ЕЩЕ О ГОЛУБЯХ

Голубь внизу, на мостовой, и голубь наверху, на крыше, — две совершенно разные птицы.

Внизу это всякому известное кроткое неуклюжее существо, торопливо выклевывающее что-то из собственного полузасохшего дерьма.

Наверху — маленький орел, элегантный боец и яростный падишах своей голубки.

Или нетрезвый поэт, глухо повторяющий: “Дай денег, дай денег, дай денег!” Когда же устает и смолкает, голубка отвечает тоненько, но решительно: “Нет денег, нет денег, нет денег!.. И не будет! И не будет!”

Но кто тогда стоит на головах у Пушкиных и Гоголей, у Гете и Шиллеров — нижний, пачкун, обливающий носы и щеки классиков полузастывающим, еще стекая, белым, или же верхний, герой и поэт?

Или какой-то третий вид — средний: живущий на памятниках, не подымаясь выше головы, не опускаясь ниже плечей?

статья в газете «Франкфуртер Рундшау».

О ГОЛУБЯХ. КАЛЬВ, ИЮНЬ 2015О ГОЛУБЯХ. КАЛЬВ, ИЮНЬ 2015

Хорошо жить высоко и близко.

Голуби бормочут и стонут на коньках крыш, как за стенкой коммунальные соседи: слов не разобрать, но, может, ругаются? Или просто рассказывают друг другу о событиях дня?

Захлопали крыльями, скрипя улетели.

Голубь целуется с голубкой, она даже присаживается — от томления и утомления. Прилетает еще голубь. Первый бежит за ним по коньку, грозно кивая, тот — от него. Срывается с крыши, улетает. Возмущенный первый еще долго крутится вокруг своей оси.

Голубь взобрался на голубку, расправил крылья, как орел, и победно забил ими. Через две секунды они уже незнакомы и летят в разные стороны.

Других птиц тут не водится, даже воробьев. В детстве воробьев было несчетно, теперь, видимо, вымерли.

А из животных — только люди и кошки.

СТИХИ
Михаил Айзенберг. СНИМОК, НЕ ПОПАВШИЙ В ПРОЯВИТЕЛЬ

О СТИХАХ
Ольга Балла о стихах Алексея Порвина

ЛЕОНИД ИОФФЕ (проект Михаила Айзенберга)
Леонид Иоффе. ЧЕТЫРЕ СБОРНИКА. М.: 2009
Зиновий Зиник. ИЕРУСАЛИМСКИЙ КВАРТЕТ

Сетевые издания «Новой Камеры хранения»
АЛЬМАНАХ НКХ (редактор-составитель К. Я. Иванов-Поворозник)
Выпуск 61: стихи Михаила Айзенберга (Москва), Олега Панфила (Кишинев) и Виктора Лушина (Нью-Йорк)

НЕКОТОРОЕ КОЛИЧЕСТВО РАЗГОВОРОВ (редактор-составитель О. Б. Мартынова)
Выпуск 29
Олег Юрьев: БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИЙ: Артур Хоминский как учебная модель по истории русского литературного модернизма

В ИЕРУСАЛИМЕ

В Иерусалиме есть, кажется, две секты или два направления: одни подкладывают телефон под пейсу, другие же накладывают его поверх (ухудшает ли это слышимость?). (Пейсы, согласно примечанию к двухтомнику Бабеля 1996-го года издания, — бакенбарды у евреев.)

Женщина читает в автобусе Тору, ожесточенно приглаживая и почесывая и снова приглаживая кривовато сидящий парик.

Девочки-подростки в платьях английского фасона конца XIX века (для горничных) и белых чулках, как у беговых лошадок, мимолетно нагибаются к окнам припаркованных машин, чтобы быстро расчесать и взбить пальцами волосы, еще не прикрытые париком.

У стены Старого города — кошка, такая худая, что кажется скелетом, поросшим шерстью. Русские Мурки и Васьки подпортили египетскую породу иерусалимских кошек — таких длинных, что при ходьбе извиваются, будто змеи, и с мелкими змеиными мордочками. Чем дальше от Старого города, тем полнее, короче и мордастее уличные кошки.

На ветру растения ведут себя как животные (дрожат, кивают, качают головой), а люди — как растения (наклоняются, идут стоя). Впрочем, это не только в Иерусалиме.

Quid mihi uobiscum est, infelix cura, libelli…
Ovid, Tristia, II, 1
(Разве до вас мне сейчас, до стихов и книжек злосчастных?
Овидий. Скорбные элегии. Кн. II, 1. Пер. З. Морозкиной)

Ну что же, прощай, книжечка моя бедная! Оставляю

тебя шелестеть страничками, раздуваясь

и сдуваясь, как легкое или как мехá баяна;

сиротой среди братцев и сестриц, как и ты, горьких

си́рот, листьями шелестящих на этом береге Леты

в роще из óсокорей и осин.

Долго мне плыть на тот берег в скрежещущей плоскодонке —

пока не забуду, как тебя и звали,

и братцев твоих с сестрицами, родных и приемных;

пока не спрыгнý с лодочки, черным сéребром сердце oбрызгав,

и не скажу: не шелестите, проклятые книги,

я вас никогда не писал!

А ты — ты не грусти, и не плaчь, и не поминай лихом.

Ты забудь меня, дрожа в вечнозакатной роще

среди сестриц и братцев дрожащих, — как и ты, горьких си́рот…

…Но скоро, скоро зима станет, спадут листья,

В их ворохáх волглых зашуршат зайцы и лисы,

Всё белым покроется сном.

V, 2015

ПОКУПКА РОЯЛЯ

При покупке рояля он припрягается к тугобокой гнедой лошади и на собственных колесиках, под поощрительное чмоканье младшего продавца едет к покупателю на дом.

А пианино доставляет ослик. Осликом руководит мальчик-рассыльный — когда не видит начальство, верхом, а когда видит, — пешком сбоку. Если ослик останавливается и по своей натуре ни тпру ни ну, к пианино подбегают прохожие и, наклонясь, быстро играют собачий вальс и отдельные пьесы Хиндемита и Скрябина.

 Из одного такого пианино некие аферистки украли все струны, чтобы понаделать из них арф для стран Африки. Мальчика отвлекли длинной ядовито-фиолетовой конфетой и показом сиськи в вырезе бархатного концертного платья. Пианино пришлось заменить, а его пустой корпус выставили перед магазином, обвесив его вьющимися растениями. По немым клавишам бегали, раскрыв рот, круглые красногрудые малиновки. Аферистки, проходя мимо, смеялись и били друг друга по мускулистым плечам.

В ПОЕЗДЕ

Пьяный поляк не мог выбраться из сортира и время от времени заводил дрожащим тенором про курьвуи пр. Его товарищ нашел место подальше от сортира и смотрел в окно, открывая и закрывая белесые глаза.

Немецкие барышни волновались, когда же придет проводник и выпустит узника. Проводник не приходил. Барышни от волнения чесали себе ноги и жевали волосы.

Русская мамаша воспитывала ребенка в выражениях, свидетельствующих о материнской любви. Ребенок качал с лавки толстыми ножками в рубчатых чулочках и сандалетках на ременном запоре и лизал длинную ядовито-фиолетовую конфету.

Пара китайцев (он и она) показывали друг другу что-то в своих телефонах и тревожно перекрикивались, как пара уток-мандаринок (он и она). В туннелях лица их отсинялись из телефонов.

Голоногий американец хохотал, особенно ни к кому не обращаясь.

Таким образом поезд, двухэтажный и красный, ехал из Берлина во Франкфурт-на-Одере.

строфа I

ой не спи не спи касатка
за раскуренной трубой
ходит пó двору кошатко
голубой а хвост трубой

антистрофа I

я касатка сплю и вижу
темный сон бессонный сон
сом усóм качает рыжу
воду по-за колесом

строфа II

ох с гнезда лети касатка
в жирный дым заволокись
всходит лестницей кошатко
фыры-фыр и киси-кись

антистрофа II

я касатка сплю и слышу
клокчет рыжая вода
я усами чуть колышу
в дальнем небе невода

строфа III

ну тогда загинь касатка
бог с тобой и черт с тобой
по коньку ползет кошатко
вот-вот будет за трубой

антистрофа III

я касатка сплю и чую
крови соль из-под ручья
где я днюю и ночую
я касатка я ничья

эпод

(отсутствует)

IV, 2015