Книга Ольги Мартыновой «Французская библиотека»

может быть куплена через сетевой магазин «Озон»
и
через сетевой магазин «Болеро».

Жители Луны могут обзавестись этой книгой за 10 лунных долларов 83 лунных цента в Библио-Глобусе.

сообщение изд-ва НЛО, то вышла книга

Ольга Мартынова, «Французская библиотека», М., Изд-во НЛО, 2007 (Серия «Поэзия русской диаспоры»)

Ее заглавное стихотворение:
Читать далее →

ПИСЬМА ЭМИЛИ ДИКИНСОН
(ПЧЕЛА И БОРТНИК)

1.
Пчела, описывая круг,
сошла с дуги, ушла из круга
(с распахнутого луга).

2.
В Залуг летит пчела, летит без тела,
мохнатой гильзой оставаясь Лугу,
где Эмили увидеть захотела
в пробоине за улетевшей пулей
Заульный Улей и Луг Залуговой.

Пчела, запутавшись в лучах,
гудит, чтоб голос не зачах.

3.
Пчел, клевер, птиц, друзей, родных и тех, кого еще любила
(кого еще она любила?), –
в замирный мир покорно проводив –
она смотрела
им вслед.
Обратный свет
– мгновенен и ревнив –
обуглив сад, не дал ответа —
прощай, прощай, гербарий лета.

4.
(И там, где нет мохнатых тел
гудит пчела в лучей сетях,
так пчёльный аполлон хотел,
чтоб хор пчелиный не зачах)

5.
А тот, кто в тьме залуговой
горел из сетчатого абажура, –

перебирал гербарий света,
читал по пчёльным знакам
и расправлял траву ответа,
рифмуя «bee» – и – «Emily»
и весело нырял
в зиянья солнечных воздушных ямок.

6.
Я дочитала
пчелиных писем твой гербарий:

по лестнице мохнатой, желто-черной
ты вышла в свет –
и сказала:
«Но – в тьме пчелиной шелухи
они живут, мои стихи?»

7.
И тот, кто в тьме залуговой
перебирал гербарий,
кивнул завешенной сетями головой.

СНОВА ДЕКАБРЬ

кроткий декабрь на цыпочках входит.
елки стоят в загородках — толпа одноногих невест.
в вареве звезд в студяном плещется Некто, невесть
Кто плывет наверху, невозможность увидеть Его сердце как ржавчина ест.

в нарядных вертепах несчастливое притулилось семейство.
далеко им в египет, через этот снег, эту слякоть,
да и там хорошего мало, можно заплакать
(как все изменилось за две тысячи лет!), жуя чужбины жаркую мякоть.

румяные женщины достают ледяную мелочь,
крутит прозрачный шар на конце своей трубочки стеклодув,
плоский ангел, подвешанный за крыло на елку, летит, дудит в золотую дуду,
под ногами багровые пятна глинтвейна проступают во льду.

петух на шпиле охрип, но кричит свою неслышную весть.
время не вовсе застыло, оно вытягивается в тирé.
вот енот уморительно дрыгает лапками в тире.
вот роется бомж в щедром рождественском соре.
много чего еще видно в прозрачном шaре,
который вот-вот упадет, если его не подхватит никто в январе.

1999 (?)

ЧЕТЫРЕ ДЛИННЫЕ МИНУТЫ
(стихи из романа о попугаях)

1
Четыре длинные минуты
смеялась ласточка во сне (здесь ночи коротки)
и бормотала, и потела под крылом,
потом вздохнула, улетела по делам.

— своим полукругом резали воздух удоды
— (юг),
— творожное утро осталось без даты
— (вдруг).

Четыре длинные минуты
дождь выпускал и прятал коготки,
а чвирик слушал: ла-ла,
музычка с листьев на листья упала,
упала и уплыла (пропала).

— пора открыть, каков он, чвирик:
— нет у него приличного костюма.
— тук-тук, говорит птица, другая отвечает: чирик,
— о чем, правда, думает чвирка?

2
Но в том-то и дело, что чвирик не птица.

3
Он хочет что-то записать,
и рассыпается тетрадь.
Три длинные минуты –
и нет тетради той.

За две минуты – лес распался,
стал хламом, пылью, наготой.
Одной минуты (не) хватило горке крутой,
чтоб в озерцо пролиться высотой.

Чвирик был этой минутой.

4
О чвирик, когда я улыбчивой тенью смущенной
скользну в этот мир, для плоти и крови построенный нами (что странно),
взлетая на склоны деревьев, с их жизнью, в коре заключенной…

О чвирка, не думай об этом, тогда мы оставим эти края.

О чвирик, скажи: без обмана?

Чвирка, о чвирка моя!

Послушали птицы и стали смеяться: хи-хи.

0
И нет минуты этой,
и нет минуты той,
ни третьей, ни четвертой,
ни первой, ни второй.

КТО ЧТО ГОВОРИТ
стихи из романа о попугаях

1.

Вот календарь сказал: осенних листьев жар!
Не стыдно ли такое говорить?
Вот повторил: «безлистных» «осень» «жабр».
Ни-ни, – сказал, а лес пропел: фьюить.

Когда протрется медь копыта на змее,
Седая рыба выплывет к скале,
Раскроет утлый рот и скажет (но не мне),
Что рыбы говорят, очнувшись на земле:

2.
…………………………….Сыграем
В «цветок», «новалис», «мотылек»?

Когда лишь числа и фигуры
Прочерчивают взлет натуры,
Кто меряет крылатый срок?

Скажу ль ученым попугаям:
«Новалис», «бабочка», «цветок»?

На бабской рифме «коромысло»,
Без геометрии и смысла
Висят фигуры, виснут числа –

Уж так их славно попугаем.

————————————
*Если не в арифметике и геометрии отныне находятся ключи Творения… (Новалис) (нем.)

ВАДИМУ СТРУКОВУ
(стихи из романа о попугаях)

Где Гильгамеш и Энкиду
Рыдали и рычали,
Кругом стояли какаду
И вздохи мускулистых рук с волненьем изучали.

И где Ганеша танцевал,
Там Петипа врывался в зал –

Завитой мотылек,

Где вырастал версальский сад,
Там выл суровый Петроград,

И потóк Лизу влек.

Классический балет придумали не мы,
Но цапли над водой, но ивы подо льдами
Рождают тот полет,

Лягушки влажные весны и корни узкие зимы
Из зала первобытной тьмы
На горней сцене их видали.

ПТИЦА КАГУ
(стихи из романа о попугаях)

Видишь: на разломе лето дождливо,
как червив бывает гриб на разломе.
За лучистой шторкой, слышишь, божий Чвирик,
чивирикает, а что – и сам не знает.

Распускают свои перья и клювы,
да ерошатся в невинном ознобе –
птица-ромб, и птица-крест, и птица-окружность,
и треугольники-птицы обе.

А птица Кагу с островка в окияне,
как напудренный вельможа в холе-пьяни.

Попугаи, попуга, попу, по,
кто их выпустил из рая (и зря)?
Перья белые щипали на груди,
перья красные ложились в борозду.

и взволнованно шагали птицы-по
на разломе швырестела земля,
и какие-то «ти-ти» или «ди-ди»
божий Чвирик чивирикал в (с)аду.

А птица Кагу, захудалый вельможа,
Смотрит, пыльную косицу ероша.

В черном сыре понавыела ворона
звездных дырок, а сама улетела.
Ворон прядал бы ушами – да нечем,
Конь закаркал бы, да нé дал бог слуха.

Неумело подпевают чивирику
птица-ромб, и птица-крест, и птица-окружность,
а треугольники-птицы обе
завистливо зависли в небе.

А птица Кагу на островке –
В сапожках красных, в величавом парике.