ОБНОВЛЕНИЕ СЕМИДЕСЯТОЕ от 13 октября 2010 г.
НА СМЕРТЬ ПОЭТОВ
Леонид Аронзон
(24 марта 1939, Ленинград — 13 октября 1970, под Ташкентом)
к сорокалетию со дня смерти
Леонид Аронзон. Избранные стихотворения. — (Факсимильное электронное издание)
Реализация «последней воли» поэта — авторского списка избранных стихов, составленного Аронзоном незадолго до отъезда в Ташкент.
Подготовка Ильи Кукуя
Елена Шварц
(17 мая 1948, Ленинград — 11 марта 2010, Санкт-Петербург)
Елена Шварц. Русская поэзия как hortus clausus: случай Леонида Аронзона
Из лекций, прочитанных осенью 2007 г. в Мэдисоне (Висконсин, США)
Расшифровка Лоры Литтл, сверка и редактура Ильи Кукуя
Елена Шварц. Определение
Запись из дневника 1966 года
Публикация Кирилла Козырева
Елена Шварц. Последние стихи
Публикация Кирилла Козырева
Александр Миронов
(28 февраля 1948, Ленинград — 19 сентября 2010, Санкт-Петербург)
Александр Миронов. Стихотворение памяти Е. А. Шварц
Последние фотографии Александра Миронова (май-июнь 2010) Автор фотографий Александр Андреевских
Валерий Шубинский. Сад невозможной встречи. — (Некролог)
ЛЕНИНГРАДСКАЯ ХРЕСТОМАТИЯ:
Александр Николаевич Миронов (1948 — 2010). ОСЕНЬ АНДРОГИНА. Эссе О. А. Юрьева «Два Миронова и наоборот»
НЕКОТОРОЕ КОЛИЧЕСТВО РАЗГОВОРОВ, журнал о стихах и поэтах
(редактор-составитель О. Б. Мартынова)
Выпуск, посвященный Александру Миронову:
Андрей Анпилов: ВЕЧЕР
Ольга Мартынова: О МИРОНОВЕ
Спасибо за всё, что Вы делаете.
Не за что, для себя стараемся.
Олег, просто замечательный весь номер. Лучший литературный журнал сегодня.
Оля, спасибо! Но у нас, конечно, не «литературный журнал». Это какая-то другая вещь, о жанре и смысле которой можно было бы еще подумать, но не журнал.
Неприличное слово, да. Просто другого не найду. Эйдос журнала. Как рабочий термин пока можно?
Это сложно, потому что внутри формата имеются два «минижурнала» — «Альманах НКХ», для стихов, и «Некоторое количество разговоров», для эссеистики.
С формальной точки зрения основной раздел НКХ, т. е. без жтих минижурналов, — скорее «сетевая библиотека», «место хранения», чем «издание». Но с другой стороны, я сейчас подумал, каждое обновление с его набором текстов, имеющим определенную структуру, может считаться «номером» или «выпуском».
У каждого выпуска своя драматургия, так что и внутри (ж?????а) «некоторое количество рзговоров» между самими текстами происходит.
Да, но я имел в виду (среди прочего), что эти «выпуски» потом, после краткого существования в качестве «обновления», как бы растворяются в общем «пространстве хранения», не сохраняются как «номера», а пересоздаются в общее поле с уже совсем другими другими структурами. Что, применительно, скажем, к конкретно этому выпуску, может быть, и жалко.
Но это, так сказать, чисто техническая сторона. Вероятно, существует и «идейная», о которой еще надо думать. С юности я был убежден в необходимости для выживания русской культуры в условиях советской оккупации «локальных культур», т. е. внутренне независимых, самодостаточных культурных полей, понимающих себя «не как часть, а как целое». В нынешних условиях необходимость этого снова стала остро актуальной. НКХ с самого начала была попыткой такого поля.
Да, но надо предусмотреть еще возможность «открытия» друг друга этими «локальными культурами». Это вообще-то не очень просто, когда они долго сосуществуют в параллельных мирах. Мне кажется, например, что ленинградско-питербургская поэзия совсем почти не известна в Москве, и это плохо для культурной жизни сегодня. Без соответствующей инициации люди озираются вокруг, и им кажется, что они в пустыне, хотя это абсолютно не так.
Выпуск, действительно, черезвычайно хорош!
Если «предусматривать» что-либо, то получится обман, симуляция, подглядывание. Тогда никакой «локальной культуры» не получится, а получится притворство. Речь идет о спасении, а не о хитром способе «позиционирования».
А кто кому известен или неизвестен — это уже дело десятое, хотя мне вовсе не кажется, что ленинградская поэзия так уж неизвестна в Москве — по крайней мере, в профессионально релевантных кругах.
Но «ленинградско-петербургская поэзия» и не является «локальной культурой» в вышеописанном смысле.
Может, я неудачно выразился. Мне была близка мысль о «локальной культуре», которая видит себя всем, а не частью, хотя я не совсем уверен, что я правильно понял ваш термин. Но все же определенная открытость миру была бы очень уместна для блага культуры в целом. Я — преподаватель математики в университете, и не отношусь к «профессионально-релевантным кругам», так что воспринимайте меня, если хотите, как vox populi. Я не сторонник стадионной поэзии, но очень досадно было слышать, когда знакомый гуманитарий сказал мне, что с его точки зрения поэты образуют «замкнутое коммуникативное сообщество». Что-то здесь не так, правда?
Здесь много чего не так, я полагаю. И очень многое должно было бы быть иначе в литературной и вообще культурной жизни. Но мы имеем дело с фактом.
А по факту — не до жиру, быть бы живу. Поэзия должна выживать — и она это сделала и делает, но только если не пытается приспособиться к наличному, к сожалению, весьма скверному культурно-антропологическому состоянию общества (это и в советское время было так).
Иначе получается «стадионная поэзия», которую Вы упомямули, бардовская песня, «рок-поэзия», КВН-поэзия конца 80-хи начала 90-х гг., сегодняшняя «хамская лира» типа емелиных многочисленных (обслуживание хулиганскими куплетами социально-близкого элемента) и пр. Все это, с моей точки зрения, непосредственного отношения к поэзии не имеет и интересно только как социокультурные феномены, которые я с интересом и наблюдаю.
Но мне кажется, читателю поэзия гораздо нужнее, чем поэту читатель. Поэты, и не только в России, много раз обходились собственным профессиональным кругом, и даже вообще обходились без круга. Сегодняшний читатель наполнен глупым советским «комплексом полноценности» — он убежден, что литература предназначена для того, чтобы отражать его, читателя, мысли и чувства и вообще его всячески обслуживать. Отсюда, кстати, и все это бесконечное самообслуживание — кто ж тебе сделает лучше, чем ты сам себе.
Читателя! Советчика! Bрача!
Спасибо, я со многим совершенно согласен. Конечно же, о приспособлении не может идти речь, и про самообслуживание удачно сказано. Но все же возможно, что внимательный и мыслящий читатель, скажем философски или традиционно-литературно образованный, и готовый при этом делать трудную работу чтения и вслушивания в новые стихи, мог бы в каком-то качестве быть полезным? 🙂 Хотя то, что поэзия нужна ему больше, чем наоборот, это конечно понятно.
Re: Читателя! Советчика! Bрача!
Так кто же против читателя, особенно готового «делать трудную работу чтения и вслушивания в новые стихи». Все только за. Речь идет о целеполаганиях. Писатель строит дом и не закрывает дверь. Читатель имеет право войти.
А насчет «читателя, советчика, врача» — это иллюстрирует скорее трагизм ситуации и самопонимания Мандельштама, находящегося в постоянном внутреннем диалоге (точнее, монологе) с «новой жизнью». Мандельштам хотел стать советским поэтом, но не мог — эта отдельная история, ближе о которой в соответствующих работах Гаспарова. Или — очень контурно — в моей статье: http://booknik.ru/context/?id=28334
No title
User referenced to your post from No title saying: […] с ним?). Обновление […]