Интересно, многие ли из присутствовавших на презентации двухтомника Аронзона в пятницу 13, заметили, что в.п.с. был (и даже сказал с трибуны несколько приветственных слов) в разных ботинках?
Сам я заметил это уже по дороге домой…
А двухтомник очень хороший, если не считать неоправданного отсутствия детских стихов и научфильмовских киносценариев (кроме одного). Здесь, думается, сказалось (андеграундное по генезису) представление о том, что даже случайный набросок или нетрезвый экспромт нечто говорит о поэте, а «халтурка», написанная для денег — ничего не говорит. А я думаю, что и то, и другое — говорит, и немало. Так что остается ждать третьего тома. Ужасно жалко, конечно, что пропал диплом по Заболоцкому.
А как, интересно, мог пропасть диплом? А что архив институтский?
Как оказалось, дипломы не попадают в архив, а хранятся на кафедре, откуда постепенно отправляются на помойку.
А ты думаешь, что в Фин-Эке хранятся наши с тобой дипломы? Мой был про внедрение бригадного подряда по методу будущего демократа Н.И. Травкина на предприятиях хлебо-булочной промышленности. А твой?
Боюсь, что мой тогда надо искать на Ленинградском телевидении — я его писал о ролевых играх в телевизионных игровых передачах на основе опыта смейки Максимовых.
Посмотри: http://ilja-kukuj.livejournal.com/280.html?view=1304#t1304
Вот это да!
В разных чулках случалось, а вот в разных туфлях — пока что нет:-)
Я однажды, придя домой с выступления, обнаружил, что рубашка у меня застёгнута неправильно: все пуговицы — со сдвигом на одну петлю. Рубашка была навыпуск и это наверняка было очень заметно.
Народу было полно, но никто мне не намекнул — вероятно, приняли за сознательное дурачество.
——-
Аронзон всё-таки, если я правильно понимаю, избранный.
А вот почему в «Полном Собр. соч.» Введенского нет детских стихов — при том, что туда включены даже чуть ли не квитанции из прачечной — вот это странно. При всём моём почтении к Мейлаху.
Не знал, кстати, что Аронзон писал детские. И что же, они печатались?
Насколько я понимаю, частично печатались.
А что? В «Костре» тогда сидел Лев Лосев, он и Бродского печатал, и много кого. А Елена Шварц там даже работала. Целых три дня.
А с Введенским — тут сказалось общее для обэриутоведов этого поколения презрение к детгизовской части обэриутского наследия. Почему — интересный вопрос. Отчасти, думаю, влияние Друскина (только начиная копаться в фактах, понимаешь, насколько все исследователи зависимы от его версий и его отношения к людям — а он сам в Детгизе не промышлял и промысел этот, скорее всего, не одобрял). А отчасти — андеграундное высокомерное отношение к оплачиваемой «ремесленной» работе.
К тому же в советское время детский Введенский постоянно понемногу переиздавался, все думали, что и впредь так будет. А сейчас, благодаря безумному Живоглоцеру, и детские книги тоже переиздать невозможно…
Да, я тоже сразу про «Костёр» подумал и про Л. Лосева.
Про Шварц не знал. Смешно.
Кстати, Александр Ерёменко работал в книжном магазине «Гилея» продавцом — один день! К вечеру его уволили, потому что выяснилось, что он все книжки раздавал бесплатно. (Ну это, конечно, уже совсем в другие времена.)
Насчёт «презрения обэриутоведов к детгизовщине» — не совсем так: тот же Мейлах (то ли в примечаниях к упомянутому Собр. соч., то ли где-то ещё) безусловно признаёт «детского» Хармса как настоящего и именно в этом смысле противопоставляет ему «детского» Введенского. Причём, на мой взгляд, довольно убедительно, — но это же не значит, что вообще не нужно печатать «детского» Введенского — даже в Полном Собр. соч. (где ж ещё, как не там).
С тем, что даже «халтура» в наследии выдающегося автора может быть по-своему очень интересна — совершенно согласен.
Мейлах — признает, а Эрль — нет (см. ниже мой ответ Юрьеву).
Вот насчет «андерграундного» «высокомерия» к ремесленной оплачиваемой работе я категорически несогласен. Не было такого. В смысле, отдельного специального. Было (и есть) общеинтеллигентское презрительное отношение к такой работе — п. ч. для советского интеллигента нормальным идеал-состоянием является творение нетленного и получения за него денег, почестей и путевок на Пицунду. Насколько андерграундный человек является интеллигентом (а чаще всего, как ты знаешь, на 90 процентов в 75 % случаев), настолько и на него распространяется это презрение к работе для денег. Друскин — да, наверное, повлиял. А кого ты, собственно, называешь «андерграундом» — Мейлаха? Глоцера? Александрова?
Другое дело, что мнение насчет низкого качества детских стихов Введенского (вполне, на мой вкус, справедливое) и высокого качества детских стихов Хармса установилось очень рано — просто по непосредственному восприятию текстов. Никакой Друскин для этого не был нужен.
Я слышал, как Эрль публично, с трибуны, так сказать, нахзвал детские стихи Хармса не стоящей внимания «халтуркой».
Вот именно. Эрль.
Обэриутоведы замотали, между прочим, моего любимого писателя Дойвбера Левина
Валера, дорогой, здравствуй!
Извини, что не ответил на твое новогоднее поздравление, хазер я неприятный.
Читал ли ты воспоминания Исая Рахтанова про Левина?
А. Введенский, Юрий Владимиров, Даниил Хармс, Н. Олейников
Часы в коробочке
Антология
Издательство: Амфора, 2005 г.
Твердый переплет, 128 стр.
Тираж: 4000 экз.
Формат: 70×108/16
Цена
268 руб
Вес: 540 гр.
Составитель:
Владимир Глоцер
Это первая книга, которую Глоцер, получив в свое распоряжение авторские права, сам издал за десять лет. Все эти годы он (выдвигая совершенно абсурдные гонорарные требования)не позволял другим переиздавать Введенского, по существу ущемляя интересы наследников, которые взялся защищать.
Печатались иногда, мне кажется, но это надо спросить у.
Меня вообще удивить трудно, но недавно я узнал, что одно из самых великих стихотворений Аронзона («Боже мой, как все красиво…») было напечатано — после его смерти, но было напечатано в советском журнале! в «Сельской молодежи», кажется. В чем-то таком. И ничего, мир не перевернулся,
В редакции «Сельской молодёжи» работали поэты Вадим Черняк (друг Ю. Смирнова) и Борис Колымагин (друг Ахметьева). Так что, хотя я не увлекался и специально не изучал, — предполагаю, что с конца 80-х и в 90-е литературный отдел там мог быть очень приличным.
Того же Смирнова там печатали. Алёну Басилову.
Да, я знаю, что это был журнал со «свободами». Отдел поэзии там традиционно считался «более, чем приличным», с 60 гг. еще. Там в 70-80 гг. такая дама сидела… забыл, как звали… Но я не совсем о том. А о том, что стихотворение — одно из немногих, до известной степени определивших мою жизнь, и, по моему убеждению, одно из лучших стихотворений русской поэзии, в то время, как я (ну, не я это был, но неважно) одним пальцем перепечатывал «часовскую» книжку Аронзона, было уже десять лет (1972 г.) как напечатано в журнале с массовым тиражом — если не миллионным, то стотысячным. И все равно никто его не знал «за пределами ленинчградской неофициальной культуры». Я еще даже не понял, какие выводы я из этого делаю. Пока никаких. Но какая-то в этой ситуации мне мстится смысловая бомба.
Ого, в 72-м?! Да, это удивительно.
Советская система давала иногда такие странные сбои. Хотя действительно их иногда почти никто и не замечал.
См- ниже — «Студенческий меридиан», 1976 г. В смысле моих рассуждений и чувств непринципиально, но все-таки пусть будет точно.
Эти стихи были в «Студенческосм меридиане» в 1976 г.
Спасибо.
Там, кажется, главредом был Олег Попцов, который впоследствии был большим человеком на российском ТВ. До сих пор помню какие-то переводные рассказы оттуда.
А ведь это здорово: «сказал с трибуны несколько приветственных слов в разных ботинках».
и на ночной презентации тое в разных?
Уже нет.
А где можно приобрести двухтомник Аронзона?