Статья об истории д. Рыжково в Обском Прииртышье.

В 1803 г. из волости Яланка Ямбургского (ныне город Кингиссеп) уезда в Западную Сибирь была выслана группа эстонских и финских крестьян за восстание против барона фон Унгрен Штенберга.

Речь идет, как я понимаю, о баронах фон Унгернах. Забавно, что через сто с лишним лет за сосланными крестьянами своего рода на восток переместился и «черный барон». Интересно, добирался он со своими казачками до деревни Рыжково? Сюжет, конечно, но, в целом, малоинтересный сюжет — чистая безвкусица 90-х гг., золотого века мистических истеричек и исторических мистеричек.

Меня насмешила другая фраза из этой статьи:

Первые поселенцы были этнически неоднородны: Алкенс, Вигрис, Вилюмс – латыши, Малштейн – немцы,а Юрьевы, Ивановы и Кузьмины – эстонцы. Но по документам чиновников все они числились «ингерманланцы» — по наименованию местности, из которой прибыли.

Естественно, они числились «ингерманландцами», но прежде всего они числились, конечно, лютеранами — в Российской империи люди обозначались по вероисповеданию, а не по «этнической принадлежности» (что свидетельствует об устарелости картины мира, положенной в основу самопонимания этой империи; что, в конце концов, и привело ее к катастрофе — как и Австро-Венгрию и по сходным причинам).

Но это скорее отступление, а действительно (для меня) забавная вещь — насчет «эстонцев-Юрьевых».

Как известно будущим специалистам по жизни и творчеству вашего корреспондента, дед его по отцу, Юлий Абрамович Юрьев (псевдоним, говорят, выбран в одесском подполье году в 18-м или 19-м и оставлен, по тогдашней моде «профессиональных революционеров», в качестве гражданской фамилии) был в тридцать восьмом, что ли, году, осýжден тройкой в качестве эстонского шпиона. Я его лично видел один раз в жизни (отец с матерью были давно в разводе) — шаркающей по темному коридору фигурой в обвисшей полосатой пижаме; светящийся в коммунальной полутьме огромный белый шар мелкопрозрачной шевелюры. Но история о его эстонском шпионстве передавалась со следующим обоснованием: Юрьев — это Тарту, Тарту — это в Эстонии; значит — эстонский шпион.

А оказывается, Юрьевы вообще эстонцы, подумала тройка, вероятно, отбывавшая свои каторжные срока в Омском Прииртышье.

Насколько я помню, недавно умерший писатель Сэлинджер — это такой юностёвый повестёвый пятидесято-шестидесятый. Я, конечно, понимаю, что в свыше всякой меры дурацком названии «Над пропастью во ржи», составленном по принципу «на Кавказе они не ядовитые» — у них в Америке или в горах рожь растет, или в полях пропасти разверзаются — он не виноват: это, конечно, творчество переводчицы Райт-Ковалевой, и это не самое тяжкое ее преступление перед русской литературой.

Тем не менее произведение и все его, по крайней мере, известное публике творчество, вообще-то всегда ассоциировалось у меня с тетра-(если не путаю)-логией писателя Анатолия Рыбакова про Кроша. Особенно с повестью «Каникулы Кроша» почему-то.

И вот я себе представил: а что, если бы писатель Рыбаков после «Каникул Кроша» вдруг перестал публиковать свои произведения. Сидел бы на даче в Переделкино, писал-писал-писал и ничего не публиковал — и ни в журнале «Юность», и ни в журнале «Дружба народов», и ни даже в журнале «Знамя». А вот бы он так лет тридцать-сорок пожил, а потом взял бы и помер — а он вроде и помер, кажется, земля ему пухом. И тут бы полилось из загашников: и «Тяжелый песок», прости Г-ди, и «Дети Арбата», не к ночи будь помянуты.

Полагаю, примерно этого же следует ожидать и с сэлинджеровской дачки — «Детей Арбата» по-сэлинджеровски..

А вот, кстати, косвенное доказательства моего предположения, что некоторое «смещение» взгляда, наблюдаемое в статье Баневича, о которой шла речь в предыдущей записи, например, совершенно необычное для современной критики внимание к Бен. Лившицу, объясняется каким-то личным контактом к кругу изд-ва «Узел» — Парнок, Горнунг и пр.:

<..> АА виделась с Парнок в Москве. Говорила мне, что теперь ей понятно, почему Горнунг и другие так высоко ставят Б. Лившица, что ставят его даже впереди О. Мандельштама и, во всяком случае, всегда — рядом: С. Парнок — один из инициаторов нового издательства («Узел»?), в котором принимает участие и Лившиц. С. Парнок по каким-то причинам смертельно ненавидит О. Мандельштама и, чтобы унизить его, ставит Лившица выше. А такие люди, как Горнунг, не зная этой подноготной, не могут разобраться в стихах сами и принимают чужие суждения — в данном случае, суждения С. Парнок — на веру. АА очень просила меня сохранить этот ее рассказ в тайне. <...>

Теперь остается только найти этот контакт — переехавшего из Москвы в Литву знакомого, след в переписке… Насколько я понимаю, этим кругом занимается Татьяна Нешумова tafen, да? Не подворачивался «литовский след»? Мне, собственно, низачем, но для прояснения «одного эпизода истории отечественной словесности».

Ничего другого не остается, как считать Вацлава Клауса своим личным кумиром и героем. А то как-то живу всю жизнь без каких бы то ни было кумиров и героев, как-то мне стало даже неловко, по слову поэта.

Будем надеяться, что он не выпадет случайно из окошка — это в чешской истории повторяется с незавидным постоянством.

Его сравнение Европейского Союза с Советским, конечно, совершенно справедливо в своей исторической динамике, но на данный исторический момент должно быть понято скорее как пророчество в процессе исполнения: Европейский Союз стремится стать Советским; это записано в его генетическом коде, составленном парижским гегельянцем Кожевниковым, автором пятисотстраничного неотвеченного письма к мировому духу по адресу «Кремль. Сталину». На этом пути Европейский Союз должен был преодолеть десятки, если не сотни тысяч разнообразных препятствий, но теперь, со входом в силу знаменитого договора, земляка знаменитого землетрясения, он, кажется, вышел на финишную прямую. Удастся ли ему это? Посмотрим.

Вообще, я довольно много писал о Чехии и, соответственно, довольно много читал о Чехии. Очень интересный народ, постоянно воспроизводящий в своей истории маятниковые движения между «»национальным (само)уничтожением» и «национальным (само)возрождением»». Одна из причин этого состоит, вероятно, в том, что полностью лишившись в результате гуситских войн и вообще катастроф того времени собственных «высших классов» (национальное дворянство было или физически уничтожено или полностью онемечено; католическая церковь всегда была в Чехии «немецкого происхождения» и как бы засланным казачком немецкого заселения Богемии и Моравии), чехи так и остались «народом» в обоих смыслах слова. Сообществом Швейков, где вольноопределяющийся Марек и подпоручик Дуб — народная интеллигенция, настолько к народу близкая, что для утверждения своей «элитарной функции» ей требуются или наднациональные политические доктрины вроде социализма или лояльность к наднациональным конструктам вроде австро-венгерского государства, потом Антанты, потом «Европы» как таковой.

А вот интересно: когда — лет через 10-15, по моей оценке — следующее поколение чешской «политической элиты» под знаменами старого Вацлава попытается вывести страну из европейских объятий, процедура чего, впрочем, нигде не прописана, и НАТО двинет в конце концов танки на Прагу (разумеется, после обращения «группы партийных и государственных деятелей» (и «прогрессивной, проевропейской интеллигенции») с просьбой об оказании «интернациональной помощи в защите завоеваний европеизма», потому что выпадение Чехии, центрального звена в «системе европейской безопасности», будет в статегическом смысле абсолютно недопустимо, найдется ли — в Брюсселе, например — группа молодых людей с плакатом «За нашу и вашу свободу»?

Конечно же, найдется. Молодые люди с плакатами всегда и на всё находятся, что, конечно, ни в коем случае не должно умалить личное мужество решающихся на такого рода действия в условиях реальной опасности.

Но, скорее всего, постоят и разойдутся. И это даже покажут в последнем выпуске новостей. Но, может быть, дело уже так далеко зайдет (с превращением ЕС в СС), что и по-другому получится. Собственно, это будет одним из важных показателей.

А пока — еще один портрет кумира и героя:

Приятно, что здесь почти не видно усов; я вообще-то заядлый усофоб и с исторически обоснованным подозрением отношусь к усатым личностям — особенно в политике.

Сообщают (спасибо, tushisvet), что средний род кофе отныне не ошибка.

В одном своем давнишнем сочинении я написал:

Все говорят судьба интеллигента в России, судьба интеллигента в России, а что такое судьба интеллигента в России? Судьба интеллигента в России есть пожизненная борьба с мужским родом кофе, бессмысленная и беспощадная. Когда в словарях появится “кофе, ср.”, судьба интеллигента в России закончится.

Признаюсь, погорячился. Наблюдения последнего времени убедили меня в том, что интеллигент в России, к сожалению для России, неизводим. Пройдет совсем недолгое время и, сбившись в стаи (вернее, уже в составе давно сбившихся стай), он будет охотиться на отщепенцев, употребляющих мужской кофе. Их будут выбрасывать из трамваев (из других мест их уже, кажется, давно повыбрасывали).

Дело, конечно, не в кофе, а в высокомерии — самом страшном грехе с точки зрения массовой советской интеллигенции. Мужской род кофе будет символизировать, что некоторые думают, будто они бог весть что такое и не хотят браться за руки друзья чтоб не пропасть поодиночке.

Заодно об интеллигенции, чтобы не пропала поодиночке зернистая мысль:

Интеллигенция в России существует только двух видов — интеллигенция в первом поколении и интеллигенция во втором. Иногда они ссорятся (как в восьмидесятых годах прошлого века), иногда первая сажает вторую, иногда вторая взращивает первую (на рабфаках, или с помощью телепередач типа КВН или «Кабачок 13 стульев», или по радио «Голос Америки» или «Маяк»), иногда они даже мирятся — как сейчас, образуя причудливые оппозиционные сталактиты и сталагмиты. Но исторический ужас заключается именно в том, что третьего поколения никогда не возникает — дети каждого n+1-го поколения, где n = 1OR2, становятся или интеллигентами во втором же поколении (чаще всего дети первого) или возвращаются в первое (чаще всего «опрощающиеся» дети второго). Есть еще очень редкий выбор — совсем перестать быть интеллигентом, но это удается очень немногим. И только поодиночке.

Я пью за здоровье немногих…

Интернет-газета «Взгляд» наконец-то проветрилась от запаха блевотины, долгое время распространявшегося ее т. н. «отделом культуры», и туда снова можно заглядывать порядочному человеку.

Мне как писателю оказавшегося пророческим романа об опасностях Балтийского моря и описателю разнообразных морских приключений, в т. ч. и в районе острова Готланд, особенно любопытным представляется нижеследующее сообщение:

В этом рейсе Arctic Sea уже столкнулся с неприятностями. 24 июля во время прохода в Балтийском море между островами Эланд и Готланд на судно напали пираты, представившиеся как полицейские офицеры, занимающиеся вопросами наркоторговли. Они разговаривали по-английски, на протяжении 12 часов обыскивая судно. В результате, как сообщает шведский портал Monsters & Critics, в нападении на судно приняли участие восемь человек, они связали команду, выбив одному из моряков зубы.

Про этот роман, кстати, немецкий один журнальчик недавно написал, что «если бы Дэвид Линч писал романы по-русски, то они бы выглядели именно так». Ерунда, конечно, но смешно.

Хотел еще написать про несмешную ерунду, про «дела наши скорбные», про радости скобарства новонакопившиеся, да всё откладывал-перекладывал — дело-то противное — да, видимо, и не успею уже до отъезда.

Уезжаем мы завтра во второй половине дня на две неделе в Прованс. Интернета у нас там слава Б-гу, вероятнее всего, не будет, так что если у кого что срочное ко мне — торопитесь.

уже некоторое время назад нам удалось установить, что американцы выбрали президентом Чебурашку. Это наблюдение принадлежит не мне, но я его усыновил.

С тех пор почти безостановочно меня мучал вопрос: а почему, собственно? Почему американский президент так похож на Чебурашку?

И вот, после почти что полугода наблюдений и размышлений я, наконец, понял:

все дело в том, что американский президент — не простой президент, а мультипликационный. Или, говоря, на нынешнем наречии: анимационный. С прочими персонажами политической жизни он сосуществует на основе смешанной техники, как в кинофильме про Кролика Роджера, например.

А в группе аниматоров, рисовавших и цифровавших будущего президента, не обошлось, конечно, без бывшего советского программиста и/или мультипликатора. Назовем его, скажем, Геннадий К. И вот он-то нарисовал кандидату эти уши. Эти уши и эти глаза!

Будем надеяться, что анимационную группу не постигла и не постигнет судьба киногруппы, снимавшей «высадку Армстронга на Луне» Судьба эта известна, правда, только предположительно — см. по этому поводу документальный фильм «Кубрик, Никсон и человек в Луне» — «Opération Lune» (Франция, 2002, постановщик: William Karel) — подробнее здесь, — по-немецки. Лучше всех высказались по поводу 40-летия лучшего фильма Кубрика, конечно же и как всегда, «Коммунисты Петербурга и Ленинградской области»:

В день 40-летия с момента объявления американцев о том, что «они были на Луне», член руководства КП государственный советник Александр Сахаров, выражая позицию партии, заявил KPLO.RU:

А вот россиян Луна ждет. К нам нет претензий, и первым научным посещением Луны будет российско-китайская экспедиция.»

в данном случае, «исламская демократия»?

Говорят, что часть нынешних волнений в Персии и активность участия в них тамошних шахерезад связаны с намерением нынешнего визиря отменить закон, требующий предварительного согласия первой жены в случае намерения ее супруга взять вторую.

Как известно, пророк позволяет мусульманину до четырех жен одновременно (не считая, конечно, наложниц).

Возникает вопрос по процедуре в рамках действующего законодательства: а если некий перс желает взять третью жену или — для наглядности — четвертую, требуется ли для этого согласие предыдущих трех, и как таковое согласие получается: голосованием среди жен (открытым? тайным?), в случае голосования — большинством голосов простым? квалифицированным? гм… дробя… или только единодушным решением женского коллектива, что на практике означает, что каждая из жен обладает правом вето?)

Просто интересно.

Бесцельная цель наших поисков — особнячок «New Dramatists» на 44 улице, где девятнадцать лет назад мы останавливались на две недели делегацией молодых советских драматургов, что, впрочем, отдельный мемуар. Искали сначала исходя не из той реки — надо было у Гудзона, а мы ходили у Восточной.

Другая достопримечательность — Метрополитанский музей, где самое прекрасное — древнеегипетский бегемотик:

Широкоплечая древнеегипетская девушка с лицом еврейской энтузиастки — совершенно удивительна с виду, и в других музеях, кажется, не встречается:

Вообще говоря, после внимательного изучения древнеегипетских разделов от Берлина и Парижа до Нью-Йорка и Петербурга я не то что пришел к выводу, но могу поставить вопрос:

почему древнеегипетские мужчины всех сословий никогда не бывают похожи на евреев, а древнеегипетские женщины — очень часто. И очень часто даже в одной «погребальной паре»: мужичок — такой хамитский партийный босс, а супружница — семитский искусствовед или, может быть, театровед? То ли много ихних девушек за нами увязалось в тур по Синаю, то ли — наоборот — много наших пооставалось замужем.

У богов и демонов, оказывается, тоже случаются непонятности насчет внешнего вида — вот этот, например, чисто китайский божок служит по египетскому ведомству. Перебежал? Переманили?

Центральный, разумеется, парк.

Он же.

Он же.

Еще, думаю, будет две-три серии. Обратно Урбана и еще раз Чикаго.