С праздником Победы!
Как обычно — всех, кроме полицаев всех мастей и юденратов всех колеров.

Ну а это — любимая песня моя. В 1981 году — летом, перед отправлением на военные сборы, которые должны были сделать из меня (и сделали) запасного лейтенанта финслужбы, я обеспокоился возможностью слегка откосить от предполагаемых маршей-бросков и прочей обременительной военной службы с помощью художественной самодеятельности. За подходящим репертуаром я обратился к поющему фотографу (тогда — позже еще много чего) Володе Горенштейну, и тот напел мне ее по телефону.

В качестве инструмента откоса простая булавка, вставляемая вместо винтика в соединение дужки очков с очками и вынимаемая при всяком намеке на марш-бросок, оказалась гораздо эффективнее гитары семиструнной, но все же дня два я «отрепетировал» на завалинке, пока они там бегали. Как я сейчас наблюдаю, музыку Никиты Богословского — то ли по причине телефонных помех, то ли в связи со своей несколько капризной музыкальностью — я тогда модифицировал/бардифицировал, что, несомненно, удивило деликатных слушателей. Но они мне ничего не сказали, вероятно, потому что были деликатны. И даже офицеры ничего не сказали.

…Зато передвигались мы (когда не марш-бросок), т. е. недружно стучали разболтанной кирзой по гатям, свежепостланным веселыми пьяными партизанами. под великую песню «Когда я молоденьким юнкером был, военную службу я очень любил» с замечательным припевом «Алера-опа, Америка-Европа, военную службу я очень любил!». Я был запевалой. Деликатные офицеры качали головами в некрасивых фуражках, поскольку песня, если кто знает, нечеловечески забористая, но ничего не говорили. Впрочем, это другая тема и другая песня.

А сегодня вот эта:

Солдатский вальс
Музыка: Н.Богословский Слова: Дыховичный и Слободской

Давно ты не видел подружку,
Дорогу к знакомым местам.
Налей же в железную кружку
Свои боевые сто грамм.

Гитару возьми, струну подтяни,
Солдатскую песню пропой
О доме своем, о времени том,
Когда мы вернемся домой.

Мы верность не то чтоб забыли,
Но все же признаемся, друг,
Что мало когда-то любили
Мы наших бесценных подруг.

Всю нежность свою, что в смертном бою
Солдат, берегли мы с тобой
Мы в сердце свое жене принесем,
Когда мы вернемся домой.

Закончив походную службу,
За мирным домашним столом,
Припомним солдатскую дружбу
Солдатскую кружку нальем.

И чуть загрустив, солдатский мотив
Припомним мы мирной порой.
Споем о боях, о старых друзьях,
Когда мы вернемся домой.

Великий был человек — действительно!

Однажды, выучив до известной степени немецкий язык и решив хотя бы в избранных примерах «проверить» то, что когда-то читал в переводе, я понял, что Соломон Апт писал по-русски заметно лучше, чем Томас Манн по-немецки. Это, конечно, не любого переведенного им автора касается — но иногда я и насчет Музиля сомневаюсь.

Смертью горло полоскали
Дуры-горлинки во сне,
Из пылающих клёвов плёскали
В голые глаза весне —
Золотыми полозками
По воспаленному стеклу
И вспылёнными полосками
На расплавленном полу.

Вот сад, где ртутная вода
Стекала всю ночь тройным уступом
В темнеющее никуда
По темно-голубиным купам —
Сквозь пыль и пыл стекла, сюда;
И ночь за ночь ее труда
Оплачена тройным сюркупом:

Медведки скрылись, и волчцы
Шипы зеленые надели,
Седеют в гробе мертвецы,
Когда еще не поседели,
И смертью дурни-горлецы
Полощут горло в самом деле.

V, 2010