В «Ex Libris НГ» рецензия К. Анкудинова на книгу Валерия Шубинского «Золотой век».

Флорентинский кафедральный собор ночью напоминает исполинскую груду фисташкового мороженого. Днем — не напоминает.

Флоренция — город осуществившейся дружбы народов. Исконное ее население — английские школьники и американские студенты — в целом довольно терпимо и даже почти добродушно относится к понаехавшим итальянцам и японцам. Если те не мешают традиционным ремеслам — ходить группами в темноте и ржать англосаксонским горловым ржанием. И издеваться над туристами, спрашивая у них, как пройти к Колизею. Туристы — в основном, русские — только вздрагивают нервно и роняют себе на туфли многотонные «Образы Италии» Павла Муратова.

Русские туристы, кстати, состоят почему-то исключительно из еще не старых, но уже и не молодых женщин в плащах. Незамужние ткачихи составляют, по всей видимости, большинство. Передвигаются они в основном в темноте по двое. Вероятно, у них как раз сезон (начало марта). Младшая в каждой связке внимательно рассматривает под фонарем карту Ивановской области, а старшая наклоняется через ее плечо и рассказывает всю свою жизнь: «И тут я ему говорю, ну ты чё, совсем…»

Новорусские туристы: видел только одну пару (а у них как раз, по всей видимости, не сезон): гнущаяся во всех сочленениях во все стороны девушка с гладким плоским лицом, темнеющим неуверенной степной красотой. Подтянутый (во всех ли смыслах — не скажу, откуда мне знать?) мужчина с нижней губой, повторяющей загиб носа. Ру(сс)коговорящая эскурсоводша интимно щебечет с дроздово-кипарисным акцентом — только для них двоих — о золоченом комиксе на дверях флорентинского баптистерия. По ее сухому счастливому личику видно, что наконец-то она поняла, зачем столько лет учила русский язык.

Но что же мне сказать об Уффициях? Во-первых, «Уффиции» по-русски сказать правильнее, чем сказать «Уффици». На языке коренного населения (см. выше) они вообще называются «Offices». По-французски, в принципе, тоже — «Galerie des Offices de Florence». По-новорусски, пожалуй, следовало бы называть их тогда «Офисными Помещениями». А по-старорусски — «Флоренскими Приказами».

Во-вторых, искусствоведческое открытие удалось сделать только одно, зато, полагаю, весьма ценное: как была изобретена улыбка Джоконды.

Изобретена она была в «Благовещении» Леонардо да Винчи, хранящемся как раз в наших Уффициях:

Как мы видим, архангел Гавриил протягивает руку, как будто собирается щелкнуть деву Марию цифровой мыльницей и просит: «Улыбочку». Но никакой мыльницы у него в руке нет — их еще не изобрели. Леонардо да Винчи и не изобрел, в отличие от всего остального. Девушка неуверенно улыбается, не понимая, чем же он собирается ее фотографировать. И именно эта слабая улыбка перешла впоследствии на Мону Лизу — очевидно, и ее тоже фотографировали без фотоаппарата.

Кажется, по Флоренции более или менее всё. Остается еще немножко Сиены и Пизы. Сразу скажу, башня довольно странная. Прежде всего, совершенно непонятно, почему она находится в Пизе, а не в Падуе. Но об этом несколько позже.

Толстый Фет идет вдоль сада;
ночь сквозь прутья палисада
с трех концов подожжена;
и выходит, полосата,
женщина за Шеншина,
оттого что он печален.

И пока она без сна
светит скулкой, как блесна,
в круглой комнате без дна, —
в антрацит ночных купален
насыпается луна.

III, 2008

Не только пьянство, но и матерщина пришли к нам из Флоренции. Здесь до сих пор ей обучают. Доказательство? Пожалуйста:

А вот еще хорошее заведение, заезжайте:

Пансион «Саванарола» — если кто понимает, не хуже кафе «Сакко и Ванцетти», как долгие годы именовалось кафе при франкфуртском музее современного искусства, называемом в народе также «утюжком».
Читать далее →

Загадку, заданную в предпредыдущей записи, немедленно разгадал Валерий Игоревич Шубинский — великий знаток всего и вся: да, именно на Флорентинском соборе, называемом многими Флорентийским, начавшемся в 1439 г. (т. е. начался он в Ферраре в 1438 г., но год спустя был перенесен во «Флорензу») русскую делегацию угостили вкусным и полезным напитком шведского изготовления, а название же ему было: «аква вита», что в переводе со шведского означает: «кока-кола». Вероятно, под воздействием этого вкусного и полезного напитка делегация во главе с московским митрополитом Исидором приняла т. н. «флорентийскую унию», называемую некоторыми — немногими — флорентинской, «с признанием папск. первенства над церковью и с принятием католич. учений об исхождении Духа Св. от Отца и Сына и о чистилище, при сохранении православн. обрядов, греч. языка при богослужении, брака священников и причащения под обоими видами», по замечанию Брокгауза и особенно Ефрона. Некоторые источники приписывают проклятому и низложенному (впоследствии) Исидору непосредственное изобретение русской водки на основе шведской «аква виты».

Так это или не так, но Флоренция, несомненно, — родина русского горя. Да и что, собственно, еще можно было ожидать от поганых латыней и ихних наемников.

Посмотрите на них только:

Ну не рожа ли?

Впрочем, справедливости ради следует заметить, что это все только половина правды о «русском горе». Вторую половину следует искать не на Западе, а на Востоке, а именно в Казани, где Иоанн Грозный обнаружил систему государственной монополии на розлив крепких спиртных напитков, каковую перенес в Московское государство, положив тем самым начало централизованному государственному поощрению пьянства. На Москве до того доходило, что жены, не пускавшие мужей в государев кабак, наказываемы были государевыми плетьми — за нанесение урона казне.

И даже по «воскресениям» отпускали, как в той же Флоренции:

Продолжение при случае следует.

ПТИЦА БАСАНАТА

(стихи из романа о попугаях)
(стихи об Италии)

I

Здесь Аполлон бормотал, пьяненький, «басаната»,
А Джузеппе о городах, в которые нет возврата,
Не то чтобы плакал, но это как бы заплата
Была; он ставил ее повсюду, где видел ткань из мрамора, бронзы, злата.

Одиннадцать лент
Здесь
Для украшения Арно
Есть.
Дай, говорю,
Днесь
Наглядеться на мрамор, но
Кому говорю: этрусскому духу Арно,
Русскому слуху Анны,
Еврейскому Иоанна,
Чьи бирюзовые ванны
В здешних палатах рябят, плещутся, их столько, что их не счесть,
И в них распускается-светит Иоаннов Цветик-Цветок?

II

О птица хмельная-вещая Басаната,
Как до сих пор легкокрыла ты и златоперната!

И не то здесь странно, что в конце зимы нет мороза,
А что рифмой к нему восьмомартова дура-мимоза,
И что с(в)ечение Арно (в сумерках) медно, а не янтарно,
И что лезут в окно бесенята,
А из окна
Расправляет крылья голодная (до сих пор) Басана-
Басаната,
Живая пока, говорит:

Замри, Флоренция, (не) забуду
Твоих сумасшедших старух
И премудрых Триче,
Им не сойтись вовек,

А серые ленты
Арно и трече-,
Кватроче-,
Чинквече-
И прочее птичьеченто
Залатали вход, Флоренция, в твой небесный чертог.

Только что вернулись из города Флоренска, оказавшегося, как выяснилось в результате исторических штудий, самым судьбоносным для России городом — а почему, позже, как и все прочие «итальянские впечатления». Некоторые особо шибко умные и хорошо осведонленные в мыслительных ходах вашего корреспондента (типа друзей детства), могут пока погадать-подогадываться.

Пока же, со свиданьицем, — о кино.