Чем ближе к северу, тем тишина яснее,
Тем треугольней бледная вода,
И искры звонкие в небесном самосее,
Как тыщи зябликов, летящих не туда.
Чем ближе к северу, тем плечи серебрее
У ив, глядящихся в пустые зеркала —
Тем ближе к острову, где дуб Гипербореи
Скалу последнюю опутал в два ствола.
Чем ближе к северу, тем зябче рты свирели
У губ закушенных, сочащих белый йод,
И пальцы бедные дрожат, засеверели,
На скользких дырочках, откуда смерть поет.
IX, 2011
Под жиром солнечным река, как полотно
Пилы изогнутой, что вздрагивает óстро.
Не то ли музыка, что в ней дрожит темно,
Не то ли музыка, что слушаем мы с мóста,
Когда прощаемся с почти ушедшим днем?
Да, это музыка, закованная в нем.
Да, это музыка, что нам еще слышна,
Пока горят глаза последних рыб бессонных,
И эта музыка, в затопленных кессонах,
Навеки с нами будет, дотемна.
IX, 2011
Блажен, кто пал, как юноша-Ахилл
Прекрасный, мощный, смелый, величавый…В. К. Кюхельбекер “19 октября 1837 года” (1838)
Воздуха спихни доху —
Пускай на Шлях сползает с Воза
И броненосная стрекóза
В твою вонзается требуху;
Пускай — безуханна, как на духу —
Чадит во мху ночная роза
И одногрудая стервоза
Слез роняет шелуху!
Пускай собаки едят твой пах,
Пускай на губах взбухает мыло…
…Тьма-голубушка-кобыла —
С утра весь берег ею пах:
Всё что было, всё что сплыло,
В ночных нагнило черепах.
Звезда тебе растет из паха —
Тебя нагнала черепаха.
IX, 2011
Холодные сады мигают над рекою
И шепчут из воды, где их зеркальный дом:
Ты ветер мимо нас, не утекай с такою
Бездушной скоростью за августовским льдом.
За августовским льдом со скоростью бездушной,
Сады, не утекать никак я не могу —
Я ветер мимо вас, я порослью воздушной
Перегибаю вас на вашем берегу.
Я вас любил, сады. Когда вы кротко пели
Из затекающих наречных облаков,
Как вырезные вы из каменной купели
Вставали страшные в усах своих жуков.
Сады, любил я вас. И вы меня любили
И пели подо мной из всех последних сил,
Пока я в ледяном автомобиле
Себя по берегу, смутнея, уносил.
VIII, 2011
Слишком гладкая река —
как закатана в закат…
…Два счастливых старика
мертвых слушают цикад,
где у ивы борода
поседела в два ряда…
…Где небесная слюда
почернела, как снега,
два счастливых старика
покидают берега:
— До свидания, рога
ветряного творогá!
Слишком гладкая вода!
…И дорóга дорогá…
VI-VII, 2011
Существенное изменение последнего стихотворения.
(Ленинград, 60-е гг.)
В трамвае плачущем и качком,
Как зыбка деревянной тьмы,
Поедем к озерецким дачкам
На край земли, на край зимы.
Под ухом кротиковой шапки
Саднит озябшaя щека.
И лампы подымают лапки
В стекле, продышанном слегка.
Еще ты не проснулось, лише,
Ничей еще не пробил час,
И нет людей на свете тише,
Исплаканней и спящей нас.
VI, 2011
Мы вышли из дому, был город странно пуст
И небывало тих — лишь осторожный хруст
Наших шагов по гравию аллеи
Висел, не двигаясь. И был закат алее
Себя, горящего в последних стеклах дня.
И догадался я, чтó это для меня:
Сирени вялые, как спящих сонм голубок,
И розы, вырезанные из гигантских губок,
Блаженством душащий акаций сладкий смрад —
Всё это был мой рай. И я тому был рад,
Что мне до срока был он — для чего? — показан:
Любимой улицей под падубом и вязом
Идти с тобой вдвоем всю вечность дотемна… —
Так вот какая жизнь мне может быть дана.
16.V.2011