Наслаждение гарантируется. Сделал году в 1989, для одного так, естественно, и не открывшегося журнальчика. Планировалась целая серия таких — модное слово тогда было! — «дайджестов» советской классики. Естественно, не добавлено ни единого собственного слова. Следующим, кстати, шел роман Петра Проскурина «Судьба» — волшебная вещь, если кто не знает.

На подступе к утесу Стеньки Разина собрались девушки. Ох, какие девушки в Широком Буераке! Читать далее →

О ШАРГУНЧИКАХ

Встретилась сегодня на Восточнопарковой улице рекламная бочка «Пивоварня Геннингер», запряженная шестерней.

Первая пара саврасая, вторая серая, третья чубарая. Лошади (по виду пинцгауэрские тяжеловозы), сплошь завешанные по бокам какими-то ковриками с кистями и золотыми медалями размером в кофейное блюдце, шли в ногу, кивали в шею и немилосердно при этом звенели. Потом вдруг встали — все одновременно разом. Но пенная струя ударила в асфальт из-под одной только — из-под во втором ряду правой, из-под серой.

Три мужика в фольклорном обмундировании засмеялись с бочки, средний хлопнул вожжами по лошажьим бокам (крайние — ладонями по голым коленям) и вместо «Н-но» сказал «О-о». Лошади снова пошли, звеня и кивая. Но ушли недалеко: на выезде к Данцигской площади светофор загорелся красным. Взмахнули хвостами и встали.

Коровьи колокольчики, как известно, называются ботала. «А как называются коровьи колокольчики по-белорусски?» — как-то над могилой Райнера Марии Рильке в швейцарской деревне Раронь спросил я у белорусского поэта Алеся Рязанау. Тот думал, думал… долго думал… наконец, взглянул на меня укоризненно и сказал, что в Белоруссии у коров не бывает колокольчиков. Вина за это лежала — несомненно и всеочевидно — на мне. Ну, и частично еще на режиме Лукашенко.

— А вот лошадиные бубенчики называются шарhунчики, — предложил мне Алесь Рязанау паллиатив. И в доказательство привел цитату не то из Янки Купалы, не то из Рыгора Бородулина.

Пока я все это вспоминал, на светофоре дали зеленый. Лошади снова взмахнули хвостами и двинулись, звеня всеми своими шаргунчиками. За ними, оттолкнувшись от теплого фонарного столба, поехал и я — на дамском велосипеде «Пегас», тяжело вздыхающем заслуженными рессорами. Звоночек у него самопроизвольно звенел — тоже своего рода шаргунчик. Крылатый шаргунчик. Нет, однокрылый.

Все утро казалось, что кто-то звонит на карманный телефон ребенка (у него там звонком отрывок из Шнитке) и возмущало: почему ребенок не подходит! Потом выяснилось, что это так звучит дрель за окном — практически неотличимо.

Следует ли оговаривать, что сказанное — не порицание Шнитке, звучащего, как дрель, а похвала дрели, звучащей, как Шнитке? Или дело не в самой дрели, а в музыкальном даровании… сверлильщика? сверловщика? сверлилы?

Сходили-посмотрели.

Есть, оказывается и первое, и второе, но более официальное слово, как ни странно, «сверловщик», подозреваю, что с ударением на последний слог. Очень хорошо себе представляю:

Лучший сверловщик Свердловской области Богдан Никанорович Свéрлов-Свéрдлов! Или даже лучше — Сверлóв-Свердлóв!

А «сверлильщиком» еще именуют корабельного таракана, который, впрочем, ничуть не является безобидным тараканом, но коварным жуком-древоточцем с прекрасным основным именем «буравельщик». Он же, между прочим, «сверлило».

Впрочем, сверление ручной дрелью вряд ли сопоставимо с обслуживанием сверлильного станка. Тогда как же мне назвать неизвестного — дрельщик? рукосвёрл? А, придумал: буритель-пистолетчик!

Перемонтировка соседа

Посв. О. П.

Сосед с нижнего этажа, из торцевой однокомнатной квартиры, меня боготворит.

На этот счет имеется неоспоримое доказательство: вот уже многие годы он заводит себе головные уборы, как у меня. Стоило мне, например, купить шляпу фасона «Хэмфри Богарт», в которой я стал известен населению нашего района под именем “Der mit dem Hut” (ну, этот, в шляпе), как сосед — не знаю уж на какие шиши! — купил себе целых две шляпы, одну зимнюю и одну летнюю, и стал их носить с соответствующими костюмами, победоносно на меня при этом поглядывая. Сначала я здоровался с ним, приподнимая шляпу над головою, как Ленин, и эта нездешняя изысканность поражала соседа в самое сердце, но скоро я утомился и ограничил себя прикосновением двух пальцев к полю или одного к тулье, как какой-нибудь буквально Джон Уэйн. Читать далее →