Спасибо он знает кому!

Издано сказочно! С цветными вклейками!

Подробно и последовательно буду читать позже, но сейчас, конечно же, не удержался, и сунул нос. Предисловие («Вместо предисловия» Казарновского и Кукуя) — очень достойное по сжатости и равновесности тона. Всякая фактология — для меня безумно интересная. Оказалось, например, что Аронзон вырос там, где я жил с 12 лет — на 2-й Советской. Его дом был № 27, это дальше к пл. Александра Невского, наш — № 21. То есть почтовый адрес у нас был, конечно, по Невскому, № 134, но ближний выход был на 2-ю Советскую. Там все дворы проходные.

А потом они с женой жили в «доме Достоевского» на углу Владимирского и ул. Марии Ульяновой. До 12 лет, до переезда на Староневский, мы жили на Колокольной, в т. н. «красивом доме» № 11. А в школу я ходил № 216, «энгельгартовскую», которая как раз и находится в Графском (сейчас) переулке, тогда на ул. Марии Ульяновой. Тоже буквально несколько домов от «дома Достоевского». Причем школу эту я и закончил, ездил туда со Староневского на троллейбусе. На лестнице «дома Достоевского» — на подоконниках — играл в орлянку и трясучку, курил первые сигареты, выпивал первые портвейны и молдавские розовые. Замечательная была школа, как я теперь понимаю. Сейчас там почему-то усиленное изучение польского языка — уж не знаю, кому он нужен и кого там вообще собираются выпускать — челноков, что ли? Бюст Мицкевича поставили у входа… Мицкевич почему-то похож на Авраама Линкольна… Ладно, это другая тема.

…То есть сразу же вдруг выяснилось, что я все свое детство провел «поблизости от Аронзона». Это, конечно, никому, кроме меня, не интересно, зато меня почему-то разволновало.

Затронута — уже здесь, в биографическом разрезе — и базовая мифологическая коллизия ленинградской поэзии: Бродский — Аронзон. И не только в биографическом. Очень остроумно и показательно краткое сопоставление двух «холмов» — у Бродского с холмов спускаются, у Аронзона на холм поднимаются. Несомненно, эта коллизия еще появится в статьях и комментарии, но уже сейчас хочу сказать:

в конце 50 — начале 60 гг, когда Бродский и Аронзон познакомились и подружились, они — с точки зрения моей личной мифологии, являлись одним и тем же человеком (сами того, разумеется, не зная) — своего рода зачаточным платоновским шаром. А потом это существо — но не совершенное существо, а как бы зародыш совершенного существа — распалось на две половины и они двумя корабликами поскользили в совершенно разные стороны, не только не ища друг друга, но, я бы сказал, совершенно наоборот. Мне кажется, непредвзятый взгляд на стихи и того, и другого этого времени отчасти объясняет этот мой мифологический образ.