О клене клееном,
О склоне слоеном,
О дождике сонном, что летя пересох,
О свете каленом,
О лете соленом,
О белой воде, что летит, как песок,
О рое, парящем над райским районом,
О небе, снижающемся наискосок

Ласточки кричат на выдохе
И срываются над рекой:
Раскрываются на выходе
И скрываются под рукой;

А река — вся дым зеркальный,
Над ней заря — вся зеркала,
Из них змеею пирамидальной
Тьма выезжает, как юла…

На вдохе ласточка молчит,
На вдохе дождик не стучит,
И темнота над раем,
И мы не умираем.

VIII, 2009

как посмотришь в сад небесный
с поднебесного холма —
там под бездною асбестной
не кончается зима

там раскромсанный под тучей
как попал над вертолет
круглый куб воды падучей —
западного ветра лед

сквозь него лежит на север
в жидкой ночи полосу
сонный сокол — змеевеер
с дважды ручкой на весу

в море солнечном и черном
не кончается пурга
и стеклом своим снотворным
не скрепляет берега

под стеклянною могилой
эта мгла недозажглась…
сокол сокол змей воскрылый
с желтым когтем между глаз

VII, 2009

…Как бедный нищий мимо саду…

Ф. И. Тютчев, «Пошли, Господь, свою отраду…», июль 1850

Вдоль той ограды копьеносной
над тенью костно-полостной
своею — плоской и полóсной —
по мостовой мясной и косной
как бы полоской папиросной
лететь последнею весной…

Но вам, где вам знать ту ограду
тот свет, хладнеющий в горсти?
И ту, последнюю отраду —
богатым нищим мимо саду
на солнце жидкое брести.

VI-VII, 2009

ПОСЛЕДНЯЯ ВЕСНА

Под той оградой копьеносной
над тенью полой и полóсной
своею — плоско-полоснóй —
как бы полоской папиросной
скользить последнею весной…

Но вам, где вам знать ту ограду
тот свет, хладнеющий в горсти?
И ту, последнюю отраду —
богатым нищим мимо саду
на солнце жидкое брести.

VI-VII, 2009

Вдоль той ограды копьеносной
на мостовой мясной и косной
по тени костно-полостной
своею — плоской и полóсной —
лететь последнею весной…

Но вам, где вам знать ту ограду
тот свет, хладнеющий в горсти?
И ту, последнюю отраду —
богатым нищим мимо саду
на солнце жидкое брести.

VI, 2009

вышли девушки нá реку
в полосатом своем полусне
их — подобны фонарику —
полыхают пустые пенсне

с их папах позолоченных
облетает горючая цвель
в их пахах заболоченных
шевелится щавель

а в глазах их безжалостных
и не пыл и не жар и не блеск —
жалкий лоск побежалостных
уходящих под землю небес

VI, 2009

Благодарности
Спасибо Наташе Горбаневской за слово она знает какое.
Спасибо себе за два слова я знаю какие.

(три эпиграммы)

старое остекленевшее мясо
из пустоты надутого пуза
восхищенно попaхивает по-французски

старый обызвествленный разум
из пестроты надутого паха
возмущенно попыхивает по-итальянски

старая окостеневшая совесть
из простоты надутого сердца
воспрещенно попукивает по-кастильски

VI, 2009

Мы полночи обведены стеной,
а в ней дощатый дождь, заборы повторяющий —
дощатый дождь, сжигаемый луной
и алюминьевой золою воспаряющий.
Парящий сад в смятении своем
скачет пред Г-дом всё полоумнее —
в Америке полночной мы живем
где полный месяц полнолунье.
В саду прозрачных коников скачкú
И призрачные скáчки конников,
А мы глядим, как дети и зрачки —
столетники с горящих подоконников.

V, 2009

Истолченная мгла просыпается
сквозь решетку в стеклянном огне —
это птица-игла просыпается
и летит к истончённой луне.
Растворяется блещущий зрак —
растворяется свищущий мрак.

Здравствуй мгла моя, ясная, зимняя,
здравствуй, ночи светящийся шар –
это птица-игла-Полигимния
возвращается в белый пожар.
Зелен ветер на снежном плацу —
ловит волк роковую овцу.

IV, 2009

Латынский небосвод латунный
Шелестит как колокол без языка —
Чем ослепительнее луны,
Тем ослепленнее облака.

Но чем слепее облака те,
Тем слепленнее огня шары,
Что на подпрыгивающем самокате
Взлетают в гору, как с горы.

III, 2009