Бледно-дымчат на вишнях, бело-розов на сливах
мелкорезанный шелк, и кругами идет
с каждым выдохом ветра в любой из дождливых
четвергов, из тоскливых лучистых суббот.

Все опасней распахнута глотка тюльпана,
воздух полнится щелканьем, бочки водой,
и тяжелую спину двухсотлетняя панна
разгибает над палевой длинной грядой.

Ну а дальше, за кругом предметного зренья
слух немного живых и почти что живых
разбирает кротов с темнотой говоренье,
пререканье кружков и крючков дрожжевых.

Не туда ли бежит сумасшедшая щепка
по ручью, и не это ли там, за ручьем?
Не туда ли, строеньями сжатая крепко,
пустота открывается жидким ключом?

На дорожки оттуда вылетают мопеды,
а туда из колодцев утекает вода,
и печальные персы, бросая к обеду
свой бессмысленный труд, исчезают туда.