крестовых походов (кроме как в Прибалтике) и апартеида (кроме как в Прибалтике)? Что могло бы, конечно, привести к интересному эффекту: ориентальные верлибристы, попадая в страну святых чудес, воспринимались бы там не как прогрессивные и передовые индивидуумы, несущие в свои отсталые востоки новейшие достижения науки и техники, но как своего рода компрадорская интеллигенция и засланные казачки на службе неоколониализма. То есть не как Лумумбы долее, но как некие Чомбе.

За скоро уже сорок лет занятий литературой я часто встречал хороших поэтов, которым искренне не нравились хорошие стихи — и даже очень часто!

Но ни разу — ни разу! — я не встречал хорошего поэта, которому бы искренне нравились плохие стихи.

Сказанное касается, конечно, только стихотворцев — среди известных мне литературных критиков и/или «деятелей» люди, которым искренне нравились именно плохие стихи и искренне не нравились именно хорошие, составляли чрезвычайно заметную часть, чтобы не сказать, большинство (не сказать, п. ч. я их, конечно, не обсчитывал и не собираюсь). Впрочем, это касается не только стихов.

06.11.2008 — 20:00 Frankfurt am Main, Hessisches Literaturforum im Mousonturm e.V., Waldschmidtstraße 4

Эльке Эрб, Ольга Мартынова и Олег Юрьев читают (т. е. мы читаем) стихи и переводы друг друга.

В смысле, Ольга Мартынова и я, мы читаем по-русски свои стихи и переводы стихов Эльке Эрб, а Эльке Эрб — переводы стихов Ольги Мартыновой и моих по-немецки. Равно как и собственные стихи, имеющиеся в русском переводе.

…Уф, как-то уж очень сложно это получилось, хотя вещь самая простая.