Еще раз с благодарностью ilja_kukuj, приславшему диск с тремя фильмами Александра Медведкина — помимо просмотренного (уже четыре раза, в том числе один раз в Иерусалиме по каналу «Наше кино») и великого «Счастья», еще и «Чудесница» (1936) и «Новая Москва» (1938).

Мне лично показалось, что между «Счастьем» и двумя другими фильмами Медведкина лежит пропасть. Может быть, это пропасть между немым и звуковым кино. Но скорее, это пропасть между «революционным авангардом», одним из последних остатков которого был Медведкин — режиссер немого кино, и «сталинским реализмом», которым он так и не смог овладеть. И «Чудесница» (рассказ о девочке, добившейся разрешения стать дояркой и выведшей захудалый колхоз на первое место в социалистическом соревновании; финал в Москве: благодарственная речь тов. Сталину; вмонтированный из хроники, вождь машет ручкой) и «Новая Москва» (история об архитекторах, создавших какую-то действующую модель Москвы, своего рода анимацию Генерального плана развития Москвы — саму по себе очень интересную) — очень смешные фильмы, и мы получили огромное удовольствие, но это по большей части непроизвольный комизм. Чего стоит одна роль бабушки в «Новой Москве», исполняемая двумя артистками — народная артистка Блюменталь-Тамарина, начавшая съемки, по ходу дела умерла, и ее заменили другой артисткой, но уже отснятое переснимать не стали. Поскольку киносъемки ведутся, как правило, нехронологически, то можете себе представить эффекты, возникающие, когда в одном кадре одна бабушка, а в следующем уже совершенно другая. По всей видимости, Медведкин не мог работать медленно, — революционная блиц-халтура, гением которой он был («Кинопоезд» и пр.), въелась в кости. Еще одна поразительная вещь: на фоне других фильмов того же времени — какие плохие артисты! Такой бездарной актерской работы в советском фильме тридцатых годов я просто никогда не видал! Блюменталь-Тамарина была, конечно, ничего, но умерла, как уже поминалось. В остальном — что-то страшное. До того страшное, что уже тоже прекрасное. То ли ему хороших артистов не давали, то ли не умел он с ними работать (подозреваю, скорее последнее) — не знаю, не скажу. Но факт остается фактом.

Конечно, и в том, и в другом фильме встречаются фирменные медведкинские гэги — смотришь на них с сочувствием и умилением, как на бездомных детей. В этой реальности они совсем чужие.

Что интересно, чувства безразличия к «идеологическому наполнению», как это было у меня со «Счастьем», ни на секунду не возникает. Вряд ли это свидетельствует о том, что ваш корреспондент испытывает меньшее отвращение к ранним стадиям коллективизации, чем к поздним (и вообще к ранним, более революционно-веселеньким версиям коммунизма, чем к поздним). Отнюдь.

Но дело и не в одном только художественном качестве (что напрашивается) — дескать, «шедевр заставляет позабыть, нешедевр не заставляет». «Броненосец Потемкин» тоже шедевр, но, когда его смотришь, постоянно слегка противно — из-за исторического вранья, скорее всего. Вероятно, дело в претензии на реализм, которой у лубочного «Счастья» совершенно не имеется.