Кто вечером варил бульон,
тому приснится валет бубён,
тот будет утром неумен,
а днем сонлив и удручен.

Кто ночью кашу заварил.
тот утром будет славянофил,
а днем, как филин, говорлив,
а вечером объестся слив.

Кто варит кофе по утрам,
тот дни свои проводит не там,
а вечера ни здесь ни там,
а ночью плачет по пятам.

Кто варит целый день компот,
тот вечером никуда не пойдет,
тот ночью сон изобретет,
тот утром будет найден tot.

авг. 2013

1
Ночью в каждый дом приходят
Пауки, комарики, сверчки.
Топорщат ноги, прядают усами,
И протирают потные очки.
Всем надо спать, чтоб их не испугаться,
Они ведь наши предки,
Они на наши жизни падки,
Они бегут в стакан, где наши зубы ночью отдыхают,
Всем надо спать, чтоб этого не знать.
Они поют свои жужжалы,
Не слышать надо их, не слышать, надо спать.

2
Ночью в каждый дом приходят
Пауки, комарики, сверчки.
Топорщат ноги, прядают усами,
И протирают потные очки.
Всем надо спать, чтоб им не помешать,
Они ведь наши предки,
И охраняют нас, как верные лошадки.
Они бегут в стакан и наши зубы чистят и острят,
Всем надо спать, чтоб им не помешать.
Они поют свои жужжалы,
Их не спугнуть, не испугать их надо, надо спать.
авг. 2013

Твое лицо, и, кудри наклоня,
Ты улыбнулась, ктó ты? ласточка? кобылка?
Я думал, все здесь рядовые, но вот меня
Убили генералом.
Кем? Чем? Зачем?
Жил дураком и помер дураком.
Твое лицо, ты, кудри наклоня,
мне шепчешь: чем? зачем?
Я знать не знаю, кто я был,
не вижу ни погон и ни затылка.
Одно лицо. Твое, что космы наклоня –
Офелии лицом глядит, живым и старым.
Кувшинкам – пруд, Офелии – кувшин,
ее улыбка, кудри наклоня.
Но я другой. Офелия – кузнечик,
Шесть ног раздвинула и замерла в траве.
О знал бы я, что за война
меня на сорок тысяч брызг,
на сорок тысяч вдрызг пустила,
я знал бы, ктó я, знал бы я, кто ты́
Я только помню: тишина, подмостки,
огонь и гром. И песни-недоростки,
про сорок тысяч сорóк, что с востока летят на восток,
про край бескрайних ворóн, что на счетах считают урон.
Офелия-сова в кувшине с пустотой.
Ее лицо, и кудри наклоня.