Д. Л. С.

Я забыл эту зиму, слюдяную грозу,
от нее даже дыму не осталось в глазу,
даже в горле — намокшего меха.
Двадцать лет я не помнил ни сон, ни слезу,
ни растущую в сердце ледяную лозу,
ни под сердцем жужжащее эхо.

Двадцать лет я не помнил и столько же зим
этот сладкий, прозрачный и плачущий дым
этот запах прощанья и страха.
Двадцать лет мы — почти что незримо — кружим
и над садом седым, и над рядом чужим
в плотном небе слоистого праха.

Что ж, пчела дорогая, теперь ты — сама,
оттого что кончается эта зима,
оттого что исполнились сроки.
Неслучайно опять зазвенело ледком
незнакомое небо, чей холод знаком —
скоро в сердце подтает иззубренный ком,
скоро снова откроется путь над летком —
и свободы шажок неширокий.

I, 2009

Д. Л. С.: 32 комментария

  1. Это стихотворение вполне выдерживает сравнение со своим двадцатилетней давности прообразом, что — большая похвала. (Может быть, тебе стоит вывесить «проообраз» — не все помнят).

    • Не все и Анненского помнят — что ж, мне его тоже вывешивать?

      Ладно, неважно. Это немножко использование казенного оборудования в личных целях, если ты понимаешь, что я имею в виду.

      Но тем не менее.

  2. Прекрасно, загадочно… — нужно еще, по традиции, какое-то третье слово, ну да сам найдешь. После «загадочно» уже не напишешь «таинственно», разве что вместо. Какая-то там музыка звучит «зафоновая»…

Добавить комментарий