Печальный пример

Вот это интервью Виктора Сосноры — пример того, что нынешние окололитерурные масс-медиа делают с писателем, если он не хочет или (как, вероятно, в данном случае) не может сопротивляться их перерабатывающей машине.
Все, лично знавшие или слышавшие Соснору, понимают, насколько многослойна, парадоксальна и провокативна его речь. И вот из этого потока журналюга (интервьюер, редактор — неважно) извлекает парочку плоскостей, нужных именно для этой газеты (для нынешней «Литературки»: «…Сталин был не дурак», «Я тоскую по коммунизму» etc. — для другого издания нужно было бы что-то прямо противоположное, разницы никакой) и они становятся стержнем текста, а уж широкий читатель вообще только их и замечает, игнорируя остаточные следы других, более сложных мыслей, приметы более многомерного отношения к миру, в тексте все же присутствующие. Поэт, старый больной человек, совершенно глухой, недавно переживший большое горе, конечно, не в состоянии эти механизмы проконтролировать. И вот это, собственно, и становится, с позволения сказать, ЛИТЕРАТУРНЫМ ФАКТОМ: Соснора тоскует по коммунизму.

Печальный пример: 43 комментария

  1. Ну так возьмите у Сосноры собственное интервью, и там не будет некошерных фраз.
    Хотя и здесь… я не знаю, какой надобно еще многослойности. По-моему, из текста совершенно понятно, что автор не сталинист и не коммунист. Он лишь говорит, что тогда-то и тогда-то ЕМУ было хорошо. В самом деле, ну как можно сравнивать положение мало-мальски печатаемого поэта в 60-е годы с положением самого что ни на есть признанного-перепремированного поэта современного?

    • Дело не в «некошерности», а в плоскости мысли, которая В.А. отнюдь не свойственна и которая возникает при упрощенной, под формат данной газеты записи. Ведь это плоско очень: я тоскую по сов. власти, потому что тогда меня уважали и платили хорошие деньги.

      Я-то очень хорошо представляю себе, с какой интонацией он говорил все эти фразы, какую новую индивидуальную мифологию строил. Например, раньше он всем рассказывал, что его практически не печатали, а теперь — что не имел проблем с публикацией (истина посередине). В начале восьмидесятых он всем рассказывал (я сам слышал) о том, что вырос в Минске, а теперь — Львов! Католическая гимназия!

      Я бы взял у него интервью, если бы работал в газете. Когда-то — работал (в той же «Литературке», кстати, при прежней редакции, и много где еще).

      • Мало ли, что плоско. Зато правдиво. И мне совершенно не хочется, чтобы этот простой факт приукрашивали «индивидуальной мифологией». Количество навираемых коробов зависит лишь от раскрепощенности навирающего, а не от ума или таланта.

        • А почему Вы решили, что правдиво именно это? Вы лично знакомы с В.А.? Я — очень отдаленно знаком, но моих впечатлений хватает, чтобы воспринимать его слова иначе.
          Я, должен сказать, и вообще не держусь той точки зрения, что на самом-то деле все люди (и все поэты) сводятся к обывательским несложностям, а все, что сверх этого — так, украшения.

          • Ну, если про хутор в Эстонии тоже «индивидуальная мифология», тогда я пас. Тогда мы обсуждаем литературного персонажа, «образ Катерины в пьесе «Гроза»».

          • Литературный факт — это же лефовское понятие. Можно ли использовать марксистский понятииный аппарат, не став марксистом?

          • Ой, Вы знаете, я почитал тут быстренько всякие ссылки по биографии Сосноры… мама дорогая, это и в самом деле советский цирк, евпочя.
            Удивительно, как этой биографией до сих пор не заинтересовался Галковский; он любит такие вещи раскапывать.

  2. Не знаю про Соснору, но Лев Аннинский, я помню, сказал на каком-то круглом столе в 90-е, что, несмотря на его убеждения, свобода слова и пр. — он должен наступить им на горло в то время, когда большинство народа его страны опрокинуто в нищету.
    Я его спросил недавно, продолжает ли он так считать, он сказал — конечно.
    Почему человек не может корректировать своего отношения к прошлому? Особенно, когда он уже едет с ярмарки и уехал довольно далеко.

    • Ощущение, что мою запись никто внимательно не прочитал. Еще раз:

      «для нынешней «Литературки»: «…Сталин был не дурак», «Я тоскую по коммунизму» etc. — для другого издания нужно было бы что-то прямо противоположное, разницы никакой.»

      Речь идет не об отношении к коммунизму, а о том, как это сказано (т.е. записано), в каком контексте и с какой мотивацией.

  3. Насчет коммунизма все ясно более или менее, по крайней мере, для тех, кто помнит это время и более или менее представляет себя Соснору.

    Биографический гон и гон вообще — тоже вещь известная.

    А вот я бы хотел сесть у камина, закурить сигару «Ромео и Джульетта», налить в хрустальный бокал пятизвездочного портвейна «Кавказ» и послушать, как ты будешь объяснять пассаж насчет Вознесенского и Горбовского.

    Я очень уважаю Виктора Александровича как человека — прежде всего за один сравнительно недавний акт гражданского мужества и бескорыстия, сделанный без всякого расчета на публичность, просто из чувства собственного достоинства. И я считаю, что «Всадники» — великая книга, а после нее, в течение еще лет 10-15-ти — у него было еще с десяток замечательных стихов. Потом это кончилось, но это отдельная история.

    Но, по моему ощущению, Горбовский и, прости Г-ди, Вознесенский это не гон, а более или менее стабильная часть внутреннего мира В. А. Что трагикомично, конечно.

    Ну, объясняй.

    • Насколько я понимаю, ему всю жизнь было более или менее все равно, что пишут другие. Ругать Евтушенко-Вознесенских при нем не полагалось (по свидетельству Дымшица) — «шестидесятническое товарищество» и пр.
      Сам он о них никогда не упоминал, за все время, когда я ходил к нему на ЛИТО — ни разу. Горбовского тоже.
      Вообще он мало кого упоминал. Бродского, в нейтральном тоне — раз или два. Айги разок, тоже в нейтральном тоне.
      Нет, вру, Вознесенского тоже разок упомянул. Перечислил заслуживающие внимания книги, вышедшие в этом году, и среди них книгу Вознесенского.

      У меня есть два объяснения: 1)он решил, что сейчас это «эпатаж» 2)интервьюер выбрал из названного им два наиболее знакомых лично ему имени.

          • По советским понятиям и правилам рецензия по меньшей мере корректная. Главное во внутренней издательской рецензии было не фиоритуры, а «публиковать» или «не публиковать». Здесь рецензент считает нужным публиковать, пусть и с доработкой рукописи. В этом смысле, кстати, и знаменитая рецензия Кушнера на Кривулина была формально положительной, хотя упор делался на доработку и не без сладострастия перечислялись разные кривулинские недостатки, подлежащие исправлению. С известным комическим эффектом. Здесь же видно, что все рецензируемые Сосноре почти одинаково (за исключением Шельваха) безразличны — но при этом же видно, что он понимает кто как и чем от кого отличается, в том числе и по размеру дарования. Просто ему действительно было все равно — тут ты прав.

            Но вот пассаж про «явленья» и Мартынова с Вознесенским-Евтушенкой указывает, думаю, на то, что и я прав.

          • Дымшиц, с которым мы вчера на эту тему говорили, утверждает, что Вознесенского он никогда особенно не любил, но Мартынова (и Кирсанова) — любил и почитал чрезвычайно. Для него они были связующим звеном между шестидесятниками и авангардом двадцатых.

          • Ну, ты же понимаешь, что огорчительное в этом интервью вовсе не что-то конкретно сказанное — мало ли что такой гонщик, как Соснора, мог и может сказать под настроение.

            А огорчительно в нем, с моей точки зрения, тоска советского мещанства, вдруг выглянувшая из-под привычной всем нам бодро-байронической позы — от возраста ли это произошло, от болезни ли, нищеты ли, несчастий… Вдруг выясняется, что там был такой совпис совписович, и чем он собсрвенно, отлийается от… ну не знаю — главврага Кушнера? Это все понятно и объяснимо, но у меня было ощущение, как будто у меня что-то слегка украли.

            А собирал ли он камни с Мартыновым в Париже и за что его любила Эльза Триоле — мне и раньше было как-то ультрафиолетово.

            Все это печально прежде всего … экклезиастически, что ли.

          • На всякий случай беру всё сказанное назад — я когда отвечал, не видел комментария на счет истории создания этого «интервью».

  4. Интервью у Сосноры взял Владимир Шемшученко, питерский поэт и журналист, — один из немногих, с кем Соснора в данный момент общается. Они знакомы давным-давно, тут нет и не может быть никаких подтасовок. Тем более, что Соснора читал текст перед публикацией и вносил небольшие правки. А «крамольные» высказывания совершенно не являются стержнем текста. Разве что Вам так видится.

    • 1. Соснора уже несколько лет НЕ даёт интервью. Вообще. Никому. Даже собственной племяннице отказал.
      2. И это «интервью» Соснора НЕ давал. Мало того, он даже НЕ ПОДОЗРЕВАЛ, что у него берут интервью. Т.е., НЕ БЫЛО ни согласия на интервью, ни даже договоренности об интервью, и текст Виктор Александрович НЕ визировал, НЕ правил и вообще НЕ видел.
      3. Было так. Владимир Шемшученко пришёл к Виктору Александровичу отдать какой-то гонорар за какую-то публикацию. Конечно, беседа, вдруг Виктор Александрович увидел диктофон, и то ли накрыл его чем-то, то ли выключил, — и увёл Виктора Шемшученко в ванную курить — диктофн остался в комнате. Курили, попрощались — и бац! — появляется «интервью» в газете.
      4. Речь Виктора Александровича явно записана по пяти, фразы казенные, это не сосноринский язык.
      5. С этим «одним из немногих, с кем Соснора в данный момент общается» Соснора пообщался впервые за несколько лет и от силы около часа — результат в газете. Неужели «Литературная газета» принимает невизированные интервью?

      • У меня нет оснований не доверять Владимиру Шемшученко, тем более, что интервью с Соснорой мы обговаривали еще летом. Потом пришел материал, как было сказано, завизированный.

        И вообще, откуда у Вас такая информация? Вам это сам Соснора рассказал?

        • Владимир Шемшученко с Вами интервью, может, и обговаривал.
          С Виктором Александровичем — нет.
          Вам солгали. Материал не был завизирован. Никакого интервью не было.
          *
          Владимир Шемшученко через меня договаривался о встрече с Соснорой.
          Чтобы — передать гонорар. И — всё. Соснора вспомнил гостя только когда увидел.
          Позже Виктор Александрович рассказал мне про диктофон.
          Позже появилось «интервью».

          • Назовитесь, если не трудно, я уточню.
            15 минут назад получил письмо от Шемшученко, он утверждает, что все как раз наоборот. И интервью было, и виза.

          • Письмо Шемшученко

            «Привет, Игорь. С Соснорой никакой туфты нет, особо интересующимся можем предъявить магнитофонную запись. Я в «ЛГ» уже 10-й год, так что на подобную туфту никогда бы не пошёл.
            После любого интервью, как правило, кто-то начинает вонять. После интервью с Горбовским было нечто подобное, на меня даже его жена собиралась в суд подавать, но, как ты понимаешь, никто никуда ничего не подал, поскольку голос записывается на магнитофонную ленту, которой можно обклеить любую недовольную рожу».

          • Re: Письмо Шемшученко

            Шемшученко выдал себя этим письмом.
            Знающий, как было дело, — поймёт.
            Видимо, с Горбовским поступил также.
            Спрятанный диктофон. Отсутствие визы.

          • Re: Письмо Шемшученко

            Ну назовитесь хоть.
            Раз уж через Вас Шемшученко встретился с Соснорой.
            Кто Вы?

          • Re: Письмо Шемшученко

            А почему Вы не называете своего имени?
            Ведь это через Вас (по Вашим словам) Шемшученко встретился с Соснорой?!
            Так назовитесь и мы сейчас же расставим все точки над «i».
            В чем проблема-то, кого боитесь?

          • Re: Письмо Шемшученко

            Моё имя — пустой звук — ничего Вам не скажет; называться не страшно, а бесполезно.
            О встрече с Виктором Александровичем по понятным причинам нужно договариваться заранее, причем через тех, кто с ним рядом.
            Через меня он встретился с Виктором Александровичем так:
            Шемшученко позвонил домой Виктору Александровичу, я подняла трубку. Всё.
            Твёрдо: после этой единственной встречи Шемшученко быть у Виктора Александровича просто НЕ мог.

          • Re: Письмо Шемшученко

            Закончим уже.
            Мною сказано всё, и мне нечего добавить.
            Повторять третий раз смешно и бессмысленно.
            Владимир Шемшученко тоже всё сказал.
            Дальше — думайте сами. Или не думаете.

          • Re: Письмо Шемшученко

            Язык, которым написано это письмо, многое говорит о его авторе. Что до сути, наличие магнитофонной записи не доказывает, что она была сделана с согласия интервьюируемого и что написанный на ее основании текст завизирован. Я вот взял в своей жизни не одно интервью, и почему-то никто не начинал «вонять». Вероятно, потому, что я соблюдал некоторые этические нормы.

          • Re: Письмо Шемшученко

            Ну давайте пока что снимем обвинения в адрес «ЛГ» относительно «совковой» пропаганды, Ок?
            Дождемся итогов.
            Мне, как ответственному человеку за публикацию, это тоже важно.

          • Re: Письмо Шемшученко

            Куда уж мне…
            Впрочем, не хотелось бы ругаться, как и не хотелось бы тыкать булавкой в Ваш Мыльный Пузырь.
            Я ведь хотел просто прояснить ситуацию, коли Вы затронули данную тему. Однако для Вас уже все решено.
            Так какой смысл вообще дискутировать?

Добавить комментарий