Александр Лаппо-Капитонович (1792-1870).
То есть его стихи, имя и годы жизни. Отчество не приснилось, возможно, оно «приклеилось» к фамилии.
Стихов, естественно, не помню. Но они были белые.
Мне приснился поэт: 14 комментариев
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
Это потому что снега нет — стихи снятся белые.
как снег?
В те-то годы белые стихи? не может быть! 😉
Почему не может быть? У Лабзина в «Сионском вестнике» приведены не только белые стихи каких-то месмерических девиц, но и даже вполне себе верлибры. Неужели это было гендерное? 🙂
Ну, «СВ» все же слишком специфический журнал.
А вдруг Александр Лаппо-Капитонович специфический поэт?
Мы же ничего про него не знаем, даже отчества 🙂
Позволю себе заметить, что белые стихи — это нерифмованные ямбы, хореи и пр., а также имитации античных размеров, ну, и «русский» стих Дельвига, Кольцова и пр. Нужно ли пояснять, что «в те времена» это было употребительно не менее, если не более, чем теперь?
В имитациях — да. Но (кроме хореических «сказок») в основном звучало достаточно непривычно.
Кажется, Вяземский писал, что когда он видит стихи без рифм, то прежде всего думает: ах, лучше б здесь была рифма (точную цитату не помню).
К слову, такие вещи, как карамзинский «Илья Муромец» или дмитриевская «Карикатура» воспринимались севременникакми не как норма, как как смелый эксперимент.
Видим ли мо то же у поэтов второго и третьего ряда?
А пушкинские белые ямбы («Вновь я посетил….»)? Это не воспринималось как эксперимент. О драматургии я уж не говорю, там все оправдывалось шекспировской традицией.
Что касается «второго ряда», то там экспериментов тоже было хоть отбавляй, особенно к 1830-м годам. Одного Шевырева вспомните.И даже в третьем ряду — Сребрянский («Легки как волны дни нашей жизни, что день, то короче к могиле наш путь…»)
Вкус Вяземского не показателен. Он воспитан культурой светских буриме и французского шансона, там без рифмы никуда. Не то у германо- и англоориентированных авторов и читателей.
Впрочем, приснившемуся поэту позволительна и некоторая эксцентричность, не находите?
«Вновь я посетил» Пушкин оставил в рукописи. О драматургии разговор особый, хотя «маленькие трагедии» были восприняты без восторга.
Пролистал единственное имеющееся у меня издание Шевырева (раздел в малом БПшнике): белых стихов не нашел…
У Шевырева много других экспериментов,но белый стих у него, в самом деле только в стилизациях (напр. «Русская разбойничья песня», 1828). Но вот пример белого стиха в нестилизованном, чисто элегическом по жанру стихотворении малого поэта -«Щемит, щемит мое больное сердце…» (1845) Надежды Тепловой.
Впрочем, почему Вы думаете, что белые стихи Лаппо-Капитоновича не были антологическими гекзаметрами или пентаметрами, или «русскими песнями»? Я за это поручиться не могу.
Мне в эту ночь приснился очень нетривиальный сон. Я бы сказал в каком-то смысле апокалиптический, что-то похожее на чистилище, я думаю, что фрейдизм тут неуместен, поскольку ничего не объясняет. Я сегодня его опубликую в своем ЖЖ. Мне было бы интересно узнать что вы об этом думаете 🙂
Мне однажды приснилась книга поэта 18-го века Василия Бобринского в серии «Библиотека всемирной литературы» (суперобложка — красного цвета). Может, и был такой? Или это так нечитанный мной Семён Бобров переименовался?