Где-то и когда-то мне приходилось уже объяснять посторонним=иногородним, что вся ленинградская литературная жизнь имеет своим прообразом, я бы даже сказал, праобразом, классическую коммунальную квартиру с ее единственной в своем роде системой отношений (московской литературной жизни положен в основу дачный поселок или кооперативный дом; но это уже другая история). В этой квартире все всех знают, но мало кто с кем разговаривает. В этой квартире пристально следят за соотношением коммунальных прав и обязанностей, в этой квартире алкоголик Мишка сидит с папиросой «Север» на рундучке в коридоре и считает, кто сколько минут отговорил по общему телефону, в случае нарушения лимита покрикивая и поторапливая. Из чистого, между прочим, чувства справедливости. Алкоголику Мишке никто никогда не звонит — все его друзья внизу, на углу Колокольной и Марата, у магазина.
Вне этого языка описания, вне понимания жестообразующих механизмов (и вне хорошего владения историей неуплаты коммунальных сборов, нарушений очередности уборки и борьбы за место квартуполномоченного) невозможно понять какие бы то ни было ленинградские литературные отношения.
И знаете что? И Бога благодарите, что вы их не понимаете. Не надо вам этого.
*безотносительно*
так Алкоголик Мишка — культурный код и есть
Это да. Но не он один.
Сейчас у меня просто нет времени и места для соответствующего ролевого трактата.
Есть еще другие системообразующие персонажи:
деклассированный интеллигент в комнате с рыбками и самиздатом;
пенсионер Петухов, занимающий ванную;
ну и пр.
этим непременно надо заняться)))
спасибо Вам за Аронзона
Не за что.
Это ему спасибо за меня.
Остается уповать, что ее скоро расселят…
Расселять? Но Вы же знаете, и лучше меня, кто вселяется в расселенные квартиры.
Нет, расселять ее не надо. Об этом очень многие мечтают, чтоб ее расселить. И так в пустых комнатах много малолетних бомжей заселилось, с утра до вечера поющих под нестройную гитару песни Цоя. Их,конечно, турнут в детприемники, но остальным от этого лучше не будет — на Пороховых.
Расселять ее не надо. Надо понимать, как в ней жить.
… Похоже, я живу в том же доме, но в отдельной квартире через площадку.
Надейстесь, надейтесь…
А у меня, что смешно, был такой вполне житейский опыт: в начале 80-х мое семейство хитро расселило большую коммуналку по трем однокомнатным квартирам (многоколенный обмен). Остальные квартиры по лестнице в большинстве своем коммуналками и оставались, и жизнь их была для нас, единоличников, темным лесом, хотя кое-какие слухи до нас доносились.
И вот мои ощущения от питерской литературы — очень похожие. Спросите, при ком кого нельзя упоминать — и я затруднюсь. 😉
Тогда не буду спрашивать.
да, мне один товарищ пересказывал предостережения другого товарища: дескать, приезжий ходит по питерской литературной тусовке, как сапер по минному полю: в каждом доме есть табу на определенные имена, сложно сочетающиеся друг с другом, и стоит раз ошибиться — от дома откажут раз и навсегда
так вот сплетничают южане
Это правда. Так оно и есть.
И оттого так хороша Даша Суховей: она сама и сразу говорит о своих предпочтениях.
Не имею удовольствия.
экстралингвистический анамнез…
Вы правы, что бы это ни значило.
Страшно-то как.
Для чужих — страшно. Для своих — смешно.
Надо же, я бы подумала, что всё наоборот:-)
Тоже бывает.
Впрочем, я сужу со стороны, но ведь сложись обстоятельстап иначе — могла бы и изнутри. Я думаю, страх и смех у меня довольно тесно бывают переплетены, следуя друг за другом in quick succession.
смешно, смешно и иногда очень рахдражает
Мне хочется — даже сам не знаю почему, но не откажу себе в выполнении этого желания — подчеркнуть, что сказанное не имеет никакой оценночной подоплеки. «Коммунальная квартира» — это не ругательство, не обзывательство, а предлагаемый архетип, точнее говоря, объясняющая парадигма. Через нее можно понять и плохое, и хорошее в равной степени. Без нее — боюсь, ничего не понять. Страшно или смешно — зависит не от нее и не от описываемого предмета, а от человека, испытывающего соответствующие чувства. Если это человек ленинградский, то объяснение его чувств тоже вполне может быть осуществлено с помощью этой парадигмы. Если это кому-то для чего-то надо. Основной смысл моего замечания состоит в том, что без понимания определенных закономерностей и «исторических фактов» никогда не понять подробности многих лично-литературных отношений в ленинградской литературной жизни — это первое. И второе — и лучше в эти подробности и не лезть, особенно «иногородним». Важности в этом никакой, а сведений в каком 1972 году в каком литературном клубе дерзания подрались на лестнице Х и Y, все равно — объективных — не получишь.
Объективных не получишь, конечно, но осталось мифическим фактом литературной жизни
да-да-да