Тут смешное одно существо пишет в смешной одной газете про Лосева-покойника-Льва, а на самом деле больше про Бродского-покойника-Иосифа (в смысле, не про Алексея и Исаака).
Это, конечно, совершенно неважно, чего оно там пишет и обсуждать не приходится, но там цитируется высказывание Бродского, которого я что-то не припоминаю:
Действительно так хорошо сказал или знает кошка, чье мясо съела?
Я высказываниями Бродского особо никогда не интересовался, потому что он их много навысказывал всяких по всем существенным и несущественным поводам, что в его ситуации и понятно — ходют вечно всякие и задают очень глупые вопросы, и смысла в ответах поэтому часто очень немного, хотя иногда случайно бывает и очень зернисто; к тому же и т. н. » Большой книги интервью» у нас дома нету и я ее никогда не читал, а так, слегка пролистывал, так что позволю себе спросить знатоков и любителей «рукотворного идола» (оттуда же — интересно, как милый старичок представляет себе нерукотворных идолов; впрочем, не очень и интересно):
знает кто-нибудь непосредственный источник этой чеканной формулировки насчет бросания камней.
Думаю, она бы мне пригодилась в эпиграфы и цитаты, но не ссылаться же на камнеметателя в разрешенном направлении. Я себе представляю это в виде своего рода кегельбана: выходят там Евтушенки разные, Вознесенские и прочие Окуджавы к дорожкам каждый к своей и ну давай камнями кидаться по консервным банкам; когда одну-другую собьют — публика рукоплещет, с почетной трибуны начальство слегка укоризненно сдвигает ладоши, но в целом тоже приветствует, Би-Би-Си, обратное дело, передает…
По-моему, очень даже точная получается картина… маслом.
ДОПОЛНЕНИЕ:
Спасибо всем, источник почти мгновенно нашелся: «Диалоги» Соломона Волкова: http://bookz.ru/authors/volkov-solomon/wolkow/page-28-wolkow.html
В контексте высказывание, конечно, несколько суженное и на несколько необязательно-кухонном уровне, но, думаю, в расширенном смысле, без «секретарей из ЦК», дававших «чувакам» наколки, может быть осмысленно использовано. Дело, конечно, (для меня) не в ЦК никаком, а в самой природе «разрешенной советской оппозиционности» в ее шестидесятническом изводе.
Перепостите вопрос в общество.
Я фанатически люблю Бродского и такого не помню, но я не все интервью из книги досконально проштудировала, да там не все и есть.
Спасибо за совет.
Если здесь не ответят, то, пожалий, надо будет.
У меня интерес на данный момент чисто академический.
Да, жалко, если не сказал.
Не удержусь и расскажу смешную историю, для смешного человека характерную. Однажды по роду службы я обзванивала литераторов, чтобы те отозвались на историю с судом «нашистов» над Сорокиным. И вот все герои сводной заметки бубнили, в общем, одно: что, кем бы ни был Сорокин, судить за литературу не сильно прогрессивно. Или кто-то один, я уже смутно помню, выразился радикально — что по Сеньке и шапка, неважно. А важно, что когда я дозвонилась до нашего героя и рассказала, об чем дело стало, он впал в гневливость и заговорил о себе в третьем лице. Да как я смею, и весь мой Интерфакс в целом, звонить Евтушенко и говорить ему о каком-то Сорокине! И где мы были все эти годы, когда он творил, давал вечера, издавался за границей, и просто БЫЛ! В общем, перефразируя довлатовские хроники, если Евтушенко против Сорокина, то я — за.
Да, это очень соблазнительная формула, я часто с трудом удерживаю себя от ее применения, особенно в последнее время в связи с газпромовской башенкой.
Но знаете, что я Вам скажу, не уклоняясь в проблематику «суда над Онегиным»?
По-моему, это вообще один человек. Все писатели с дурацкими бородками и все поэты в длинных рубашках из цветастого шелка являются одним и тем же лицом. Поэтому, мне кажется, нельзя быть против одного и за другого. Там еще много аватар намешано, конечно.
Это отличная формула, но загвоздка с конкретным случаем заключается в том, что Сорокин мне симпатичен как человек — даже невзирая на его творчество! Правда в том, что мне нравятся мужчины, которые прихрамывают или заикаются. Вот он заикается. А Евтушенко не умеет ни того, ни другого, и как человек симпатичен быть вряд ли может.
А по-моему, заикается, нет?
Впрочем, я их всех, слава богу, не знаю. С Евтушенко один раз ехал в лифте. В том же лифте ехал Геннадий Айги в рубашечке с национальным узором по воротнику. Я успел только подумать: «Какие же странные рубашки, очевидно, требуются для международного успеха», как лифт и приехал.
Это был тот знаменательный вечер в Гейдельберге, когда мне, а точнее, себе покойник Пригов сказал, глядя на бегающего по проходам и орущего чего-то Евтушенко: «Знаете, Олег, я сейчас понял: что бы я ни делал, на этот уровень (успеха, он имел в виду, известности-знаменитости) мне не перейти». Ну, он мыслил в стратегиях, как известно.
Я этот эпизод где-то описываё, только не вспомнить, по-русски или по-немецки.
И к лучшему, что не перешел. Евтушенко не заикается, что Вы, — это не идет к его бабочкам и прочему антуражу.
Это Роберт Рождественский заикался.
Да-да, я их всегда всех путаю — кто заикался, кто на гитаре играл.
Если не ошибаюсь, Бродскому эту фразу приписал (первый ли?) Евтушенко.
Это я рассматриваю как возможность.
Тогда: знает кошка, и это было бы даже интереснее.
Но хотелось бы определенности.
Известно, например, что Бродский говорил такое персонально о Евтушенко. Западная пресса (например, New York Times) в статье о Евтушенко цитирует именно это высказывание Бродского применительно только к Евтушенко.
В том, что позднее объект этого высказывания был расширен до всего поколения шестидесятников, мне чудится сработавший защитный механизм.
Там дали ниже ссылку.
Да-да, я говорю именно имея в виду эти «Диалоги» — ведь этими пресловутыми камнеметательными «чуваками» он называет Евтушенко и Вознесенского
«Ну, чуваки бросали камни в разрешенном
направлении, зная, что они идут на полголовы впереди обывателя. И обыватель
балдел! Вот и вся их историческая роль. Все это очень просто, даже банально:
у Евтуха и Вознесенского всю дорогу были какие-то друзья в ЦК партии —
вторые, или третьи, или шестнадцатые секретари — и потому чуваки постоянно
были более или менее в курсе дела, куда ветер завтра подует.» Диалоги с Иосифом Бродским, Соломон Волков. Ссылка, например, вот http://lib.ru/BRODSKIJ/wolkow.txt
Соаибо большое! Очень мило с Вашей стороны.
🙂
Есть одна ( много) разница: Вознесенский написал четыре лизожопно-ленино-хуёвых произвеЗЗения.
А Евтух без числа.
Цензуроваенный бунт у Евтуха в сто раз ярче и бессовестнее.
И наконец — какого чёрта ставить очень талантливого поэта, пусть дурака но поэта рядом с мелким полит делягой, ремесленниеком, фальшивкой, спекулянтом и просто пробивным НЕПОЭТОМ евтухом? Евтух ничтожество, Робот Тождественский — трехзначная отрицательная цифра и полит мерзавец мерзей всей компании,, а Вознесекнский всё же поэт! Каким бы лично ни был хвастуном и балбесом!!!
Волков Соломон. Диалоги с Иосифом Бродским, стр. 28
Волков: И в истории русской культуры и общественно-политической жизни XX века и «Бабий Яр», и «Наследники Сталина» Евтушенко навсегда останутся.
Бродский: А я не уверен, что останутся. Потому что если в ту антологию, о которой вы говорите, будет включена «Погорельщина» Клюева или, скажем, стихи Горбовского — то «Бабьему Яру» там делать нечего.
Волков: Разница в том, что произведения Клюева или Горбовского все эти десятилетия распространялись по стране в лучшем случае в списках, а то и в устной форме, а «Бабий Яр» и «Наследники Сталина» появились в газетах с миллионными тиражами, их весь Советский Союз прочел. Потому эти стихи Евтушенко и сыграли свою историческую роль.
Бродский: Ну правильно. Ну, чуваки бросали камни в разрешенном направлении, зная, что они идут на полголовы впереди обывателя. И обыватель балдел! Вот и вся их историческая роль. Все это очень просто, даже банально: у Евтуха и Вознесенского всю дорогу были какие-то друзья в ЦК партии — вторые, или третьи, или шестнадцатые секретари — и потому чуваки постоянно были более или менее в курсе дела, куда ветер завтра подует.
http://bookz.ru/authors/volkov-solomon/wolkow/page-28-wolkow.html
Re: Волков Соломон. Диалоги с Иосифом Бродским, стр. 28
Спасибо.
Все так, кроме слов «..и прочие Окуджавы». Б.Ш. — несколько из другой оперы человек, и ставить его в один ряд с евтухами я бы не стала. Да и у Бродского в том интервью Окуджава не упоминается.
Вы бы не стали. А он бы себя поставил — в свое время. И даже ставил и стоял (есть фотографии). Но дело не в том — главное, что я бы стал и даже неоднакратно это делал при всеобщем скрежете зубовном и со всех сторон несущихся проклятий. С моей точки зрения, которую я никогда не скрывал, это все элементы одного культурно-антропологического ряда, что само по себе не означает высказывания о талантах и прочих качествах конкретного представителя этого ряда (я этим занимался только один раз, в случае Самойлова и, думаю, свою точку зрения высказал вполне отчетливо). А что персональная разница есть, так она и между Евтушенко и Вознесенским есть, и для тех, кому это принципиально — огромная. Для меня в настоящем разрезе рассмотрения — разница эта несущественна.
Интервью же Бродского тут вовсе мало при чем. Картина-то кегельбана принадлежит — в развитие его высказывания — мне. Бродский, как выаснилось, употребил образ в очень суженном, к тому же вряд ли принципиальном смысле. Давали секретари наколки или не давали — это мне как-то фиолетово. А сама картинка может еще на славу послужить в грязном деле очернения шестидесятнической советской интеллигенции.
В этом разрезе разницы нет. Вы правы, Олег. Но в принципе Окуджава человек. а евтух дважды еденое г. Что же касается Самойлова, то при чём тут поэт? Нечто серое клепавшее кирпичики стихов ( кроме книжки «Весть» где есть с десяток стихов…. Не надо из ифлийцев делать поэтов!!!
Я, в принципе, всё и пытаюсь объяснить, что мне во-первых, совершенно безратлично, какие они все были и есть люди, мне с ними не детей крестить, а во-вторых, я в любом случае не считаю себя вправе выдавать оценки в аттестат — я не господь бог и не директор школы.
Даже степень личного таланта и количества соответственно талантливых стихотворений мне в этом контексте безразлична (а ни в каком другом контексте я пока что об этом не разговаривал, кроме случая Самайлова, где я все необходимые оговорки сделал).
Я пытаюсь найти социокультурные образы, позволяющие на уровни истории культуры и общества определить существенные для меня оппозиции, границы между культурными стратами. В этом случае образ Бродского, вне зависимости от того, что прямой смысл и употребление представляются мне несколько легкомысленными, — т. е. образ камнеметателей в разрешенную сторону — может сослужить мне добрую службу.
А может, и нет. Я еще подумаю.
Прошлой ночью как раз перечитывала Самойлова (после очень долгого перерыва) — со своим сугубо частным интересом: что он был за поэт и что из него оставить на память. Заметила, что лучше всего помню (и они как раз не коробят) стихи про смерть и забвенье: вовремя, до всего («Счастье тем, кто умирает в поле») и после всего, когда уже все растрачено(Дон-Жуан). И даже сыновья Уцы когда играют на скрипках и засыпают — это забвенье. А самое удачное — Балканские песни. И вот тут о том же:
Ты взгляни ей в очи прямо,
так, как ворон мне глядит.
Пусть не знает моя мама,
что я пулею убит.
Ты скажи, что бабу-ведьму
мне случилось полюбить.
Ты скажи, что баба-ведьма
Мать заставила забыть.
В свете того, что Вы про автора пишете, эти строчки тоже начинают выглядеть как социокультурный образ. Веришь, что если не с героем, то с автором (и с теми, кто в его «мы») в некотором смысле именно это и произошло (а не «пулею убит»). А философские размышления о времени о о себе и вправду читать невозможно. Извините, что многословно, я понимаю, что пост не о Самойлове. Но других «чуваков» я не читала, и потому мне их биографии совсем уж неинтересны.А по Самойлову хотя бы понятно, насколько такой историко-культурный поворот печален.
Это любопытно, что Вы пишете, хотя, мне кажется, я был менее строг.
Я, видимо, неудачно выразилась. Поэтому я обычно и не пишу комментариев — слишко сложно. Быть строгой к кому бы то ни было у меня нет ни малейших оснований, ни желания.
Ну, это просто оборот речи.
Я имел в виду, что мне, в сущности, больше понравилось при массивном перечтении.
Понравилось мне тоже больше. Сосен грубые колонны, вязов нежные персты; печечка залепетала; ветра вольный горн; долго пахнут порохом слова… и еще некоторые. Не составлять же исчерпывающий список для комментария. Ну только потому, что все это есть, и может быть грустно, а не было бы — так просто все равно
Вот именно. Мне как раз и важно было найти такого автора, какой ближе всего подошел бы к «границе звука».
Т. е. к «звуковому порогу». Хороший самолет, быстро летит, но звукового порога не преодолевает.
Меня интересовал и интересует вопрос: почему. Несмотря на пламенный мотор, усиленный паек и прочие штуки. Что этому объективно и субъективно мешало.
И почему некоторые другие «преодолевали». Или скорее не почему, а как.
Собственно, этому простому вопросу посвящена большая часть моей т. н. «культурологии» и «литеарурно-исторической эссеистики» (критикой я ее никогда не называл, а если и называл, то ошибался).
Это я все наисал, потому что неточно выразился в предыдущем комментарии.
Вы правы: комментарии эти — сущая зараза. Соблазтняют к быстрому отвесу слов, не говоря уже об опечатках.
О Самойлове — мне интересно Ваше мнение — есть в интернете? — если есть — можно ссылку?
всё — уже сам нашёл, спасибо!
Пожалуйста: http://www.newkamera.de/jurjew/ojurjew_15.html
Это длинный текст, о Самойлове — первая часть.
Рад, что мы единомышленники! — Ваши высказывания настолько совпадают с моим восприятием, насколько это возможно.
Отдельно порадовала формулировка — «нет-нет, Давид Самойлович, не тянете Вы слово залежалое, а большой молодец и в конкретно-исторических условиях (вот оно, главное, — «конкретно-исторические условия»!) ничем не хуже «Анны Андревны»»
Спасибо!
Очень рад.
Мне за этот текст много досталось в свое время. Парочка больных на всю голову даже додумалась до того, что это я завидую — Самойлову (!). Зачем, почему, с каких щей — неважно. Главное найти какую-нибудь, желательно низкого характера причину — почему человек думает не так, как велено. В бескорыстные размышления и ощущения мало кто верит.
в каком-то месте текста критика должна отделяться от мнения. Думать может кто угодно о ком угодно как угодно. Критика — вещь доказательная (пусть и всегда субъективная). Как еще говорили про Евтушенко, он первым выбегал на разминированное поле. И не он один, конечно. Советую почитать последний роман Аксенова «Таинственная страсть», где про всех написано. А насчет поэтов третьестепенных, так ведь без них первых не бывает — не так ли?
Если мне покажут в каком месте это происходит или должно происходить, то я с удовольствием посмотрю. Пока что вся известная мне литературная критика излагала только мнения (убеждения) и ощущения, прикрывая их с той или иной степенью искусности и собственной убежденности «объективными» доказательствами на основе «само собой разумеющихся вещей», действительных для каждой эпохи и для каждой культурной страты.
Т. е. литкритика — вещь доказательная для тех, кто не может определить эту аксиоматику или просто согласен с ней.
Но в любом случае я никакой литературной критикой не занимаюсь, а совершенно откровенно высказываю свои мнения, ощущения и взгляды. Так что это не по адресу.
А романов Аксенова я, уж извините, никаких читать не стану. Давно уже не читаю, после «Московской», кажется, «саги».
Между критикой и «мнением» — пропасть. Хорошую критику (неважно, с какой платформы — левой, правой, верхней, нижней) всегда читать интересно, и интересно соглашаться с ней или нет. Во всяком случае — есть повод напрячь мозги, когда чувствуешь, что не можешь с критиком согласиться. А мнение — что мнение? Только взбрык — как у кобылы, не поделившей яблоко со своей товаркой.
Я свою точку зрения высказал.
Хорошую критику я бы и сам с удовольствием увидел! Не важно даже, чего — литературы, фотографий, архитектуры… Вместо этого я вижу массу мнений. Но просто мнение — не интересно. Ими забит и интернет, и печатная продукция… Слова, слова, слова.
Видите ли, хорошая литературная критика и/или эссеистика — это и есть художественно выраженное мнение частного человека. Его можно учитывать, его можно сверять со своим, можно, наконец, просто получать удовольствия от выражения чужой мсли, даже если ты с ней несогласен. Это я Вам, собственно, и написал другими словами в предыдущем комментарии, но Вы, кажется, не поняли. Любая критика — хоть Белинский, хоть Сент-Бев, хоть черт в ступе — это все лишь слова, с той или иной степенью изящества и суггестивности подобранные.
Если Вас мои мнения и их выражение не интересуют и не увлекают, ну так и ничего страшного. Идите себе куда-нибудь, где Вам интересно и увлекательно, а если таким мест нет, что следствует из Вашего гамлетического комментария, то ведь Вас за волосы никто не тянет, ни в Интернет, ни к книжке, не правда ли?
Надеюсь, у нас с Вами полная ясность. До свидания.
Высказывание Бродского вполне замечательно, но странно, что здесь не упоминается довольно очевидная цитата из «Четвертой прозы» Мандельштамa —
про заранее разрешенные вещи. ОМ, естественно, с днем рождения!
И действительно.
А ведь Лев Лосев поначалу подписывался «Алексей Лосев». Я сначала подумал, грешным делом, уж не подписывался и Бродский Исааком? Потом только дошло.
…Была такая эпиграмма очень старая, не про этого, конечно, а про того, который вроде бы действительно шепелявил:
Вы читали Лосева?
Ничего холосего.