Новости из свободного мира

Posted on by

Писателю Петеру Хандке присудили премию имени Генриха Гейне. Присудили и присудили. Мало ли на свете премий, и почти все из них рано или поздно присуждаются писателю Хандке. Только Нобелевскую дали не писателю Хандке, а писательнице Елинек. Специально, чтобы нелюбимому прогрессивной общественностью* писателю Хандке нагадить. Понятно же, что следующую Нобелевскую премию австрияку дадут ох как не скоро… Писательница Елинек, хоть и дурочка с переулочка по национальности, но даже слегка засмущалась: дескать, недостойная я, а достойный как раз писатель Хандке. И от смущения послала в Стокгольм свою видеоаватару. Впрочем, это отдельная история.

* сначала писатель Хандке был прогрессивной общественностью очень даже любим, она его практически выкормила своими сосцами и воспитала страшным резателем правды-матки не взирая на лица. И радостно взвизгивала при каждом отрезании. Вплоть до того момента, как писатель Хандке полюбил сербов. После чего, еще во времена первой югославской войны, писатель Хандке прогрессивной обественностью был решительно разлюблен. Но полностью отменить писателя Хандке прогрессивная общественность не могла — его карьера уже давно была сделана.

Итак, писателю Петеру Хандке присудили премию имени Генриха Гейне. Премию, по решению независимого жюри, выплачивает город Дюссельдорф, в память о своем блудном сыне — белобрысом еврейчике, скрывшемся во Францию и запружавшем оттуда германские земли разного рода предательскими пашквилями (получая при этом пенсию из казны врага — врага не только немцев, но и всего рода человеческого, т. е. безбожного и тиранического французского государства).

Немедленно по извещении о таковом присуждении некоторые члены независимого жюри выступили в независимой прессе с протестом против результатов голосования: поскольку писатель Хандке де ездил на похороны Милошевича, то никаких премий ему давать не следует, а тем более премий имени Генриха Гейне. Тот бы, по мнению некоторых членов независимого жюри, никогда в жизни бы не поехал на похороны Милошевича.

В прессе немедленно развернулась дискуссия. Подавляющее большинство склонялось к мнению переголосованных членов жюри и полагало присуждение премии имени Генриха Гейне писателю Петеру Хандке прямо-таки возмутительным. Подавленное меньшинство робко аргументировало, что писатель Хандке, конечно, негодяй, а особенно покойник Милошевич негодяй, но к премии имени Генриха Гейне это прямого отношения не имеет.

Вчера ход дискуссии был изменен решением городского совета Дюссельдорфа, беспрецедентным образом не утвердившего решение жюри.

Мораль: хочешь получить премию имени Генриха Гейне, не езди на похороны Милошевича.

Примечание: писатель Хандке — очень милый безумец с карманами, набитыми сырым имбирем (для срочного протрезвления, в котором он часто нуждается) и еще более сырыми грибами, которые он виртуознейшим образом повсюду находит и рвет. Грибы он, в отличие от имбиря, сырыми не ест, а заносит на кухню какого-либо ресторана, где велит их незамедлительно поджарить. Сербов он действительно очень любит («потому что наполовину словенец», — аргументировала одна немецкая газета во время предыдущего сеанса критики заблуждений писателя Хандке, во время войны в Косово), но половины того, что ему приписывается в прессе, не говорил и не делал. Живет он во Франции, откуда наводняет … Да, кстати, постановку его пьесы в «Комеди Франсэз» тоже отменили. Мораль — см. выше.

Новости из свободного мира: 57 комментариев

    • Что значит «зато»? Писатель он совершенно замечательный! Особенно ранние книги. «Страх вратаря перед одиннадцатиметровым» — совершенно замечательный текст! Я читал его по-русски в 80 гг.(была книжка, если помните), а недавно решил перечитать по-немецки. По-немецки еще лучше. К поздним его книгам я равнодушен, за исключением книг о Сербии — в части, касающейся описаний природы, людей и всего прочего художественного, они совершенно волшебно написаны. А у Вас что, создалось впечатление, что я ему не симпатизирую? Нет, просто я так разговариваю.

      • В 80-х не помню. А вот потом читала. И он мне очень нравится. А осторожность выражения происходит от того, что немецкого почти не знаю.
        Нет, не создалось такого впечатления. «Зато» — это несмотря на мышиную возню.

  3. Съездил бы на похороны Арафата — никому бы и в голову не пришло заявлять, что Герих Гейне не поехал бы на похороны раиса.
    В косеньком мире проживаем, однако.

  7. Извините за марафонский коммент

    Он недавно на Косово побывал. Вот, пишет мне девочка, которая с ним ездила:

    Про Хандке не могу рассказать ничего особенного. Я не много с ним общалась. В первый день поездки я вообще не знала, кто это, думала, что он обычный турист, который захотел посмотреть Косово. Когда мы гуляли по Ораховцу, он подошел и спросил, откуда я и чем занимаюсь, сказал, что его зовут Петер, и мы познакомились. Первый раз я его заметила в тот момент, когда мы попали в аварию недалеко от Митровицы и ждали нового автобуса. Он стоял чуть в стороне, не разговаривал и за чем-то внимательно наблюдал. У него был необыкновенно поэтичный вид. За нашим автобусом было небольшое поле, все какое-то грязное и бугристое, а дальше албанские дома. Хандке обошел решетку и спокойно гулял по этому полю босиком. И смотрел вокруг. Уже в Великой Хоче, по-моему, когда мы ужинали в доме священника, я спросила у Адама, откуда этот человек. И Адам так восторженно произнес: Вы что?! Это великий человек! Он столько сделал для сербов! Он был с нами все время, все пятнадцать лет. Он рассказал об этом всей Европе! Про то, что здесь происходит. Это великий человек! В общем, сербы его обожают. По-моему, их любовь взаимна.
    На Косово мы были на одном маленьком кладбище. Оно принадлежало семье, от которой с 1998 года осталась примерно половина. Другая половина лежит на этом кладбище, уже практически стертом. Заметны только небольшие насыпи, вокруг которых разбросаны осколки камней. Туда ездили семь женщин, у которых в этом месте похоронены мужья, папы и дедушки. В их семье остался один мужчина. Они приехали туда первый раз за восемь лет. На этом кладбище они ужасно рыдали, почти выли, долго и громко. Очищали свои могилы от сухих листьев и албанского мусора, и собирали остатки надгробий. А остальные (я в том числе) стояли и ошарашено на них смотрели.
    Еще с нами ездила одна старушка, очень-очень старая. Она совсем не плакала, сидела одна у могилы, и деловито копошилась, ставила свечки. Они тухли, а она зажигала их снова. И Хандке тоже наклонился и стал ей помогать, чтобы свечки не потухли. Это было ужасно трогательно.
    Я с ним не разговаривала ни на какие политические темы, потому что не слишком этим интересуюсь. Думаю, его статьи и интервью вполне доступны в интернете. Он был спокойным и молчаливым, и очень внимательным. После кладбища мы снова вернулись в Велику Хочу, там приготовили обед. Моя голова просто раскалывалась, я сидела на лавке и боялась пошевелиться. Хандке подошел, взял меня за руку и спросил, почему я не ем. Я сказала, что у меня очень болит голова, так болит, что я даже не пошла смотреть фрески XIV века. Он принес мне кусок хлеба с водой и сказал, что это можно съесть, что хуже от этого не будет. А еще спросил, могу ли я отличить живопись XIII века от XIVого. Ну конечно , — сказала я с набитым ртом. Он говорит: А чем они отличаются? Я пыталась рассказать ему про особенности стиля, а он сидел, положив ногу на ногу, и мило улыбался. Видимо, мое объяснение показалось ему забавным.
    Вот примерно из таких деталей состояло наше общение. Он производит впечатление скромного человека, без позы, без амбиций, честного и искреннего. Он мало говорит, но многое замечает, а потом подробно и аккуратно описывает все то, что он заметил. И, судя по всему, его с большим интересом читают и слушают, не только сербы. Это ведь замечательно. Один мой знакомый считает, что все нужно беспощадно критиковать. На всякий случай, для проверки. Если что-то является недостойным, то критика обязательно вскроет все недостатки, а если что-то хорошо и прекрасно, то критика будет бессильной и ничему не сможет помешать. Хандке не обращает внимания ни на какую критику. Он занимается не легким, но весьма благородным и благодарным делом. И получает свою заслуженную похвалу. От тех, кому посвящены его старания и труд.

    • Re: Извините за марафонский коммент

      Я еще раз внимательно перечитал (утром не было времени) — замечательный текст. Спасибо за этот «марафонский комментарий». Хандке, конечно, не такой, каким Ваша его знакомая увидела (и не такой, каким его видел я), но хорошо, что он бывает и таким. Здесь он похож на рассказчика своих сербских путевых дневников, которые я очень люблю.

      Кстати, только что он высказался по поводу всей этой истории — в «Либерасьон». Но на «Либерасьон» у меня ссылки нету — если читаете по-немецки, то тут (в «Зюддойче Цайтунг») перевод: http://www.sueddeutsche.de/,tt4m2/kultur/artikel/99/77022/

      • Re: Извините за марафонский коммент

        .. спасибо за ссылку.( увы, не шпрехаю). Хотела сказать одно- поездки на Косово- это такая сильная эмоциональная встряска, что человек становится… даже не знаю как сказать…. пустым, что ли?… выхолощенным… Дело в том, что война в Ираке или Афганистане- другая и другой природы, но когда видишь на среднеевропейском пейзаже ЭТО.. то…тянет душу:

  9. Почто по теме

    А ты знаешь, как Кривулин поссорился с Юкко Малиненом (по словам самого Кривулина, естественно)? Якобы Юкко, будучи у них с Кушлиной в гостях, высказался в том духе, что, мол, надо бы на этих злодеев-сербов сбросить атомную бомбу. И был за эти слова выставлен из дома. Это было еще до поездки самого Кривулина в Югославию (в 1994 году). Он тогда очень много интересного рассказывал… Хотя, как ты знаешь лучше меня, достоверность не была самой сильной стороной кривулинских рассказов.

  10. Читающие австрийцы, как мне сообщили лет 15 назад, все делились на «хандкистов» и на «берндхардистов».
    Когда-то я читал «Страх голкипера» и «Женщину-левшу», кажется.
    Но после того, как из любопытства прочел «Старых мастеров» Томаса Бернхардта, смело переметнулся на сторону «Бернхардистов». Правда, недавно полистал — автор мизантроп все же страшный. Но и обратно ходить уже неловко. Эх…

Добавить комментарий