Ну что же, викторины, кажется, не получилось. Может, оно и к лучшему. Разгадка, с моей точки зрения, такова:

по всей очевидности в виду (сознательно или бессознательно) имеется анекдот про посещение Ахмадулиной Набокова в Швейцарии. Очень популярный у писательской общественности в конце 70-х — начале 80-х гг. Мне его рассказывал Вольф. А Оля говорит, что мне его рассказывал Б. Б. Вахтин. Очень возможно. «Гете ошибается. Тогда он любил Паулину» (комментарий в немецком ПСС).

Прямо на пороге Ахмадулина встала на колени (если бы я писал по-немецки, то глагол был бы в сослагательном наклонении, выражающем авторское «за что купил, за то и продал» ) и поползла к Набокову, бормоча что-то вроде «Владимир Владимирович, Ваш русский язык, Ваш русский язык…»

А Набоков, поднимая ее с пола, смущенно бормотал: «Ну что вы, деточка… Мой русский язык — это засахаренное малиновое варенье…»

Еще мне очень понравился «ледяной снобизм». Я, конечно, не воспринимаю это как обиду (да я и уверен, что Полина вовсе не собиралась меня обижать, она очень умная молодая женщина) — по моим представлениям «снобство» есть вещь отвратительная и постыдная, а «снобизм» — необходимый защитный механизм культурного самосознания. Это такое домашнее различение, в словарях вы его не найдете.

Вот насчет определения некоторые сомнения у меня все же имеются. Не знаю, что именно вложила Полина Барскова в это «ледяной» применительно ко мне или моим сочинениям, но безотносительно к тому — «снобизм» свидетельствует скорее о нормальной температуре тела. «Хорошо темперированный снобизм» было бы правильней.

Само же словосочетание напомнило мне рецензию газеты «Frankfurter Allgemeine Zeitung» на сравнительно недавний немецкий перевод моей сравнительно давней книжки «Прогулки при полой луне»: «Freilich entlädt sich die Spannung zwischen Irdischem und Überirdischem dank dem entwaffnenden russischen Zynismus immer wieder auch im Kurzschluß…» («Конечно, благодаря обезоруживающему русскому цинизму <автора> напряжение между естественным и сверхъестественным постоянно разряжается, иногда и короткими замыканиями…»).

Некоторое время после выхода рецензии вместо обычного «с дружеским приветом» я заканчивал свои письма этим «с обезоруживающим русским цинизмом». А теперь, пожалуй, стоит подумать о таком эпистолярном закруглении:

С ледяным снобизмом и обезоруживающим русским цинизмом
искренне Ваш
Олег Юрьев
Дополнение

Теща привезла полный Ту-154 книг и журналов. О книгах когда-нибудь потом (непременно о страшной и прекрасной книге Евг. Хорвата), а вот что касается журналов, то это, к вашему сведению, шесть НЛО и один «Воздух» (журнал получился очень любопытный, но не это является темой настоящей записи).

Точнее, два экземпляра одного «Воздуха» — авторские, причитающиеся Ольге Мартыновой за публикацию ее стихотворений в разделе «Дышать», сс. 39 — 42. Один из двух, правда, оказался с типографским браком — белыми страницами, съевшими в том числе и с. 41, что прискорбно, но, в конце концов, выносимо. Можно вписать туда непропечатавшийся текст от руки, и будет раритет.

На страницах же со 124-й по 140-ю, в разделе «Вентилятор»*, размещается опрос под названием «Десять лет без Бродского».

*Как старый шишковист все же предпочел бы на этом месте исконно-русское слово «Воздуходувка».

Ладно, Бродский Бродским, все, что я имел сказать по его поводу, я уже давно высказал, и в дискуссии на сей счет более не вступаю. Тем не менее не могу не заметить (три отрицания выражают… не знаю что автора… выражают автора!), что коллеги рассказывают массу интересного прежде всего о себе, а частично и о других коллегах. Вот, например, на с. 139 поэтесса Полина Барскова сообщает следующее:

<...>Но все же и в этих стянувшихся рамках видны последствия того, что Бродский был. В той области поэзии, куда я лично захожу, как-то очевидно, что поэт — это прежде всего существо, пораженное чтением. Диапазон широк: от маски человека, блюющего литературой (может ли быть маска восставшего желудка?), — случай Шиша Брянского, — до ледяного снобизма малиновой подсохшей пеночки, корочки — случай, скажем, Олега Юрьева. <...>

Какие-то птички скрываются в этой фразе, не правда ли? — малиновка, пеночка, курочка…

И действительно — станешь тут «существом, пораженным чтением…»

Будучи куликом с тех же болот (с тех болот, где кулики друг друга не хвалят), я догадываюсь, что имела в виду Полина Барскова. А вы?

Облаков оголенный редут —
ослепленной водицей спринцован,
ослепительным воздушком дут —
ждет-пождет: нo когда же придут
те, под знаменем сизо-пунцовым
и с шар-бабой каленой луны?

Ночью будут руины смутны
в чистом поле под бабой слоеной,
и лыжней — об нее удвоённой —
пробегут через них бегуны.

VI, 2006

К стыду своему, донес вчера старорусское изображение в искаженном виде.

Вот он, плакат:

Правильный текст:

Приношу свои извинения неведомому гению.

ЕЩЕ ОДНО УТОЧНЕНИЕ: четверостишие оказалось практически фольклором (см. комментарии и спасибо суринамской пипе). Ну, что я могу сказать? Только: «…и горько слезы лью, но строк печальных не смываю!»

А вот какие хорошие!

Плакат с рекламой водки «Старая Русь», в правом верхнем углу стихотворение:

За окном сияет солнце
И мелькают пташечки.
За здоровье милых женщин
Выпьем по рюмашечке!

Хотел бы я знать имя гения!

(Может, конечно, их и без меня все знают и такими плакатами заклеена вся Великая, Белая и Малая, а также части Червонной, а до нас тут только сейчас докатилось… Тогда пардон! Все равно хорошие!)

Женщина, безумная горняшка…

Не потому что от нее светло, а потому что с ней не надо Светы…

О.А. Юрьеву

Зам.директора СЗФ РАО Н.И.Лохова

Получено сегодня по факсу. Спектакль идет с осени 2004 г. Соглашусь, конечно.