вдоль виноградной пустоты
стоят шиповники-павлины
их опаленные хвосты
в пóлдня пылу неопалимы
их раздвоённые шипы
сияют — только что из кузен —
великолепны и слепы
пластинки их сребреных гузен
их расслоённые глаза
опушены́ слоеной хною,
гóрла щекочет им лоза
своею тенью растяжною
в них осы мертвые жужжат
вонзаясь в раны их пустые
и — хвостик судоржный прижат —
их лижут кролики простые
VII, 2013
ГОРОДОВЫЕ СТИХИ
1. ЖЛОБИН
— Дух наш бездомен, дух наш беззлобен,
Но мы зовем тебя горачо в
Гомель-Гомель, Жлобин-Жлобин,
Рогачев-Рогачев-Рогачев!
Мы тебя выженим, мы тебя выщеним,
Мы тебя в небочко наше упрем
За этим подъяблонным, за этим подвишенным,
Звездами высушенным Днепром-Днепром.
— Дух ваш бездомен, дух ваш беззлобен,
Что ж вы зовете меня горячо в
Гомель-Гомель, Жлобин-Жлобин,
Рогачев-Рогачев-Рогачев?
Плачь, моя девочка, плачь, моя бабочка,
Вот я, твой дерзкий внучок —
Гретая колбочка, битая баночка,
Жизни на ломаный пятачок.
В банке с колоннами маком рублевым
Ты на ночь меня опои,
Но не взойти мне, ибо изблеван.
И прадеда не вернут мне паи.
V, 2013
2. БАМБЕРГСКАЯ ЭЛЕГИЯ
Копченые розы дымятся
сквозь ливня сквозной изумруд;
уже им не домыться, уже им не домяться,
они раньше ночи умрут,
но пока облетают по низким аллеям
в жующие щеки крольчат.
сейчас мы оголеем, сейчас мы околеем, —
их безмолвные губы кричат;
над ними смеются безмолвные боги,
на полых дорожках дрожа,
блестят их треуголки, трезубцы, треноги
в полуполосках дождя,
животы их и грýди лоснятся
сквозь небес полосной изумруд:
пусть лестницы им снятся, уже им не подняться:
они никогда не умрут.
VI, 2013
3. УЛИСС ВЕРНУЛСЯ В ЛИССАБОН
I
Над гранью мира облака
Взошли, кроваво-сини,
И звéзды, бледные пока,
С усишками косыми,
Пошли двоиться и нырять
Над расслоенной бездной,
И сбросил ветер свой наряд
Нá руки мглe бесслезной,
Когда же месяц-салобон
Пристроился к кортежу,
Улисс вернулся в Лиссабон
По дну сожженной Тежу —
II
Жует вино, грызет рачков,
Глядит в огни ночные,
Тени выходят без очков
На паперти речные,
Но он не слышит тишины,
Сочащей скорбь мирскую,
Из черных пальцев сатаны
Сосет он соль морскую,
И всё лиловее вода
Под ало-сизым валом…
Что ж, он вернулся не туда,
Откуда уплывал он.
VII, 2013
4. ЛЕНИНГРАД, РЕЧНОЙ ПОРТ
пахнет ворванью пышет вырванью
прыщет взвесью мазутной с Невы
слюнку выроню слезку выровню
по углу обливной синевы
по-над кранами черны вороны
по-над вранами месяц младой
облака ими заполночь ораны
и засеяны мертвой водой
запалю сигаретку овальную
стрельну спичкой в небес уголок
бог возьми нас на баржу навальную
рассевать по реке уголек
VII, 2013
5. ВАГНЕР В ИЕРУСАЛИМЕ
Косный Вагнер над Геенной
В люльке огненной когтист:
Дым слажёный, сор сожженный
Ноздри жадные коптит,
Шум разлаженный, гул разглаженный
Трубной тишиною мгновенной
В жёрло падает, как птиц.
Над воротами Давидовыми
Тихий Вагнер пролетал,
Над воротами над Иродовыми
С диким Гоголем гоготал,
В жолтых сумерках над Яффскими
Клейкой тенью клокотал,
И над Новыми, халявскими,
С серым кайзером витал.
Над Дамасскими воротами
Изгибался с поворотами,
И у Львиных в пар подлунный
Вдруг взмывал, как лунь бесшумный.
Над Златыми, над забитыми,
Пролетал, туманя взор,
Над Навозными сворачивал
И домой — в палимый сор,
В трубную тишину военную
Над невидимой Геенною.
…И так он второй уже век кружúт —
И слева жид, и справа жид.
VII, 2013
(Городовые стихи: 5)
Косный Вагнер над Геенной
В люльке огненной костист:
Дым слажёный, сор сожженный
Ноздри жадные коптит,
Шум разлаженный, гул разглаженный
Трубной тишиною мгновенной
В жёрло падает, как птиц.
Над воротами Давидовыми
Тихий Вагнер пролетал,
Над воротами над Иродовыми
С диким Гоголем гоготал,
В жолтых сумерках над Яффскими
Клейкой тенью клокотал,
И над Новыми, халявскими,
С серым кайзером витал.
Над Дамасскими воротами
Изгибался с поворотами,
И у Львиных в пар подлунный
Вдруг взмывал, как лунь бесшумный.
Над Златыми, над забитыми,
Пролетал, туманя взор,
Над Навозными сворачивал
И домой — в палимый сор,
В трубную тишину военную
Над невидимой Геенною.
…И так он второй уже век кружúт —
И слева жид, и справа жид.
VII, 2013
Городовые стихи: 4
пахнет ворванью пышет вырванью
прыщет взвесью мазутной с Невы
слюнку выроню слезку выровню
по углу обливной синевы
по-над кранами черны вороны
по-над вранами месяц младой
облака ими заполночь ораны
и засеяны мертвой водой
запалю сигаретку овальную
стрельну спичкой в небес уголок
бог возьми нас на баржу навальную
рассевать по реке уголек
VII, 2013
1.
Над гранью мира облака
Взошли, кроваво-сини,
И звéзды, бледные пока,
С усишками косыми,
Пошли двоиться и нырять
Над расслоенной бездной,
И сбросил ветер свой наряд
Нá руки мглe бесслезной,
Когда же месяц-салобон
Пристроился к кортежу,
Улисс вернулся в Лиссабон
По дну сожженной Тежу —
2.
Жует вино, грызет рачков,
Глядит в огни ночные,
Тени выходят без очков
На паперти речные,
Но он не слышит тишины,
Сочащей скорбь мирскую,
Из черных пальцев сатаны
Сосет он соль морскую,
И всё лиловее вода
Под ало-сизым валом…
Что ж, он вернулся не туда,
Откуда уплывал он.
VII, 2013
Копченые розы дымятся
сквозь ливня сквозной изумруд;
уже им не домыться, уже им не домяться,
они раньше ночи умрут,
но пока облетают по низким аллеям
в жующие щеки крольчат.
сейчас мы оголеем, сейчас мы околеем, —
их безмолвные губы кричат;
над ними смеются безмолвные боги,
на полых дорожках дрожа,
блестят их треуголки, трезубцы, треноги
в полуполосках дождя,
животы их и груди лоснятся
сквозь небес полосной изумруд:
пусть лестниицы им снятся, уже им не подняться:
они никогда не умрут.
VI, 2013
качение воды
качание огней
похоже на следы
светящихся саней —
светящихся саней
сшивающих брега —
сшивающих брега
по манию врага
хождение воды
каждение огней
похоже на следы
обкорнанных корней —
обкорнанных корней
взошедших из реки —
взошедших из реки
как ногти из руки
что остается — голь
бессонной пустоты
шагающие вдоль
бездомные мосты
кто расстается: день —
гора — огонь за ней —
и тающий елень
у тех ночных саней
V, 2013
— Дух наш бездомен, дух наш беззлобен,
Но мы зовем тебя горачо в
Гомель-Гомель, Жлобин-Жлобин,
Рогачев-Рогачев-Рогачев!
Мы тебя выженим, мы тебя выщеним,
Мы тебя в небочко наше упрем
За этим подъяблонным, за этим подвишенным,
Звездами высушенным Днепром-Днепром.
— Дух ваш бездомен, дух ваш беззлобен,
Что ж вы зовете меня горячо в
Гомель-Гомель, Жлобин-Жлобин,
Рогачев-Рогачев-Рогачев?
Плачь, моя девочка, плачь, моя бабочка,
Вот я, твой дерзкий внучок —
Гретая колбочка, битая баночка,
Жизни на ломаный пятачок.
В банке с колоннами маком рублевым
Ты на ночь меня опои,
Но не взойти мне, ибо изблеван.
И прадеда не вернут мне паи.
V, 2013
вечер спел
ветер спел
веспер выспрь не успел
* * *
Я не умер, но я и не сплю —
Я лежу на спине у окна:
Птица в клеве везет соплю —
Вероятно, это луна.
Ветер спелости восковой
Нажимает крючок спусковой:
Распускается над Москвой
Вечер сахарный, кусковой.
Эта песенька — тишина,
Но сегодня она слышна,
Потому что у ней в зобу
Спелось смертное бу-бу-бу.
* * *
ветер спел
вечер спел
веспер выспаться успел
III-IV, 2013
1.
Когда природе опостылим
И станем пыль, и станем тлен,
Взойдем, как Жилин и Костылин,
К чечену ласковому в плен.
Кавказ, России остров адский
С чертями в пыльных газырях… —
Крест офицерский, крест солдатский
И мизер в пятых козырях.
2.
Ветер с моря жмет затылок
В шапке черной ко столу.
Рой летучий искр застылых
Рассевается во мглу.
Ой тумане, что туманишь?
— Фыркнул конь, как пьяный еж —
Не обманешь, не подманишь,
Не подманишь, не убьешь.
— Я, туман, тебя туманю,
Сизопер, красноочит…
Над невидимой Таманью
Птица черная кричит.
3.
— Бабушка, бабушка в чепчике белом,
Чтó шепчете вы тре шарман?
— Цыц, шалопутный! Я занята делом:
Диктую, диктую роман!
— Бабушка, бабушка, зачем ваша челюсть
Зубами торчит изо рта?
— Раб нерадивый построил не целясь,
Каретник Базиль, простота!
— Бабушка, бабушка, не спрыгнёт ли на столик
С вашей щеки паучок?
— Тише, дурак… доведет же до колик…
Тоже нашелся внучок!
4.
Сто тысяч вырванных ноздрей
Плывут по Яику, как цвет весенний.
Тулупчик заячий всё мездрей.
Гаврила Романыч всё вдохновенней.
Кумысный жалостный алкоголь
В крови щекотится, в горле прыгает…
Глядит сощурясь на глаголь,
Где пугачовец ногами дрыгает.
5.
Порскнет дрофка над хазарским шляхом.
Гавкнет перемотанный бердан…
Солнце жарит по чумацким ряхам,
Пáрит по поповским бородам.
Жарко рясам, потно шароварам,
Рушничок под салом намолён.
Где же задевался с самоваром
Дерзкий жид, безмолвный Соломон?
II — III, 2013