Текущее чтение: Новости советского языкознания

Позавчера, проезжая на велосипедах мимо магазина «Книжник» на Данцигской площади, купили книгу «Большие пожары». Это коллективный роман 25 советских писателей, печатавшийся в «Огоньке» в 1927 году.

Начал, по неистребимой привычке к линейной последовательности чтения, с предисловия мало мне известного Дм. Быкова (я читал много лет назад в библиотеле Балтийского центра писателей и переводчиков на острове Готланд большую книгу его вполне квалифицированных технически, но крайне однообразных стихов и — в разное время — несколько статеек в когдатошнем «Русском журнале» — с тех пор стараюсь его статей избегать). Предисловие, к моему облегчению, ничем особенным внимания моего не остановило (сразу скажу, поскольку это преди-, а не послесловие — прочитавши книгу, я все же удивился ему задним числом), кроме одного-единственного места:

Когда-то мой любимый писатель Житинский мечтал перенести свой роман на французский, английский, японский, немецкий, ретороманский (есть такой швейцарский диалект немецкого), а потом обратно на русский, чтобы текст приобрел французскую легкость, английскую четкость, немецкую строгость, швейцарскую сырность…

Я был когда-то знаком с Александром Николаевичем Житинским. Конечно, происходя из инженеров, особой гуманитарной культурой он никогда не отличался, но человеком всегда был по-своему очень неглупым — не думаю, что вышесказанное было вышесказано всерьез, уж больно саморазоблачительно оно выглядело бы в этом случае, в смысле простейших представлений о том, как писатели на самом деле пишут, а переводчики переводят. Полагаю, что всё же это была шутка. А. Н. Житинский все-таки преимущественно юморист и даже воглавлял некоторое время отдел юмора журнала «Аврора», где в 1982 г. случилась по его любезности моя первая и на долгие годы последняя «официальная» публикация — юмористические стихи и несколько лимериков, выданные за переводы с английского. Но и инженеру, и юмористу должно было быть ясно, что после ряда вышеописанных пертурбаций текст, запущенный в этот изобретенный Александром Николаевичем за много лет до его технического воплощения Гугль-переводчик, окажется самым обычным клиническим бредом.

Но — прошу прощения, если я ошибаюсь — в процитированном предисловии это приводится довольно-таки всерьез, как заостренно сформулированная «мысль», с позволения сказать. Но даже и это бы черт с ним, и не такое видали, но как же прекрасно это пояснение для невежд, насчет рето-романского языка: есть такой швейцарский диалект немецкого! И поучительной интонацией, и чувством ответственности интеллигента перед невежеством читателя. «Основы языкознания», так сказать, том второй.

Причем, конечно, можно и не знать ничего про рето-романский язык, можно полениться проверить, с кем не случается, хотя в наши времена это один клик (а в прежние — один шаг к БСЭ), но поражает сообразительность — если язык называется романским, то не стоит ли задуматься, как он может быть диалектом немецкого языка, т. е. — или и это неизвестно автору предисловия? — германским языком?

Заинтересовавшись, я обнаружил, что коммерчески, очевидно, очень одаренный автор предисловия опубликовал его несколько раз, прежде, чем оно сделалось предисловием к этой по-своему замечательной книге. И никто не обратил его внимания на новости советского языкознания — ни редакторы, ни читатели, ни критики.

Вы скажете: ерунда, мелочи, пустые придирки? Это вы как хотите, а с моей точки зрения — это мелкая, но очень характеристическая вещь, вполне выпукло демонстрирующая общее состояние, общий культурный уровень «актуальной культуры».

Надо сказать, что когда я дочитал книжку до конца, меня удивило, насколько мало соответствуют характеристики отдельных фрагментов и их авторов тому, что я прочитал. В какой-то момент закралось даже подозрение, что автор предисловия написал его, не читая предваряемого текста. Что в данном случае маловероятно. Остается счесть, что речь идет о какой-то всеобъемлющей, принципиальной литературной глухоте и слепоте.

Вообще говоря, может и стоило бы написать об этой по-своему примечательной книге (и об очень по-своему примечательном предисловии к ней), но по нескольким причинам вряд ли я стану этим заниматься. Книжка вышла два года назад и прошла довольно незаметно. Конечно, и сейчас можно было бы о ней написать что-то вроде рецензии, как известно российский рецензионно-критический процесс устроен так, как будто люди собираются жить вечно. Но это, конечно, не единственная и даже не главная причина…

Сам по себе текст «Пожаров» рекомендую прочесть, вещь очень любопытная. Прекрасно начало Александра Грина, очень удачен текст Зощенко, который я читал вслух, задыхаясь от наслаждения, характерно неудачен текст Бабеля — зато интересно отражает его еврейско-одесско-купеческую и бальзаковскую фиксированность на аристократии. В общем, очень много о чем можно было бы подумать в связи с этой книгой. Но по нынешним временам, более чем достаточно, очевидно, Дмитрия Быкова с его ретороманскими новостями — эон уже решен, его не изменить.

Текущее чтение: Новости советского языкознания: 34 комментария

    • Re: а вот роман любопытный…

      Не понял, честно говоря.

      Если это ирония, то я не понял, в чем она заключается и где повод для нее. Я знаю примерно, кто такой Дмитрий Быков, но с творчеством его мало знаком — только в очерченном выше объеме.

      А если это не ирония, то тем более не понял.

    • Re: а вот роман любопытный…

      Кроме того я не писал «малоизвестного мне». Я написал «мало мне известного» — по-моему, это несколько разные вещи, да и цитировать лучше точно.

  1. Житинский — хозяин Геликон-Плюса.
    Печатал Горчева, который у него работал.
    Он, вероятно, неплохой организатор, распорядитель, менеджер, но как литератор — это, конечно, нечто совершенно невообразимое. Однако ж, рынок. Хозяин — барин, и может себя печатать сколь угодно.
    Кто его читает — одному богу известно

    • Мне кажется, Вы, во-первых, не совсем справедливы, а во-вторых, произвольно вырубаете из литературной жизни и карьеры последние 15 лет, что существенно искажает перспективу.

      Александр Николаевич Житинский был в 70-80 гг. с его повестями про мэнээса Верлухина (если я правильно вспоминаю фамилию героя) вполне популярен у итээровской молодежи (думаю, нравятся и сейчас с его прибаутками из инженерского фольклора), несколько позже, с повестью «Лестница» вызвал интерес и у квалифицированных читателей, поскольку повесть пользовалась «нереалистическими» повествовательными элементами, тогда редкими.

      Начинал он, между прочим, стихами, и в его первой (и единственной, кажется) книжке были хорошие — одно я даже отчасти помню до сих пор на память: «Серебряный кораблик По городу летит, Мне нравится, мне нравится Его беспечный вид. Он легкий и блестящий, Как щелочной металл — Ах, сам бы я по небу корабликом летал…

      Вообще, к середине 80-х гг. Житинский был вполне преуспевающий писатель с очень хорошим (в своих кругах, естественно) именем.

      Но человек он необыкновенной пластичности и деловых талантов. В конце 80-х гг. он сменил пиджак с галстуком на свитер и косичку, сделался «рок-дилетантом» (и стал нечеловечески популярен среди тогдашней интересующейся бум-бум-музыкой молодежи — не сомневаюсь, она его и сейчас помнит и любит и читает) и предпринимателем. В начале 90-х организовал, кстати, знаменитый круиз ленинградских писменников по Балтийскому морю, одним из результатов которого было образование упомянутого Готландского литературного центра.

      Потом был едва ли не первым в России, кто занялся издательством по принципу «бук он деманд». Как к нему лично не относись, но человек он разносторонне талантливый, в том числе и литературно по-своему талантливый. Я не знаю, как он сейчас пишет, но уж наверно не хуже всяких прилепиных-пелевиных, которых сейчас читают. Мне такие, как он люди, способные создавать для себя и окружающих кормящие и занимающие их куски пространства, вчуже значительно милее тех, кто только жалуется, обвиняет во всемх бедах начальство и никогда ничего не делает (разве что ворует, если, как в 90-х годах, само падает в карман).

  2. А Вы как считаете: по одному допущенному ляпу можно делать общие выводы о литературном вкусе человека? (Подумав: наверное, да. Как о наличии или отсутствии слуха — по одной спетой песне).

    • По одному — думаю, нет. Мало ли кто может описаться, поторопиться, ошибиться. Но ошибки, конечно, тоже бывают разного свойства. Эту, особенно всвете интонации ее подачи, я считаю очень забавной.

      В данном случае интересно, что никто этой очевидной ошибкой не заинтересовался и не заметил ее автору (который бы, конечно, исправил при очередном переиздании текста, их было как минимум три). Это говорит о том уровне культуры и отношения к добросовестности и добротности литературного материала, который сейчас установлен. Это мне, естественно, куда интереснее «уличения» Быкова.

      Дело не в нем — дело в атмосфере, человеческом материале и структурах, порождающих сегодняшнюю недокультуру. Не массовую, а именно считающую себя «основной». «Русской литературой», что я воспринимаю практически как кощунство. И если бы я взялся писать о «Пожарах», то существенным было бы удивительное сходство ее, этой недолитературы, с советской литературой 20-х гг, очень любопытно отраженной в этом романе. В сходстве, прежде всего, по своей принципиальной второсортности, быстро разрушающей даже исходно первосортных писателей (не всех, разумеется, но большинство).

      • Понятно, Ваша позиция понятна. Я в этих сферах совершеннейший не специалист. Одно только скажу: культура — как бог, к ней всяческие измерения неприменимы, противоречат сути материала. Это — как души по ранжиру расставлять, березки с елками сравнивать, зайчиков — с волками. Пустое занятие, мешает наслаждаться природою.

        • Культура — это культура, природа — это природа, вещь культуре как бы обратная. Культурой наслаждаются иначе, чем природой.

          Если культурные явления не осмыслять в их структурных — исторических и актуальных — взаимосвязях, то никакого способа ее воспринимать не окажется, то, что воспринимается таким образом, является не культурой, а недоразумением. Поэтому и никакой, кроме ложной, иллюзорной возможности наслаждаться такой «культурой» тоже не существует. Человек, не видящий и не чувствующий систему культурных взаимодействий, а пытающийся воспринять культуру как простое нерасчленимое, в сущности, слеп. Он говорит: «не надо усложнять», а, в сущности, принципиально примитивизируя мир, усложняет его до неразличимости.

          Собственно, и Б-г имеет внутреннюю структуру, множество измерений со множеством сложных взаимосвязей между ними.

          Да, собственно, и природа.

          В мире нет ничего, чем можно было бы «наслаждаться» нерасчлененно — это иллюзия.

          • Возможно, Вы и правы, но, тем не менее, ловлю себя на том, что после Вашего отнесения Дмитрия Быкова к авторам второго класса, не отдельного неудачного произведения, а его, бедолаги, в целом, обведения в кружочек серого цвета, после этого слушать, допустим, выпуски «Поэта и гражданина», которые раньше казались довольно остроумными, буду уже с меньшим удовольствием, и, главное, другим полушарием. Анализ — ладно, я не против анализа, я против конкурсов, расстановки писателей по линейкам и пьедесталам почета (Пушкин — разумеется, на первом месте, чемпион). Это отвлекает, включает другое полушарие, превращает культуру в спорт. При слове «культура» разве надо хвататься за сантиметр? Буду думать еще, возможно, я и неправ, ведь внутреннее ранжирование все равно происходит, мы же можем назвать любимых писателей, актеров. Спасибо за беседу.

            • Я не высказывал никакого суждения о творчестве Д. Быкова — с моей стороны это было бы некорректно при мною же очерченном объеме знакомста с этим творчеством.

              Не надо мне приписывать того, что я не говорил. И бессмысленно полемизировать с собственными выдумками.

              Я говорил о принципиально второсортном, с моей точки зрения, характере современной «официальной», т. е. торчащей из телевизора и из (полу)глянца, распределяющей и получающей премии, представляющей Россию на ярмарарках и конференциях культуры (что не означает, что нет другой, как все это жургазовское безобразие, о котором речь, не означало, что в стране, тем более еще в 1927 г. не было более чем серьезной литературы.

              А если Вы любите слушать стихотворные фельетоны «разоблачительного характера», так это давняя склонность интеллигенции, помешать ей ничего не может. Я лично согласен читать их в томах Большой Серии Библиотеки поэта — «Стихотворная сатира 50 лет назад», тогда они отчасти теряют оттенок проплаченности.

              • А о чьей «литературной глухоте и слепоте» Вы говорили, разве не Быкова?

                Определение «официальное», приблизительно равное, в моем представлении, «государственному», мне совершенно непонятно, если применяется не к телевидению, а к литературе. Государственной и несвободной литературы у нас сейчас нет, поэтому удивительно, как возникла параллель с советской литературой. Похожесть, возможно, и есть, но только в том, что во все времена была плохая литература, когда-то больше, когда-то меньше, и её процент сейчас — такой же, как в советское время. Или Вы другое имели в виду?

                Нет, я не люблю слушать фельетоны, в т.ч. Быкова. «Оттенок проплаченности», почему оттенок — вполне полновесный коммерческий проект (http://concert.ru/Details.aspx?ActionID=22794), продюсер — Андрей Васильев, бывший шеф-редактор ИД «Коммерсант».

                • А как одно с другим связано? Это не высказывание о творчестве Дм. Быкова, о том, что он пишет, а предположение о том, как он читает. Одно с другим вовсе не автоматически связано. Бывают значительные писатели, не умеющие читать (и замечательные читатели, не умеющие писать).

                  Я употребил слово «официальный» в несколько переносном значении — общественно признанный, считающийся существующим. ПО аналогии со старым различением советского времени между официальной и неофициальной литературой, причем официальной литературой необязательно являлась какая-нибудь совсем никуда не годная казенная дрянь, но и любая легально издающаяся и даже по-интеллигентски с фигой в кармане литература.

                  Государственной несвободной литературы сейчас нет. А антигосударственной несвободной — сколько хочешь. Никакой разницы тут нет.

                  Вот типологическое родство между раннесоветской литературой и сложившейся в нулевых годах постсоветской литературой и является интересным побочным результатом моего чтения «Больших пожаров» и размышлений о романе и предисловии. Речь вообще пошла бы (если бы я действительно стал об этом подробно писать, что вряд ли) не о политике, а об интереснейших культурно-социалогических закономерностях.

                  А «плохая-хорошая» — это, извините, все тот же «слепой» подход, о котором я говорил выше. Плохие тексты бывают в любой литературе, даже самой ценной и важной (ну, хотя бы нечеловеческое количество плохих символистских стихов), а хорошие (по тем или иным качествам» — и в какой-нибудь совершенно мерзотной литературе, типа советской. Вон у евту’енковознесенского и прочей окуджавы, несомненно, можно найти «хорошие» стихи. Тут очень наглядно, что никакого простого, нерасчленимого взгляда на вещи не существует, он всегда в конечном итоге приводит к дополнительной путанице.

                    • Это, я думаю, уже правильное движение мысли. Если бы я об этом писал, я бы им, пожалуй, воспользовался.

                    • Не зря, значит, поговорили.
                      Футбол смотрите? Россия — Македония, 1:0 после первого тайма.

                    • У меня нет российского телевидения. Посматриваю в Ленте.ру репортаж.

                    • Сейчас тут основная футбольная жизнь вокруг Веллитона вертится.
                      А я сегодня Александра Мальцева на Нижней Масловке встретил. Второй раз за последнее время. Но уже не в такой хорошей форме, на «Здрасьте!» не отозвался. В ларек шел, не знал, наверное, что от винно-продуктовой тематики этот ларек недавно качнулся в сторону бытовой химии. Я-то — динамовец, Вам про Мальцева, должно быть, неинтересно.
                      Еще раз спасибо за беседу, было очень приятно, я Ваш поклонник!

                    • С трудом нашел «свое»:

                      Я маленький, горло в ангине,
                      Как были, не будет снегов,
                      И Волков на льду, и Юрзинов
                      И немцам забьет Петухов.

                      Не в качестве стихов, а в продолжение темы.

  3. М. Е. Кольцов. Сомнение в первородстве идеи.

    http://de.wikipedia.org/wiki/Messa_per_Rossini
    По инициативе Верди создано коллективное сочинение памяти Россини. Даю пошлую ссылку на википедию( немецкую — там подробнее), дабы самому не излагать подробности.

    • Re: М. Е. Кольцов. Сомнение в первородстве идеи.

      Насколько я знаю, на «первородство идеи» никто не претендовал. Это была еще с девятисотых (как минимум) годов встречающаяся затея массовых бульварных журналов (тонкого глянца» тогдашнего) — приключенческий роман-буриме (или роман-чепуха). Думаю, если поискать, то истоки найдутся в Америке, где и возникли, кажется, первые массовые бурльварные журналы.

      Кольцов, создававший «наш советский бульвар» и и все прочее «наше советское» жургазное, просто перенес это дело, вероятно.

      В предисловии, кстати рассказывается о подобном романе, издававшемся в 60-х гг — с Катаевым, Аксеновым, Войновичем и пр., юностевым, так сказать, направлением. Но были и еще кое-какие, «Википедия», по крайней мере, называет два научно-фантастических коллективных романа.

      …Да, кажется у О. Генри есть где-то рассказ о сочинении в одной газете коллективного романа.

    • Подробнее, чем есть, можно было бы рецензии или статье, писать которую вряд ли буду (см. выше).

      Прочтите роман и сами решите, хороший ли текст у Бабеля. На мой вкус, неудачный, что я просто и высказал. А насчет аристократии — там это очевидно.

  4. Романом я зачитался — дошел уже до Либединского, за какие-то полчаса. Грин очень хорош (недавно читал для дочери «Паруса» — расстроился: сначала неровно, под конец показалось совсем плохо), Никулин бодро подхватывает, Свирский за свое, но без отчаяния (с детства помню «Рыжика»). А параллелелей с каноном «хорошей» советской литературы, наверно, на несколько диссертаций наберется (даже с Булгаковым, кажется). Даже до совпадений — Берлогу закатали в психбольницу — Берлага притворяется сумасшедшим. Видимо, в те времена тасовалась своя, особая колода сюжетов.

    О, да там еще и Каверин есть!

    • Очень интересное чтение — прежде всего культурологически. Это мы ловко с полки стянули, не зная даже, о чем речь.

      А Грин — упоителен. Только в него всегда надо вчитаться, тогда начнешь понимать, чем эта фактура хорошо. И он не врал — он действительно символист.

      Переделка его символического текста на «совдепские нравы» — сама по себе является показательной процедурой, демонстрирующей, как создавалась советская культура.

Добавить комментарий