Я виделся с ним там, в сквоте на Пушкинской,за месяц до его смерти.
Из разговора того помню несколько эпизодов. Например, какая-то девица, услышав «поэт Григорьев», радостно завопила:
— Дядя Миша перестраивал сарай!
Это был рифмованный фельетон (довольно дурацкий) Геннадия Григорьева, популярный году эдак в 1989 — «дядя Боря, распалясь, пригнал бульдозер, дед Егор ему как крикнет — «Не замай!»». Напомню: на дворе стоял 1992 год. Не было того сарая, и где был тот дед Егор, дядя Боря занят был строительством нового сарая, а барышня все помнила. Но каково было поэту оказаться в роли «другого Юрия Милославского».
Мы обсуждали его участие в презентации альманаха «Незамеченная земля». Он согласился, только из-за денег, которые мог получить там за проданные книги — ему было трудно читать, он плохо себя чувствовал. На самом вечере я запомнил, как сердечно он бросился к Елене Шварц — «Леночка!». Ответа это не получило.
Со Шварц мы позднее говорили о его стихах Она их не то что бы совсем не ценила, но не принимала всерьез, считала юмористикой, не понимала, как можно ставить это в один ряд, скажем, с Мироновым или Стратановским. Мне не удалось ее переубедить — впрочем, в таких вещах никогда никому никого переубедить не выходит.
Последние дни Олега Григорьева
http://exlibris.ng.ru/subject/2012-05-24/1_beak.html
Книжка, насколько я понял по рецензии, довольно дурацкая. А что там за проза?
… Я вот думаю: а если бы девушка закричала: «Две гитары по9д окном жалобно заныли…», лучше было бы?
Ну, смешнее уж во всяком случае. Хотя, конечно, было не до смеха…
Я еще не видел ее.
Про тот разговор у меня есть еще одно воспоминание, более трогательное.
Он вдруг спросил меня:
— Почему ты не сказал мне сразу, что ты поэт? Я бы с самого начала разговаривал с тобой иначе.
(При том, что разговаривал он всегда осмысленно, даже будучи пьян, говорил иногда интересные вещи о себе и своих, и не только своих стихах, с какой-то особенной четкостью умного мастерового — но, видимо, имелось в виду общение на другом уровне. Но все, уже поздно было).