(Ленинград, 60-е гг.)
у трамвая девятого номера
разноцветные гаснут глаза
поскольку с Колокольной улицы
он сворачивает за
снег льется по проволке
как соль по ножу
я еще пока маленький
я на раскладушке под окошком лежу
а когда сквозь переднюю дверь его
воздух выдыхается весь
по ступенькам в потухшее черево
всходит снежная взвесь
и чернеет трамвайное красное дерево
снег скользит по проволке
кровью по лезвию ножевý
я еще пока маленький
я еще поживу
Х, 2009
!!!
!!!
!
Рад.
О, это сразу приплюсовываем к имеющейся подборке.
Отметил.
Здорово как! Спасибо.
А меня туда возили на тридцать четвертом (мы жили на Марсовом поле, а бабушка — в Кузнечном переулке).
Трамвай сворачивает в Поварской, там было маленькое дпо на углу со Стремянной.
Ага, помню.
В тех красных трамваях скамейки были не поперек, а вдоль, и на них приходилось становиться колнями, чтобы смотреть в окно, а другие пассажиры ругались, потому что их пачкали мои выставленные в проход валенки с галошами.
А какие были огоньки у девятки? У тридцать четвертого — синий и зеленый, у двойки — синий и красный, у тройки — зеленый и белый, а у двенадцатого — белый и синий.
Этого я не помню. Девятый вообще был только в детстве. Потом его сменил, кажется, 28-й, который ходил практически по тому же маршруту.
вначале подумал, что на Марата он сворачивает
Тогда бы глаза не гасли. Дальше на Марата — его обычный маршрут.
гаснут от потери крови
там ещё проволока(Корде)
Это было бы мило (насчет потери крови).
Но мы с Леной, увы, не вспомнили, какого цвета были фонарики у девятого маршрута, что в данном случае существенно.
Кроме того (пришло сейчас в голову к предыдущему): сам номер трамвая указывает на его экстраординарную ситуацию — он должен срочно сворачивать; думаю, Вы понимаете, почему.
Два желтых. Тем разноцветнее.
Мерси, дорогой.
Вот, мы в дом вошли только что.
Приятно было слышать твой голос в поезде Штутгарт — Франкфурт.
Почему-то всем детством, всем ТЕМ воздухом — дохнуло «трамвайное красное дерево»…
Ничто не исчезает. Всё — здесь.
Спасибо, Женя.
!!!
Рад.
очень нравится.
Очень рад.
задевает
Наверно, это хорошо.
несомненно
ух!
Рад.
Интересно, как на втором витке этой спирали вИдение становится «страшным» видЕнием (при этом сохраняя форму первого), простое как-сравнение в первой части («как соль») оборачивается бессоюзным, «реальным» (снег бежит кровью по ножу «параллельно» самому себе, бегущему по проволоке), а двойное «я» под ударением сменяется двойным «еще», просящим выхода.
Блистательно Вы читаете, Игорь! Даже трудно придумать, с кем Вас сравнить в непосредственном восприятии нового стихотворения. Замечательно понимал стихи Соснора в свое время, но… он ими не интересовался, то есть чужими не интересовался. Хороший, но не стопроцентный слух был у Кривулина. У Лейкина — в его, довольно, впрочем, узких пределах логически и технически допустимого. Но «сказать прочитанное» лучше Вас, мне сейчас кажется, никто не мог.
Спасибо, Олег! То, что происходит в Ваших стихах, особенно последних лет, очень интересно (и важно) «формулировать».
спасибо Вам большое.
стихотворение изумительное.
Не за что. Очень рад.
есть за что — за стихотворение)
ведь все любимые стихи и даже просто понравившиеся — это очень важный кусочек собственного мира, который благодаря им становится больше и прекраснее.
за счет этого появляется возможность и желание жить (не только за счет стихов, конечно, но и за счет стихов — в немалой степени).
вот за это и спасибо.
Ну вот, Олег, начала обещанный поиск по «любимым именам», как всегда, с тебя. И не промахнулась. Удивительные стихи. В прямом смысле: удивляют! Оставаться собой, становясь новым.
Спасибо, Наташа! Очень тронут!
Стихов у меня очень мало, в последнее время совсем ничего. То оголтело работаю, то оголтело болела (сейчас только покашливаю, но уже не оголтело, а работаю по-прежнему. Посмотрю предыдущее обновление, что там моего было, и пришлю что есть, а ты уж смотри, брать или не брать.