И противники, и поборники Охта-центра не понимают простой вещи: если этот «газоскреб» построят, никакого Газпрома, никаких коммерческих офисов там лет через 50, или через 100 — не будет. Дома в этом городе сами определяют свое назначение. Построил Кваренги слишком торжественное и монументальное здание для института благородных девиц — и что там разместилось? Выстроил Ной Троцкий тяжеловесную махину для Дворца Советов у черта на куличках — и какой там Дворец Советов?

Огромная стеклянная башня, висящая над этим городом (которая сама по себе, кстати, совсем не плоха — вопрос вызывает лишь ее взаимодействие с городским контекстом) может иметь только один смысл: если из нее управляют Россией. Это значит, что если Охта-центр будет построен, президент и правительство России через n лет переедут в Петербург. Есть еще один вариант использования: под новое Адмиралтейство. В нынешнем варианте это, вероятно, какой-нибудь Роскосмос. Но уж точно не Газпром.

болото всколыхнулось так глубоко, что из его глубин вынырнуло мелкое местное Несси, похожее на облепленную бело-зелеными водорослями колоду, и вставило свои пять копеек:

http://www.actualcomment.ru/daycomment/269/

Текст, конечно, уморительный: «некая Ольга Мартынова», чуть дальше выясняется, что автор вполне осведомлен не только о личности и занятиях Мартыновой, но также о ее местожительстве и о том, кто ее муж. Выяснению отношений с которым и посвящен остаток статьи — как и целый ряд недавних текстов бедного Несси. Но двадцатилетней давности истерические обиды Топорова на Олега Юрьева никому, включая, думаю, и самого Юрьева, неинтересны.

Интересно другое. У Топорова репутация человека, из протеста против… (нужное вставить) входящего в гостиную и испражняющегося на ковер. Никто не заметил, что ситуация изменилась. Бедняга ходит под себя просто потому, что забыл о существовании сортира. Так что вопрос не к нему,а к тем, кто впускает его в гостиную и подставляет коврик. Что ОНИ хотели сказать данным текстом?

Что хотели, то и сказали. Да, власть перешла к большим коммерческим издательствам. Которые печатают то, что приносит быструю прибыль, и только это. «Когда есть просчитанный (или предугаданный) спрос». Никаких экспериментов, никакого эстетства. Стояли и на том стоим.

Таким образом, заинтересованные лица подтвердили правоту Мартыновой. Могли бы найти спичрайтера и получше, но и этот сойдет. Будем думать, что с этой ситуацией делать. Придумаем.

болото продолжает бурлить вокруг камня, брошенного Ольгой Мартыновой.
Например:
http://www.afisha.ru/blogcomments/5355/

Тут что характерно.

Во-первых, и «простые» поклонники Прилепина и Шаргунова, и более продвинутые читатели Улицкой и Быкова видят в любимых книгах прежде всего инструмент социальной самоидентификации. Поэтому если кому эти книги не нравятся — этим людям кажется, что их «опускают». И не лично даже, а как «социотип». Как можно увидеть в статье Мартыновой, к примеру,»глумление над деревенщиной»? Только в том случае, если ты сам мыслишь о себе не как о личности, а как о «деревенщине» или, напротив, «образованщине», и признаешь только один тип отношений: грубо-иерархический («я начальник — ты дурак»). «Я люблю Прилепина, Мартынова пишет, что Прилепин — плохой писатель, значит, она хочет сказать, что она начальник, а я дурак»- такая примерно логика.

Во-вторых, бурная реакция вызвана тем, что Мартынова «выносит сор из избы». То есть — опозорила нас перед Иностранцем, который и есть верховный судья в том, кто здесь начальник, а кто дурак.

Но это еще не все. Ничего удивительного нет в том, что человек с уровнем культуры Прилепина — знаменитый писатель. А вот критик Данилкин, который искренне не знает, что кроме советской литературы, на русском языке была и другая, в том числе в 1960-80-е годы, который считает единственной альтернативой Распутину и Бондареву позднего Битова и Виктора Ерофеева… Это — да. Сильно. Впечатляет. В советской литературе господствовал принцип: Иван Бездомный пишет стихи и прозу, критикой занимается Берлиоз. Берлиоз разных видов и идеологий: от Авербаха и Ермилова до Кожинова (ермиловского зятя, кстати) и Казинцева, но всегда человек более или менее образованный. Сейчас же, видимо, Берлиозы сосредоточились на офисной работе в издательских кабинетах, оставив критику «простецам» (и «опростившимся», вроде Топорова).

С другой стороны, «простецам», в отличие от образованных циников и начетчиков, открыта дорога к совершенствованию. Духовное преображение поэта Бездомного — плод фантазии беллетриста, однако же перевоспитание писателем Стеничем Михаила Чумандрина, зловещего рапповца по прозвищу «бешеный огурец», через посредство русской классики — исторический факт. Кто знает критика Данилкина: дайте ему почитать «Капитанскую дочку», что ли. А вдруг человека еще можно спасти?

http://www.nlobooks.ru/rus/magazines/nlo/196/1490/1509

— там же много других материалов о Генделеве (и о Парщикове). В том числе статья Майи Каганской, содержащая сенсационные сведения о Михаиле — не Генделеве, а Лермонтове. Почерпнутые, видимо, на какой-то московской кухне лет тридцать пять-сорок назад.

вызвавшей некоторую бурю статьи Ольги Мартыновой (прочтенной большинством русских читателей в переводе бестолковом)

http://www.openspace.ru/literature/events/details/12295/

По существу это, конечно, новая статья, заметно большая по объему.

Гумилев в 1907 году говорил Ане Горенко, заболевшей свинкой:

— В таком виде Вы похожи на Екатерину Великую.

Это он, конечно, комплимент сделал стесняющейся девушке — но предсказал ее судьбу. Это понятно.
Но — только что пришло в голову! — свою тоже.

Бравирующий своим «солдатством». Играющий со студийцами в пятнашки. Убитый во цвете лет. Муж Екатерины Великой.
Гумилев — Петр Третий русской поэзии?

И — какое обилие самозванцев, «псведо-Гумилевых»! Тихонов, Симонов… Аналогия выстраивается.

Только на скрипке не играл.

В свое время я написал в одной из статей: «девяностые годы были временем огромных возможностей, которыми бездарно воспользовались».
Господи! Да знал бы я, какие возможности даст следующее десятилетие и как ими воспользуются.
Я согласен с той мрачной оценкой литературной ситуации, которую дает Ольга Мартынова в своей, вызвавшей такую бурю статье. А ведь какие были объективные условия в 2000-2008:

1)Благополучная и стабильная экономическая ситуация
2)Практическое отсутствие цензуры (по крайней мере в печати), благожелательное равнодушие властей
3)Невозможность политической самореализации и отсутствие связанных с этим соблазнов, отвлекающих от творчества
4)Наличие блестящего и заслуженного старшего поколения, недурного среднего, диковатой, но талантливой и искренне увлеченной искусствами молодежи

Ну когда еще такое было? В дни столыпинской реакции разве что. Еще в двадцатые годы — частично.
И из всего этого вышел мало что пшик — вышла деградация, радикальное ухудшение ситуации. Почему?
Да понятно, почему.

Чем занималась в эти благословенные годы верхушка образованного сословия, за отрадным, но небольшим исключением?

Во-первых, гневно трясла крохотными кулачками перед равнодушной мордочкой «власти». Некоторые этим зарабатывали на жизнь, к ним вопросов нет. Некоторые зарабатывали самоуважение. Те и другие послушно бежали на каждый зов этой ненавистной «власти», как только она звала послужить. Но она звала редко, у нее своего говна хватало.

Во-вторых, извивалась на пупе, чтобы попасть в телевизор, дать интервью глянцевому журнальчику etc. — или хотя бы взять для такого журнальчика интервью у какой-нибудь глянцевой знаменитости.

Если говорить о литературе, то было и есть несколько программно камерных и некоммерческих публикационных проектов («Воздух», «Русский Гулливер», «Новое издательство», наша «Новая Камера хранения»). Поэзии они, так или иначе, помогли. Но не было никаких попыток отвоевать у постсоветско-мещанской словесности, у стремительно наступавшего современного «Выжигина» хотя бы малую часть издательского рынка, не было даже критического сопротивления ему.

Былые авторы «Новой русской книги» и «Нового литературного обозрения», поклонники Саши Соколова и Евгения Харитонова послушно признали, что Улицкая, Быков или Алексей Иванов — прозаики, потому что они владеют хотя бы стилистикой журнала «Юность» лучших времен, а Шаргуновы какие-нибудь и той не владеют (но тоже писатели, потому как радикальны). Все радостно объявили «День опричника» актом мужественного сопротивления «темным силам», а не актом самопродажи массовой словесности и массовому вкусу. Тем временем 90 процентов действительно, по-настоящему хорошей прозы, которую я знаю, просто не находит издателя.

Конечно, с Путиным проще воевать, чем с «ЭКСМО», «Ad Marginum’ом» и «Лимбусом». Еще можно повоевать с Марининой и Донцовой, хотя от них-то никакого вреда, они в в «словесность» не лезут, знают свое место.

Если этот процесс не остановится, если он захватит и поэзию (уже начинает) — вся та сложная модернистская культура, которая чудом возродилась в России полвека назад, исчезнет, уйдет в песок. Просто потому, что (в отличие от культуры Серебрянного Века) не породила, как оказалось, в достаточном количестве людей, способных отстаивать ее ценности в условиях, когда это не приносит никакого психологического комфорта.