Подумал о том, с каким президентом лучше — прочитавшим весь тридцатитомник Чехова? Или полагающим, что Чехов — украинский поэт? Или что-то среднее…

Останавливается машина. Из машины высовывается мужская голова: южанин, аккуратная стрижка, очки. Довольно солидный вид. Чуть ли не при галстуке.
— Мужчина! — (с небольшим кавказским акцентом)- Простите, можно вас на минуточку?
Оборачиваюсь, подхожу.
— Слушай, посуду металлическую не купишь? Хороший посуда! Недорого!

Проблема критиков вроде г. Топорова совершенно не в них самих: они не являются субъектом спора. Но подобные люди способны «зачушковать» любую тему. Если не нейтрализовывать Топоровых, не выводить их из игры — становится невозможным по существу говорить, например, о мучительной зависимости целого поколения поэтов (включая талантливого Бориса Херсонского) от интонаций Бродского, без страха оказаться в компании базарной сволочи (так произошло с Кириллом Анкудиновым, который не осознал необходимости в достаточной мере от Топорова дистанцироваться).

Хама, конечно, надо спустить с лестницы — но самое главное: надо забыть, что он говорил. Содержательную часть его реплик надо вывести за скобки. С хамом нельзя ни солидаризоваться ,ни спорить, потому что, споря с хамом и жлобом, ты начинаешь выстраивать свою позицию «от противного». Честно говоря, я с ужасом предвижу возвращение в конец 80-х, когда все-хорошие-люди стенкой стоят против «черносотенцев» и «сталинистов», и если ты не черносотенец и не сталинист, надо хвалить «Детей Арбата». Только круг всех-хороших-людей сейчас уже, чем тогда: тогда и Топоров был в их стройных рядах.

(Что, кстати, интересно: когда тот же Топоров (в гораздо более хамской и гнусной форме) наехал на Олега Юрьева — массовой компании в его защиту не наблюдалось. Не потому ли, что Юрьев,в отличие от Херсонского, не принадлежит ко всем-хорошим-людям, что он — сам по себе?)

Смешение же в полемике с кем бы то ни было литературы и политики, как это делает уважаемый мной Глеб Морев — вообще сомнительно, потому что тем самым люди, разделяющие (в данном случае) литературные позиции автора, автоматически записываются в его политические единомышленники, или наоборот. Тем более, что и по существу Г.А.Морев, как мне кажется, неправ. Если уж воспринимать «власть» и «оппозицию» как реальные объекты, а не как фикции, очевидно, что они в равной степени способствовали огрублению и охамлению общественных нравов. Или лимоновцы — меньшее жлобье и меньшая гопота, чем «Наши»?

Точнее будет сказать, что и в действиях так называемой «власти», и так называемой «оппозиции» в равной степени отразился социокультурный тренд десятилетия. А уж о происхождении этого тренда стоит подумать. Можно, конечно, все списать на злодея Путина, так удобнее. Только вот всероссийская карьера того же Топорова началась до роковой «середины нулевых». Вспомним хотя бы премию «Национальный бестселлер», вспомним ее присуждение А.Проханову, редактору финансировавшейся М.Б.Ходорковским газеты «Завтра», за роман про жидочекистов, взрывающих Россиию. Помнится, после наших публичных отзывов об этом событии мы с Г.А. Моревым были официально объявлены Топоровым персонами non grata на «Нацбестовских» церемониях. Но значительная часть антипутинской тусовки рукоплескала смелому гражданскому поступку жюри, или сама была к нему причастна.

о переименовании милиции в полицию, с целью улучшения ея работы

не могу не вспомнить разговор, случившийся в Нью-Йорке в 2003 году.

Мой друг Виктор Лушин, человек о шести профессиях (психоневролог, психоаналитик, музыкант, поэт, прозаик, журналист), имеющий в этом городе местожительство, стал поругивать местных русских, забывающих родную речь и говорящих на американизированном слэнге.
— Кроссовки называют сникерсами, юриста — лойером, мента — копом…
— Но ведь мент — возразила Витина жена Ира — он потому мент, что милиционер. На букву «м». А почему же американский полицейский — мент?
Витя задумался ровно на мгновение.
— Потому что мудак!

Умер последний из плеяды великих еврейских поэтов, писавших в XX веке на идише.
Больше их в обозримом будущем не будет, потому что люди, говорящие сейчас на этом языке, стихов, за редчайшими исключениями, не пишут и не читают. Это очень религиозные люди, и со своей точки зрения они правы. Хозяева языка они, и они пользуются им так, как считают нужным и благочестивым.
Но для людей, живущих стихами, это страшный и величественный момент: как будто последний кусок целого континента на наших глазах ушел под воду.
Теперь мы видим его сквозь прозрачную водную гладь: неподвижный, недоступный еврейский Китеж.
Чувствуешь себя набоковским профессором Муном, что ли.

Вот одно стихотворение Суцкевера в моем переводе.

ПЕЩЕРА ИЛИИ

В тебе, пещера Илии, надежно я укрылся
От самого себя, от сна, что надо мною вился.
Оставил здесь свои долги (не в силах их платить я)
И плоть мою, засученную огненною нитью.

В тебе, пещера Илии, лежат в покое ныне
Пустые годы, где меня не будет и помине.
За временами времена, и – вечность их итожит,
В пещере Илии и я найду ее, быть может.

Здесь черным с головы до ног я окружен гранитом,
Я чую в жилах стук часов, я слышу, как звенит он.
Я все моложе: семь, и шесть, и пять минуло лет мне…
Ни отзвука, ни звука нет — ведь этот миг последний.

Ни отзвука, ни звука нет, ни отсвета, ни света,
И красных парусников-дюн в пустыне больше нету,
За временами нет времен, дыханья нет, но странно –
Неужто помнить и страдать способен бездыханный?

И к бездыханному ко мне в последнее жилище
Слезинка мамина одна тропу себе отыщет,
Чтоб о сыновней попросить Илью-пророка доле:
Пусть младшенький живет, живет, и сядет на престоле.

И словно облако встает из мрака ей навстречу
И облик, зыблясь и дрожа, приемлет человечий,
И выдохнет вечерний дождь и запах неба в рот мой —
И от дыхания земля через костяк течет мой.

Гранит расколот, да и я, расколот, над могилой
Стою и мертвый, и живой – я как орел двукрылый.
Но крылья единит полет: и ввысь, и вниз, как туча,
Орлова тень, и над землей лежит она, гремуча.

И я, в пещере Илии на свет рожденный снова,
Я у пещеры Илии встречаю солнце снова.
Оно в пещере рождено, как я . В его уборе —
Слезинка, что не сохнет век: ни в радости, ни в горе.

А вот прекрасные переводы Игоря Булатовского. Он перевел целую книгу.

http://bulatovsky.livejournal.com/

Во-первых
Под конец года поэт Евгений Мякишев стал самым дорого продающимся поэтом в Санкт Петербурге.
Что здесь можно сказать? Поздравляю, Евгений, ты круче Рубальской и Губермана. А может, чем черт не шутит, и самого Асадова. Составители антологий бардовской песни и прочей барковианы нервно курят.

Но эта новость блекнет перед другой. На Украине, моей чуть-чуть родине, оказывается, завелось собственное боевое искусство. Оно называется Читать далее →

Использовалось ли на этих выборах кем-то из кандидатов в президенты слово «модернизация»?
Говорилось ли о технологическом отставании/преодолении отставания/прорыве?
О необходимости слезть (получается неожиданная материализация метафоры) «со стальной иглы»?
О демографии?
О борьбе с пьянством и алкоголизмом?
Если да, то кто об этом говорил?
Проффессор? Тигрюля? Яценюк?
(Во избежание кривотолков: я просто сравниваю повестку политических речей в России и на Украине. Без оценок).

крупнее