Светило озаряет даль,
А в городе Электросталь
Спит муха древняя цеце
С последним знаньем на лице.

Как известно, Бенвенутто Челлини был убийцей.
Насколько я помню, он заколол соперника.
Однако сегодня мне приснилось, что он убил человека по имени Лукрецио Ченчи, который грязно сплетничал про его сестру. Убил не в темном уголке, а на пиру, стрелами. Причем не из лука, а просто метал в него стрелы руками. Так вот, по-первобытному. Не по-ренессансному.

Приснился один из отдаленных знакомых (человек, далекий от contemporary art и давно живущий вне России). Он шел по Шпалерной улице в военной форме с «матюгальником» в руках. За ним ехал эскаватор.
Мой знакомый кричал в матюгальник: «Призываю всех пройти военное обучение, кроме тех, кто во время войны составит пятую общину» (именно так он и выразился: «пятая община», а не пятая колонна). «Обращаться по этому поводу ко мне, командиру этой БМП (он указывал на эскаватор) сержанту Самоедову».

Во-вторых, мне приснились глинянные таблички о растратах, допущенных Сципионом Африканским (не помню, старшим или младшим — во сне я их различал) при оптовых закупках для нужд легионов. Осталось опубликовать, и буду я не хуже Навального какого-нибудь.

Во-первых — с 299-летием «моего» Михайлы Васильевича. 25-го всех приглашаю на презентацию второго (чуть исправленного) издания его биографии (теперь в ЖЗЛ)- в «Буквоеде» на Пл. Восстания, в 20.00.

А о статье Марии Степановой напишу вечером.

Самый идиотский сон за всю жизнь: приснилось, что математик Софья Ковалевская живет с Александром Невзоровым.

Книга с на редкость романтичным названием: «ТАЙНЫ ЭНУРЕЗА».

По телевизору голос читает «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека.». Пауза.. Оказывается, это реклама. Чего бы вы думали? Правильно. Аптеки.

Почему-то приснилось прошлой ночью, что умерла Елена Боннэр.
А умер Черномырдин.

1) Что все станции петербургского метро переименовали, и, в частности, «Выборгская» теперь называется «Притыки».
2) Что у каждого человека с детства есть хранитель, высшая сущность под названием Зампотех.
3) Что вышел закон: всех будущих президентов России красить золотой краской, а на шею вешать бейджик с надписью «Путин».

Я многим говорил (писал — точно), что родился в доме со стеклянной крышей на Тарасовской лице в Киеве. То есть родился-то я в роддоме, как все — но раннее детство, а также многие месяцы позднего детства, отрочества и юности провел именно там, на Тарасовской. Дом был снаружи (и сверху) в стиле модерн, но со сталинской послевоенной начинкой.
Этот дом мне недавно дважды приснился. Но как!

В первом сне он огрубел, превратившись в какое-то лабазно-заводское строение конца XIX века. Архитектурные украшения исчезли, окна уменьшились и как будто заплыли. Я постучал в одно из этих окошек. И из каждого окна стали высовываться людские головы. Это были мои прежние соседи. Но — о Господи! — какие они были дряхлые, потасканные, с какими безумными глазами. Потом стали видны их жилища. Вместо светлых квартирок с балконами, увитыми диким виноградом — загаженные конуры.

Во втором сне я сам смеялся над первым. Конечно, дом изменился в противоположную строну: стал еще наряднее после капремонта. Слишком нарядным. «Как шкафчик из ИКЕИ» — сказал я себе. И в самом деле я заметил, что дом превратился в шкафчик из ИКЕИ. Но он все уменьшался, и вот уже на месте шкафчика — картонная шкатулка, на которую неровно наклеены бумажные квадратики там, где полагается быть окнам. Я открыл шкатулку. В ней лежал альбом с фотографиями. Это были фотографии моих киевских соседей. Но следом за ним шли другие — с другими людьми из моей жизни, в этом доме и в этом городе никогда не бывавшими.Я не успел подумать о том, что они здесь делают: проснулся.

1) До сорока лет мне снилось, что я учусь в школе.
В сорок я, видимо, получил у Морфея аттестат зрелости и стал во сне учиться в институте.
Недавно мне приснилось, что семинар по экономической географии, на котором я должен присутствовать, будет вести критик Т. Несколько шокированный, я все же решил из принципа придти на семинар. Как я и ожидал, Т. сражу же подошел ко мне и начал хамить, при том «тыкая». Я ответил ему одной единственной фразой: «Будьте любезны, обращайтесь ко мне на «вы»». Т., мгновенно рассвирепев, сорвал с себя одежду (кряжистый бородатый мужичок далеко не первой молодости!), и с голым задом начал отплясывать перед аудиторией, размахивая руками и бессмысленно ругаясь. Другими словами, повел себя так, как обычно ведет себя «в своих статьях» (в быту мне с ним общаться не приходилось — Бог миловал! — да и не видел я его уже лет семь). Студенты, естественно, развеселились, стали хлопать в ладоши и аплодировать.После окончания семинара Т. подошел ко мне и с победным видом произнес: «Вы видите, какой успех я умею у молодежи?».
Между прочим, кафедру экономической географии Финансово-Экономического Института, где я учился, много лет возглавлял профессор Искоз-Долинин, сын одного знаменитого литературоведа и отец другого — который как раз в дни моего студенчества преподавал там же на кафедре иностранных языков.Что до Т., то он в эти годы числился поэтом-переводчиком и был, как бы это сказать… уже ужас, но еще не ужас-ужас-ужас. И я даже время от времени заходил из юношеского любопытства на его семинар по поэтическому переводу. Что, по-видимому, и послужило источником сна.

2)Я — на приеме у президента России, который награждает меня орденом за мои великие заслуги. Резиденция президента находится на вершине Эвереста. Поднимаются туда на лифте, но по окончании приема мне разрешили выйти на воздух — на смотровую площадку. Только ненадолго: там очень холодно. Минус 300 (во сне я не помнил, что это выходит ниже абсолютного нуля). Но почему-то я, выйдя из помещения, ощутил, наоборот, жару. Мне объяснили, что это всегда так: когда НАСТОЛЬКО холодно, кажется, что жарко.

3)Целая психологическая пьеса. Действие происходит во Франции. Знаменитая актриса живет с в маленьком домике за городом со своей лесбийской подругой. Подруга действительно лесбиянка, а актриса так — от безысходности. Приезжает импрессарио со своей семнадцатилетней дочерью — предлагать актрисе новую роль (а она отошла от дел и нигде не играет). Подруга начинает ухаживать за дочерью, актриса застает их, дает подруге пощечину и с досады отдается импрессарио, который давно неразделенно в нее влюблен. Неожиданно она понимает, что любит импрессарио, и уезжает с ним. Подруга кончает с собой. По ходу дела все герои произносят многословные монологи, в которых делятся тонкими деталями своей душевной жизни — я удивительным образом запомнил даже некоторые из этих монологов.
Может, такая пьеса в самом деле существует? С какой бы стати она мне приснилась. Нет ничего более далекого от моих интересов, чем французские актрисы-лесбиянки.

Вечером телевизор был включен на первую попавшуюся программу, и там шел какой-то сериал. Который никто, и я, в частности, не смотрел. Но почему-то имена и лица героев сериала отложились в сознании, и ночью они явились ко мне. Явились, стало быть, и стали делиться своими невзгодами, и просить совета. Мне надоело, и я ответил им:
— Знаете что, обратитесь к Павлу Николаевичу Стрельцову.
— А кто это? — спросили они.
— Не знаю…
— Но почему же мы должны обратиться к нему?
— А почему ко мне?