Всякий более или менее мыслящий человек знает, что я довольно добродушно отнесся к восставшим пёздам (сюда, в более или мыслящие люди, конечно, не включаются толпы каких-то морских беспозвоночных и, естественно, безмозглых, захлебывающихся коллективным чувством правоты, ну да не о них сейчас речь). Спрос с них, казалось мне, невелик, а основная вина лежит на московско-гламурном болоте.
И, честно говоря, я не думал, что мне придется возвращаться к этой ничуть не интересной я коллизии. Я ограничивался тем, что меланхолично вычеркивал из своей ленты в фейсбуке личностей, не знающих и не умеющих ничего лучшего, чем по тыще раз в день переставлять отовсюду ролики и открытые письма в защиту упомянутых пэтэушниц — в основном каких-то мне, признаться, неизвестных, но несомненно, чрезвычайно знаменитых в том глянцево-пэтэушный мире, в какой некоторые мечтают превратить Россию — певцов зарубежных ВИА и артистов радио и телевидения, т. е. людей, по определению и профессиональной надобности держащих свой мозг (если он у них все-таки когда-то имелся) на нижней полке холодильника. Один Пол Маккартни чего стоит (про этого я когда-то даже слышал)!
Но тут мне на днях совершенно случайно, проходом по заголовкам, подвернулась ссылка на «последнее слово» одной из страдательниц. И что же я там читаю? (Даю цитату, но не даю — из брезгливости — ссылку: Впрочем, найти ее нетрудно.)
Я, Катя и Маша сидим в тюрьме, в клетке, но я не считаю, что мы потерпели поражение. Так и диссиденты не были проигравшими, исчезая в психбольницах и тюрьмах. Так и поэты-обэриуты до конца остались художниками, хотя физически их зачистили в 1937 году. Один из них — Александр Введенский — писал: «Нам непонятное приятно, необъяснимое нам друг». Согласно официальному свидетельству о смерти, Введенский умер 20 декабря 1941 года. Причина неизвестна, то ли дизентерия в арестантском вагоне, то ли пуля конвоя. Место — где-то на железной дороге, между Воронежем и Казанью. Pussy Riot — ученики и наследники Введенского, его принцип плохой рифмы для нас родной.
Вот это, господа хорошие, настоящее кощунство, скотство и мерзость. Тут меня охватывает настоящее возмущение и негодование. Что «она», Катя и Маша наследники Введенского, его «плохой рифмы» — это результат, конечно, глупости, серости и наглости. Речь идет об одном из величайших русских (если не мировых) поэтов ХХ века, и тут какая-то профурсетка, не в состоянии ни петь, ни говорить, объявляет себя «наследницей». Это как бы еще одно убийство Введенского ошалевшим от сытости и тупости совком. Но, в конце концов, и не такое бывает, попытки рейдерского захвата ложной художественной генеалогии наблюдаем мы практически повсюду. Но сравнивать свою веселую жизнёночку — три года им дадут или пятнадцать суток — с судьбой сдохшего с голоду Хармса или того же Введенского — вот это по-настоящему отвратительно!
Конечно, правильно, что в Уголовном кодексе нет (пока) статьи за кощунство, но если бы лично я их судил, то приговорил бы сейчас, после всего этого, к семи годам мыть уборные на станции Москва-Навальная — или к семи годам кухарками у Захара Прилепина — или к семи годам замужем за Глебом Моревым — словом, к чему-то, по мерзости соответствующему проступку.
Повторяю, не за мелкое хулиганство в церкви — это больше, чем на пятнадцать суток не тянет. А именно за это «последнее слово», которое, конечно, последним не окажется — будут и дальше долбить. И православные истерички будут дальше долбить свое — как «их Бога» обидели. И будет казаться, что это у них «конфликт». А это, в сущности, одни и те же самые люди — ошалевшие совки, толком не понимающие смысла слов, которые они вывизгивают.
Всё. Больше никаких комментариев по этому поводу!
