Читающим по-немецки
Добавить комментарий
Архив за месяц: Июль 2010
Дорогие читатели этого журнала!
Я тут открыл фейсбук. Некоторые из вас, пользующиеся этим сервисом, заметили или заметят это.
Я хочу обратить ваше внимание на одно обстоятельство: мой фейсбук будет вестись по-немецки и содержать, в основном, простую информацию о наших литературных делах — моих и Ольги Мартыновой — которую вы тут и так имеете. Если вам того надо, то я с удовольствием отвечу взаимностью.
Второе пришествие Угрюм-Бурчеева: читающим по-немецки
Вчерашнего дня в нашем популярном органе массовой информации сообщалось для знающих по-немецки о появлении в знаменитой и могущественной газете «DIE ZEIT» рецензии на роман Ольги Мартыновой «Sogar Papageien überleben uns».
И гляди-ка: того же дня на сайте «DIE ZEIT» появляется комментарий некоего отечественного Угрюм-Бурчеева, на ломаном немецком языке категорически воспрещающего Ольге Мартыновой писать о России и тем более по-немецки. Впрочем, может быть, это персонаж, выпрыгнувший и не из Салтыкова-Щедрина, а из одной известной и знаменитой статьи, как раз и посвященной — не только, но в основном — хвостатым-рогатым этой породы.
Знающие по-немецки читатели нашего журнала, несомненно, получат колоссальное удовольствие как от содержания этого комментария (настолько поражающего нормальных людей своей пещерностью, что на него даже походя отозвался какой-то удивленный немец), так и от его языка. Тут должен не без огорчения заметить, что если автор комментария не слесарь-самоучка, бессонными ночами оттачивавший свой немецкий на «Майн Кампфе», а выпускник и, возможно, даже преподаватель какого-нибудь областного педвуза, что все-таки несколько вероятнее, то уровень подготовки германистов, похоже, существенно снизился.
Я всегда восхищался этим уровнем — в России традиционно совершенно прекрасно учили немецкому языку, а тут вот такое… Впрочем, нельзя по одному троечнику делать выводы. Выпускник, например, Ленинградского государственного университета им. Жданова В. Л. Топоров переводил, как известо, немецкое слово «Los» (судьба, доля) словом «лоза» и вообще не понимал ничего — ни в оригинале, ни в собственном переводе. Но там с самого начала была клиника. Впрочем, и здесь не без того. Кроме того, не приходится сомневаться (просто по опыту и по материалам все той же статьи), что и русский этого персонажа должен быть ничем не лучше его немецкого.
В общем, друзья-германцы и друзья-германисты, сходите, не пожалеете. Если, конечно, ваше чувство юмора хоть отчасти корреспондирует с моим.
P. S. У меня есть еще одна история про этот роман и немецких (на этот раз) читателей, но это как-нибудь потом.
И что интересно, ничего с тех пор не изменилось:
Действительно, так смотрят на дело российские охранители. И за такой взгляд на дело им часто достается от российских прогрессистов.
И вот, когда охранителям достается от прогрессистов по этому вопросу, мне всегда хочется сказать: «Своя своих не познаша и побиша».
Ибо надо отдать справедливость российским прогрессистам: они в этом пункте мыслят совершенно так же, как российские охранители.
Полнейшее согласие. Позвольте мне подменить в тираде газеты «Отечество» только два-три слова, и эту тираду, обращенную к охранителям, смело можно будет отнести по адресу либералов:
«Многим из них кажется, что если люди известной народности выказывают горячую приверженность к своему родному краю, своей земле, к языку, Богом им данному, и ко всем особенностям своего родного быта и потребностей, то в этой преданности их национальной особенности скрывается какое-то злоумышление против прогресса»…
Только подчеркнутые слова изменены – и из точки зрения рядового патриота-охранителя получилась точка зрения рядового прогрессиста.
Того самого рядового прогрессиста, который всюду настаивает, что идеалами порядочного человека должны быть идеалы общественные, а отнюдь не националистические, и что национализм – тьфу.
Я осведомился у этих рядовых:
– А нельзя ли, господа, как-нибудь этак сочетать националистические симпатии с вашими широкими общественными идеалами?
И рядовые качали головами и определяли:
– Никак нельзя.
И доказывали мне это следующим сопоставлением:
– Мы, прогрессисты, желаем, между прочим, чтобы не стало ни войн, ни национальных гонений, чтобы отдельные народности братски слились и забыли разделяющие их межи и границы. А националисты тормозят слияние, силясь сохранить для каждой народности ее обособленность. Их идеал прямо враждебен нашему…
Оттого-то и хочется сказать: «своя своих не познаша», когда этот самый прогрессист через минуту обрушивается на охранителя за непочтение к инородцу.
Поскольку он защищает инородца, он, собственно, прав, но что за цена этой защите, когда она лишена естественной почвы, когда она зиждется не на уважении к национальным особенностям вообще, а на совершенно постороннем принципе?…
Владимир-Вольф-Зеэв Жаботинский. О НАЦИОНАЛИЗМЕ. Из сочинений 1903 г. Иерусалимский журнал, № 34, 2010
Умнейший человек был Владимир Жаботинский, не говоря уже о том, что написал один из лучших русских романов ХХ века.
Шинельное сукно позора
Кажется, сколько я себя помню, «гениальный Норштейн» (неоспоримо — гениальный в смысле ежика, ну и вообще) не может закончить мультфильм по «Шинели». «Позор, позор! — говорилось тогда с придыханием и с некоторым даже фонетически необъяснимым подшипливанием. — Советская власть не дает великому художнику снять его лебединую песнь!»
Короче говоря, десять лет при Советской власти не мог закончить — свободы не было! Двадцать лет без Советской власти закончить не может — денег нет!
А когда предлагают ему денег собрать, пугается на всю голову и просит лучше покупать его книжечки, что дело само по себе, несомненно, хорошее, но «завершения «Шинели»», несомненно, нисколько не приблизит.
Господа хорошие, отстали бы вы от гениального Норштейна, ей-богу, стыдно же. Требовать от гениального Норштейна, чтобы он закончил «Шинель» — это все равно, что требовать от гениального Васильева, чтобы он поставил спектакль, а от гениального Соколова, чтобы он написал роман (или опубликовал один из 128 написанных).
А «Позор!» можно и так покричать. Выйти на балкон и крикнуть «Позор!» И все поймут, какой вы благородный человек самых что ни на есть прогрессивных воззрений.
Отвечать не надо. Если кто призадумается, хорошо. А спорить не буду — своих забот полно.
Читающим по-немецки:
в газете «DIE ZEIT» рецензия на роман Ольги Мартыновой «Sogar Papageien überleben uns».
…Тексты <этого романа>— поэтическая шрапнель, выпущенная, чтобы застрясть в мозгу. Ведь у этой книги колоссальная тема: ни больше ни меньше как весь прошедший русско-немецкий XX век, предмет, стало быть, непростой, и его осмотическое проникновение в настоящее. И Ольге Мартыновой это впечатляющим образом удалось. …
Читающим стихи —
* * *
О.
в россии маленькой двойной
в ее волне сверкальной
мы были сном и довойной
и завойнóй зеркальной
мы спали в кованой воде
в ее литом завое
в огнях пружинных и везде
где падали мы двое
где два окна и довойна
где завойна за воем
ночных машин — и чашка сна
под солнечным завоем
и где — невидимы чужим
ни локтем ни коленом —
мы и сейчас еще лежим
в огне военнотленном
VII, 2010
Сбылась мечта —
почти ровно сорок лет понадобилось вашему корреспонденту, чтобы сочинить второе в его жизни стихотворение «о футболе» (если оно действительно о футболе). Первое было посвящено чемпионату мира 1970 года (в Мексике), соответственно в этом году — что-нибудь, по логике вещей, в июне-июле — написано и является стихотворением № 2 по сквозной нумерации. № 1, как знают постоянные читатели этого журнала, посвященный несчастной судьбе козлика, был сочинен 30 января 1970 г. Оба номера, к счастью, совершенно невосстановимы, равно как и дальнейшая нумерация.
ПЕСНЯ О ПЕКЕ ДЕМЕНТЬЕВЕ*
Жуковский, время всё поглотит —
Тебя, меня и славы дым…К. Н. Батюшков («Жуковский, время всё поглотит…», 1821)
Слава слáвна, мгла заглавна,
Вспухл над нею алый шар —
Пребудет наше время плавно,
Пока в реке плывет пожар
У сада Летнего, где вскипяченная
Та Лета русская, Фонтанка черная,
Литейным расплавом втекает в Неву,
Но — с лавы дым не тонет наплаву!
Но — слабый дым плывет уже три века,
И кто на нем плывет, как в облаках?
Великий Петр и Петр малый, Пека.
И кто еще, с коробочкой в руках?
Пусть эта песня и надсадна,
Ее споют, хоть не своя,
Два Петра, два Александра,
Два Иосифа и я.