http://www.openspace.ru/literature/events/details/16616/

Статья г. Ганина дельная, спор по существу.

Относительно «длинного хвоста» автор совершенно прав (другое дело, что я ни по какому поводу не стал бы ссылаться на критика Данилкина). Но длинный хвост образуется из множества относительно коротких, путем их частичного взаимоналожения. Объективная картина всегда складывалась из спора субъективных. Кто сказал, что сейчас должно быть иначе? Опять же, лучшими критиками всегда были писатели, по крайней мере, в XX веке, точнее, лучшие критики всегда были не только критиками, они обязательно обращались к иным формам литературной деятельности. Почему что-то должно измениться? Почему вдруг именно сейчас должен появиться нейтральный и неошибающийся аналитик, которого никогда ни в одной литературе не было? Думается, что наоборот; в силу разнообразия и численной огромности современной поэзии появление такого критика сейчас особенно маловероятно. Что-то понять в стихах можно, лишь вступив в некий внутренний диалог с поэтом и стихотворением. Вступить в такой диалог, одинаковый по интенсивности, с сотнями авторов и тысячами текстов, может лишь существо, силы которого превосходят человеческие. К тому же ему желательно, для обеспечения нейтралитета, находиться где-нибудь в космосе.

Никаких сомнений, что появление такого «сверхкритика» мы все только приветствовали бы. Но пока его нет — придется работать по-старому, как в те времена, когда критикой занимались поэт Кюхельбекер, поэт Аполлон Григорьев, поэт Анненский, поэт Гумилев, поэт Ходасевич, поэт Адамович. В конце концов, у них получалось не так уж плохо.

В стайку голубей с истошным криком «гули»
мальчик забежит – и вот: в свету, в снегу ли
разлетятся птицы по кустам непарным —
плотным паром, снегом, светом ли фонарным.
Толстые и злые, с клювами смешными:
снег и свет в издевку делаются ими.
И двором трехцветным, и забором черным,
и котом нечерным, и столбом нечетным,
и машиной красной около подъезда,
и другим, чему хватило в мире места.
Скоро стает снег, а ты вбежишь сквозь эту
рассыпную жизнь к чуть-чуть другому свету:
может, только тени голубей бескрылых
указать тебе туда дорогу в силах.

Что за жизнь у воробья!
С горки мерзлого тряпья
Зариться на пылкие рябинки.
Прыгнуть с низкой высоты
В угловатые кусты
Около утоптанной тропинки.

Что за жизнь у воробья!
Между мерзлого репья
Крошки серые искать вслепую.
Никогда не уставать,
Быстрым клювом целовать
Только землю – жирную, тупую.

Что за смерть у воробья!
Возле мерзлого ручья
Захлебнуться вырвавшимся газом,
На зуб угодить коту,
Цапнуть провод на лету,
Зазеваться под свернувшим ГАЗом.

Сутулые сосны и стоптанный снег на холму,
Но снег оседает с холма, оскользает в дыму –
Тропа поворачивает неизвестно куда,
К утру подмораживает, и сереет вода.

И реет синица с медалью на круглой груди,
И греет рывками трепещущий пар впереди,
И в шатких кормушках остылого сала куски
Устало клюет, и поет с предрассветной тоски.

А днем раскисает, и к вечеру мокрая тьма
Вразвалку садится на круглые плечи холма.
Тропа исчезает в грязи, не успев повернуть.
Стыдится синица в несинюю воду взглянуть.

То гуденье сухого мороза
и шипенье в крови,
то сребренная набело роза
от вороньей любви

на часок расцветет одиноко
и рассыпется на
десять тысяч таких и немного
не таких как она –

и другое, из новой лазури
задрожит вещество
в полынье, у вороны в глазу и
возле (после) всего.

Вот говорят — яко обры, яко обры…
А ведь понятно же, почему они погибоша.
Обры — это кто? Авары.
Как называлась их страна?
Само собой, Авария.
Как же может долго просуществовать страна с таким названием?

я обнаружил, что две мои статьи за прошедшие дни увидели свет.
Первая — в новом обновлении «НКХ» (рекламу его не помещаю, т.к. все равно опоздал — «умерла королева Анна»):
http://www.newkamera.de/nkr/zametki_05.html

В отношении этой статьи я хотел бы сейчас сделать уточнение: некоторые выходцы из, условно говоря, андеграунда не соблюдали в 1990-е годы (и прежде) описанную мной «конвенцию о ненападении». Олег Юрьев справедливо указал, в частности, что лично он ее не соблюдал; я тоже — и это не облегчило мою жизнь. При этом сейчас я считаю, что существование этой конвенции тогда сыграло в иных отношениях полезную роль. Тем не менее, ее время явно прошло.

Сложнее со второй статьей, напечатанной в «Октябре»: http://magazines.russ.ru/october/2010/2/s15.html.

Я бы, вероятно, не воспользовался предложением журнала высказаться в ходе дискуссии, если бы знал, какой оборот придаст этой дискуссии редакция и — самое главное — кем и на каком уровне она будет вестись. Странно читать на страницах почтенного издания апологию литературы «пусть корявой по языку, но решающей общественно важные задачи», и неприлично с ней спорить. В роли экспертов выступают, между прочим, два молодых человека, которые в числе других студентов СПБГУ обучались несколько лет назад профессиональным навыкам в ходе программы по подготовке литературных критиков — среди преподавателей был и я. Разумеется, будь на выходе действительно умные и талантливые молодые люди, вести с ними спор было бы приятно и интересно. Но, увы, пока результаты не вдохновляют — это очень мягко говоря. В то время, когда я, а до того Сергей Завьялов, Самуил Лурье, Никита Елисеев пытались не торопясь обучить самых способных и образованных юношей и девушек углубленному чтению стихов и прозы (каждый в соответствии со своим вкусом и пониманием предмета), некоторые другие участники проекта быстро подготовили из наименее образованных и способных маленьких Чумандриных-подмастерьев. (Это относится прежде всего к Левенталю, который даже нахамить от себя не может, а способен только благоговейно повторять реплики Главхама; в случае Трунченкова проблемы другие — скорее нравственные, чем интеллектуальные: болезненная зацикленность на успехе и карьере).

Господа, как выгоднее поступить, отправляясь из России в ваши государства:
1)обменять русские рубли на белорусские и на гривны в России
2)обменять рубли на СКВ и с долларами/евро въезжать в сопредельные страны
3)ехать с рублями и менять на месте?

в Мариинском тетре идет опера Галеви под названием «ИУДЕЙКА».
Как известно, в конце 20-х существовал анекдот: старый еврей смотрит на афишу, на которой написано «Жидовка», и вздыхает:
— А при товарище Троцком по-другому писали: «Аида»!

У моей тетушки, часто бывающей в родном своем Киеве (я как-то уже писал о ней) круг знакомств там довольно широк и включает даже одного бывшего министра (мужа ее школьной подруги).В 2004 году она расспрашивала его про Ющенку и Януковича (с обоими он, естественно, лично знаком). Он ответил кратко: «Оба говно». Однако прибавил, что голосовать будет за Януковича.