Валерий Шубинский

Стихи

О стихах

Валерий Шубинский

ОПЫТЫ ОПИСАТЕЛЬНОЙ ПОЭЗИИ

A VISION
                              Т.

Темное тело грядущего лета.
Липы дырявые в светлом дыму.
(Мелком на асфальте – вопрос без ответа.
Ответа – чьего? Обращенный – к кому?

За домом ночь немного белее.
Возле развязки – совсем не бела.
Едет машина, вздыхая и блея.
Блеск на стекле, блик от стекла.

И к, прости Господи, лесопарку
Тянется мокрый, мерцающий след.
Это трехглавую вывел овчарку
Мертвый сосед.)

Быстрое темное тело вбегает
В дым, распадается в нем.
(Дым – на помойке, там мусор сжигают.
Дым над невидимым желтым огнем.)

Что ж это значит? Лесные пожары
(Едкая, пасмурная пустота
Сразу за выездом на Шушары
С Вантового моста)?

2006



МЕТРО

Марина Олеговна, Виктор Сергеевич,
Гаврило Романович, Петр Ильич,
Роальд Ибрагимович, Марк Моисеевич,
И Штубе, и Нестор Фомич -

Хористки, бандиты, солдаты
И бывшие члены бюро
Все едут и едут куда-то
В удобных и длинных вагонах метро.

В газете «Известия» ищут известия,
А то забываются сном,
А то поглядят, как плюются созвездия
В натянутой тьме за окном,

А то начинают болтать о погоде,
Любви, сериалах, болезнях детей -
И едут, покуда не сходят
На станции каждый своей.

И дальше - в служебные зоны,
В зияющий черный тоннель
Увозят пустые вагоны
На час, на неделю, на много недель.

2006

КАК

Как это случилось? Да так и случилось.
Сначало сверкало, потом излучилось.

Не поднял никто телефонную трубку,
Не видел, что в раковину натекло,
Никто не заметил жирдяйку-голубку,
Чесавшуюся о стекло,

Никто не заметил, как фыркнула такса
Сквозь дрему, хвостом полируя паркет,
Как нервно на вешалке шарф заметался,
Всплеснул рукавами на полке жакет,

Как вдруг прекратилось гудение лифта,
И ключ зазвенел, и раздался щелчок,
И книга раскрылась, и вылез из шрифта
Какой-то насмешливый новый значок,

Как хлопнула створка пристенного бара,
И задребезжала в стакане вода,
И роза пахучего пара
Над ней распустилась, и шлепанцев пара
Пошла - непонятно куда.

2006



ШЕСТОЙ КАТАЛОГ

Ты идешь поглядеть, как гладят бородки
Надменные лысые рыбаки,
И как сносит их остродонные лодки
Вниз по теченью мелкой реки.

А день поднимается, не хуже, чем прежде,
И скоро опять начнется игра
Пяти пятиклассников в осенней одежде
В заштопанный мяч на краю двора.

А тень за спиной становится черной,
Становится синей, глотает свет,
Во дворе ругаются пес и ворона,
Через час ты вернешься – их уже нет.

Жигули у подъезда стоят на старте:
Бока недомыты, глаза пусты.
Пять пятиклассников становятся старше,
Знакомых ворон съедают коты,

И новые птицы спорят с новыми псами
(Короткокрылы, невелики),
И бобры поднимаются, гребя усами,
Вверх по теченью мелкой реки.

И сносят ларьки, возводят лабазы,
Сносят лабазы, разбивают газон,
И брикеты земли привозят Камазы,
И Газы газуют в проулке косом,

И свежепостроенный дом покрывают
Зеленой сверкающей чешуей,
И каждую зиму всегда забывают
Каждою следующей зимой,

И у снеговиков вырастают руки,
В головах прорезываются зрачки,
Но каждой весной уходят их внуки
Вниз по теченью мелкой реки.

И старухи высовываются из окон
И кричат в полосатую пустоту,
А потом навсегда свиваются в кокон
И засыпают с иглой во рту.

И старики, проходя вразвалку
Мимо зеленых стен поутру,
Видят порванный мяч, венчающий свалку,
И не могут снова начать игру.

И какие-то лысые тени в лодках
Не различают, где тень, где вода,
И порою роняют из рук неловких
Плоских рыб, здесь не виданных никогда.

И облака, равномерно-волнисты,
Распускают припухшие завитки
Вверх по теченью мелкой и вниз по
Теченью глубокой реки.

2007



ДЕНЬ И НОЧЬ

И древние дворы, и новые дворцы
Из темного желе и светлого железа,
И грязные шуршащие столбцы
На простынях прессованного леса,

И бризы площадей, и улиц сквозняки,
Толкающие взад-вперед по тверди
О четырех колесах сундуки,
Дрожащие под ветрового Верди,

И пушка над рекой, и корюшка в реке –
Уму не поделить, не перемножить зренью,
Не увезти в дрожащем сундуке
Подречной полостью в кудыкину деревню.

А там какие-то чудные существа,
Сбежавшие от древнего юнната,
Рычат – и рык походит на слова,
Которые и понимать не надо.

Но в час, когда ольха за шторой проскрипит
И взвизгнут подметальные машины,
Ты вдруг проснешься, как и все, кто спит:
Складные женщины, упругие мужчины.

И сразу вспомнишь все, что видел наяву
И то, что не вместилось в окоеме:
Суда, утюжащие мятую Неву,
Ондатры в норах, стулья в тихом доме.

И ржавый шланг, и облысевший кот,
И дяденька с зонтом, что вышел к остановке –
Все обретет свой смысл, добудь лишь код,
И слепится в слова, как черточки в шифровке.

А если этот смысл к утру сгорит дотла,
Хоть звуки голые ты выведешь из ада,
И подберешь им вновь значенья и тела,
Хотя тебе и знать-то их не надо.

2007