Структурно-стилистический источник и Хармса, и Введенского, если брать совокупность их текстов как единый текст (т. е. и как два единых текста, у каждого свой, и как единый текст один на двоих, на что намекал язвительный Олейников), но, конечно, преимущественно в лиродраматических опусах — не что иное как вторая часть “Фауста” Гете. По стиху, по драматическим стиховым формам, по философской, исторической и теологической проблематике — да и по дикости и нелепости говорящих персонажей, эту проблематику транспортирующих (хоры духов и прочая сволочь). Сходное наблюдение сделал (независимо от меня) Владимир Орел (“Обериуты: разговоры с Гете”, Обитаемый остров, 3, 1991, Иерусалим) — орел!
Кстати, распространенное мнение, что вторая часть «Фауста» якобы хуже первой, совершенно ошибочно. Стихи в ней едва ли не лучше. Но по переводам этого, конечно, не установишь.
Морковь (вылетая из земли):
…И прямо, а ещё больше через опосредования сочинений вроде «Pot-pourri, или Чего хочешь, того просишь (Торжество смерти)» будущего патера Печерина, а то и через экфразисы вроде:
«Это какая-то аллегория, в лирико-драматической форме и напоминающая вторую часть “Фауста”. Сцена открывается хором женщин, потом хором мужчин, потом каких-то сил, и в конце всего хором душ, еще не живших, но которым очень бы хотелось пожить. Все эти хоры поют о чем-то очень неопределенном, большею частию о чьем-то проклятии, но с оттенком высшего юмора. Но сцена вдруг переменяется, и наступает какой-то “Праздник жизни”, на котором поют даже насекомые, является черепаха с какими-то латинскими сакраментальными словами, и даже, если припомню, пропел о чем-то один минерал, то есть предмет уже вовсе неодушевленный. Вообще же все поют беспрерывно, а если разговаривают, то как-то неопределенно бранятся, но опять-таки с оттенком высшего значения. Наконец, сцена опять переменяется, и является дикое место, а между утесами бродит один цивилизованный молодой человек, который срывает и сосет какие-то травы, и на вопрос феи: зачем он сосет эти травы? – ответствует, что он, чувствуя в себе избыток жизни, ищет забвения и находит его в соке этих трав; но что главное желание его – поскорее потерять ум (желание, может быть, и излишнее). Затем вдруг въезжает неописанной красоты юноша на черном коне, и за ним следует ужасное множество всех народов. Юноша изображает собою смерть, а все народы ее жаждут. И, наконец, уже в самой последней сцене вдруг появляется Вавилонская башня, и какие-то атлеты ее наконец достраивают с песней новой надежды, и когда уже достраивают до самого верху, то обладатель, положим хоть Олимпа, убегает в комическом виде, и догадавшееся человечество, завладев его местом, тотчас же начинает новую жизнь с новым проникновением вещей. Ну, вот эту-то поэму и нашли тогда опасною» (Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: В 30-и томах. Художественные произведения: Т. I–XVII. Т. X: Бесы. Л.: Наука, 1974. С. 9–10).
Re: Морковь (вылетая из земли):
Только что написал примерно об этом же. Что Вы, как специалист по Заболоцкому, думаете о влиянии этой традиции на него («Торжество земледелия», «Деревья»)?
влияние посильней фауста гете
Влияние определяющее, я думаю. Надеюсь, скоро в изд-ве «Плеяда-Прогресс» выйдет том поэм НЗ с моими далекими от совершенства примечаниями (сданы год назад), и там об этом немало. Тем более что Фауст одобрен в начале 30-х на самом верхнем этаже: даже в печально известной речи (той, которую Мандельштам назвал «пародией на сухотку спинного мозга»):
После “Торжества Земледелия” я написал ряд поэм и книгу стихов о природе. <…> Что такое борьба с формализмом? Это борьба за такой тип искусства, который, будучи совершенным по своему техническому уровню, отвечает идее широких масс, доступен им, близок и дорог. Это тот тип работы, к которому пришел Фауст в результате своих долгих поисков. Кто знает, многие ли из нас в своем искусстве сами, без посторонней поддержки, достигли бы этого конечного результа¬та. Вероятно, это были бы немногие единицы. Статьи “Правды” открывают нам глаза. И мы должны быть благодарны партии за это»
Re: влияние посильней фауста гете
Я читал все тогдашние покаянные речи — Заболоцкий выступил не хуже других (кой-кого и получше), особенно если выбросить несколько ритуальных фраз, вписанных вроде бы Степановым. Он, разумеется,играл «по правилам», а Мандельштаму эти правила были противны. Кроме того, он вообще очень ревниво и пристрастно относился к Н.З.
Re: влияние посильней фауста гете
Да, это ясно. Я не об этом, а об отсылке к Фаусту. У Заболоцкого еще «Детство Лутони» явно от Печерина, там даже текстуальные параллели (Бабка/Балалаечник). И в «Торжестве», об этом писала по-английски Дарра Голдстейн (ссылаясь на устное указание Нины Перлиной).
Re: Морковь (вылетая из земли):
Во-во.
Но все же надо учесть, что Хармс был-таки основательно немецкоязычен. Вторая часть «Фауста» при всем том не смехотворна, а совершенно прекрасна.
А Вы знаете замечательную историю про «немецкие стихи» Хармса, оказавшиеся текстами каких-то хоралов Баха? Знаете, конечно.
Re: Морковь (вылетая из земли):
«Сродство мировых сил» Козьмы Пруткова — видимо, пародия на жанр, процветавший тогда.
Re: Морковь (вылетая из земли):
Да, «Сродство…» и не только: недаром у Козьмы Пруткова, по Хармсу, была сабля, и я даже готов слышать перекличку в далеких, казалось бы, вещах; например:
из темных бездн плывут акулы
в испуге мчатся молекУлы,
с безумным треском разбивается вселенной яйцо,
и мы встав на колени видим Бога лицо
«Окнов и Козлов» ДХ
…Гишпанка, севши в нем, немедленно заснула;
А муж ее, меж тем, увидя тарантУла,
Вскричал: …
«Кондуктор и Тарантул» КП
Несомненно, тут что-то есть. У Введенского «Кругом возможно Бог». У Хармса, думаю, меньше, хотя он обожал Гете и мечтал стать таким же, как он. На Заболоцкого вторая часть «Фауста» тоже влияла, и сильно (на поэмы особенно). Влияние во всех случаях могло быть как прямым (немецкий все трое знали хорошо), так и через русские романтические мистерии 1830-х (где «даже минерал произносит несколько слов»).
А как ты относишься к идее Миши Эпштейна, что вторая часть «Фауста» написана под впечатлением петербургского наводнения 1824? Это полная чушь или не совсем?
Известно, что Гете размышлял о Петронаводнении 24 г., но известно, что он размышлял буквально обо всем. Но чтобы понять, что 2 часть «Фауста» не написана «под впечатлением» (чего бы то ни было), достаточно ее прочесть. Парадоксальным образом в ней находятся мотивы «Медного всадника» (а не самого наводнения, конечно) — домик Филемона и Бавкиды. Оля знает про это больше, но журнал, где статья об этом, естественно, во Франкфурте.
Да, кстати — и на Заболоцкого тоже, ты прав, конечно.
Стало быть, можно придти к выводу, что вторая часть «Фауста» является фундаментом всей поэтики обериутов. Именно не источником отдельных приемов или обыгрышей, а архетипом.
Я думаю, что если доказать, что форма драматического стихотворения, о которой, собственно, и идет речь, возникла у гетеманного Хармса, а потом была перенята ленивым Введенским и усвойчивым Заболоцким, то мы придем к настоящему открытию.
Собственно, уже пришли.
Вот что у меня в свое время вызвало ощущение открытия: «Бравому Хроносу» / «Левый марш», «Время, вперед!»:
Spude dich, Kronos!
Fort den rasselnden Trott!
Bergab gleitet der Weg;
Ekles Schwindeln zögert
Mir vor die Stirne dein Zaudern.
Frisch, holpert es gleich,
Über Stock und Steine den Trott
Rasch ins Leben hinein!
и
Клячу истории загоним!
Левой! — и далее по тексту…
(В русском переводе:
Эй, проворнее, Хронос!
Клячу свою подстегни!
Путь наш теперь под уклон.
Мерзко глядеть, старина,
Как ты едва плетешься.
Ну, вали напролом.
Через корягу и пень,
Прямо в кипящую жизнь!)
Еще были занятные вещи (полу-открытия, полу-натяжки) в связи с Багрицким в ЖЖ — если найду ссылки, сброшу.
форма драматического стихотворения
Хотя, это не совсем о том, конечно, о чем у Вас. Окинул взором и понял, что «мимо». Вспомнилось — была в Дне поэзии-1986 статейка Александрова =»Столбцы» и «разговоры» Д. Хармса= — вроде бы нечасто вспоминают, что в обэриутском кругу была такая жанровая парочка: что не «столбцы» — то «разговоры».
Re: форма драматического стихотворения
Да, я действительно сейчас не совсем о том — не о мотивах, а о структурных прообразах. Но и мотивы, конечно, вещь чрезвычайно интересная.
В принципе, как Вы, вероятно, знаете, я исхожу из того, что поэтика Хармса и Введенского и той (с годами умень
ающейся) части Заболоцкого, которая была совместима с ними чисто антропологически, является не условно «левой» поэикой, а поэтикой условно «правой» — превращением и высоким (но не без ненависти, настоящей ненависти) пародированием — но не отрицанием — символизма.
И я искал источники в символистской драме. И находил.
Каким-то образом — я еще не понял, каким — соображение насчет 2-й части «Фауста» — кажется мне подверждающим этот мой взгляд на вещи.
Я когда вернусь во Франкфурт, разыщу статью Орла — она вполне любопытная сама по себе.
Re: форма драматического стихотворения
Да, интересно: первый раз об этой статье слышу.
Re: форма драматического стихотворения
Она небольшая, м.б. я ее сканирую даже, если не завалюсь работой.
А «Фауст» Овчинникова есть в РНБ, кого бы натравить…
Re: форма драматического стихотворения
К 1933 году Хармс осознал себя как «правого», а не «левого» писателя, и довольно ясно говорил об этом (см, например, письма к Клавдии Пугачевой). А знаешь его «Опыты в классических размерах» 1935 года (местами — чистый Аронзон, правда, не лучший Аронзон)?Да и его антиформалистическая речь 1936 года гораздо радикальнее, чем процитированная и при аналогичных обстоятельствах произнесенная речь Заболоцкого, и (в отличие от речи Заболоцкого) она на 90 процентов искренняя. Я, кстати, сейчас понял, что собственно дитературное расхождение Заболоцкого с Хармсом, Введенским и Олейниковым в 1930-е годы сильно преувеличивается — во многом (хотя и не во всем) направление развития было родственным. (О Заболоцком после 1946-1947 годов я не говорю, хотя и там не все так просто).
Re: форма драматического стихотворения
Очень хорошо. Ты сейчас в материале.
Я всегда это подозревал. Т. е. что в какой-то момент автоматическое причисление себя к «левому» — чисто возрастное в том числе — должно было прекратиться. И такие, в общем, отчетливые люди, как Хармс и Введенский (отчетливые в смысле наблюдения за собой и своими координатами в мире), не могли считать себя «литературно левыми», не будучи «левыми политически». На языке той эпохи, разумеется.
Речь я не помню, но вообще-то — чисто теоретически — формализм как таковой тут ни при чем. Формалисты — они и правые, и левые бывали. Как уклонисты. И самое смешное, что — в отличие от «право-левой оппозиции», создавшейся в рамках общего политического фантазирования — право-левый формализм был абсолютно реальной вещью. Мандельштам был в 30 гг. право-левым формалистом, он, конечно, шел справа налево. Что доказывает, что Мандельштам был еврей. Если это нужно кому-то доказывать. Ах да, я забыл. Много кому нужно.
Но это к слову. В конце 20-х и начале 30-х Хармс с Введенским тоже были право-левыми, но как русские люди они двигались слева направо.
Re: форма драматического стихотворения
Смысл его речи не в антиформализме, а именно в отчетливо консервативной, даже «реакционной» (консервативно-революционнй) эстетической позиции.
Но как раз Введенский субъективно продолжал считать себя «левым», хотя какой же он «левый» в «Элегии», например?
А про Мандельштама и путь справа налево и наоборот — замечательная шутка, используй где-нибудь.
Re: форма драматического стихотворения
Использую. Вот руки дойдут — и надо будет написать все же про Олейникова для Ленхрестоматии (а ты выжми, пожалуйста, что-нибудь про Хармса). Надо бы все же ее как-нибудь закончить. Там, правда, самое сложное осталось, не считая Лившица.
Поэзия советских деревень
О «Смерти пионерки» — если не видели — загляните:
http://donor-darom.livejournal.com/40873.html
http://donor-darom.livejournal.com/41120.html
http://donor-darom.livejournal.com/41226.html
И не могу удержаться чтобы не скопировать из одного своего коммента — как Жаров описывал создание «Взвейтесь, кострами, синие ночи!»:
«Специальным решением Бюро ЦК РКСМ “предлагалось написать пионерскую песню – марш”. «За советом пришлось пойти к старшему товарищу – Д.А. Фурманову. “Положение безвыходное!” – cказал я ему чуть ли не со слезами на глазах. “У большевиков безвыходного положения не бывает!” – ответил Фурманов. Совет был такой: оттолкнуться от чего-нибудь уже известного. Целой компанией отправились в Большой театр на Фауста, и там кто-то обратил внимание на марш солдат: “Башни, зубцами / Нам покоритесь! / Гордые девы, / Нам улыбнитесь”. Несколько дней ходил я, скандируя это четверостишие. Повторял его до тех пор, пока не написал другого – в том же размере: “Взвейтесь кострами…” и т.д. Я позаимствовал, следовательно, в “Фаусте” только ритмический ход для своего текста. А комсомолец Сергей Дешкин, ученик музыкального техникума <…> конечно, позаимствовал там же музыкальный ход для мелодии, написанной им на мои слова. Так рождалась первая песня юных пионеров нашей страны» (Русская поэзия детям: В 2-х т. Т. 2. Сост. Е.О. Путиловой. СПб.: Академический проект, 1997, с. 677-678).
Re: Поэзия советских деревень
Да, это все довольно замечательно. За обсуждением «Смерти пионерки» я в свое время следил.
Но сейчас я судорожно искал у себя в компьютере и поиском фамилию человека, за свой счет издавшего в 19 в. в Риге перевод «Фауста» — совершенно гениальный. Был бы обериутским, если бы не был раньше лет на 50, кажется. Всегда помнил, и вдруг вылетела фамилия. Купец был, кажется. Как раз хотел спросить, нет ли его где-нибудь в сети. Но похоже, что нету.
Re: Поэзия советских деревень
А. Овчинников
Re: Поэзия советских деревень
Спасибо, он!
А полного текста в сети не имеется, не знаете? Я читал только большие выдержки.
Re: Поэзия советских деревень
Нет, увы — не находится. Я тоже помню у кого-то из стиховедов приводились поразительные отрывки (не у Гаспарова?), с узорами из односложных слов.
Re: Поэзия советских деревень
Бабьи звяки
Там на четверке колесят…
Фыряет — знать то прокурат;
А трутень фофанит с запят,
Сам испитой, живья — ни-ни!
И тих — никшни! Хотя щипни;
Одышкой чахнет искони
обморок
Вот оно самое.
У меня был еще большой кусок, но куда-то подевался.
Вообще это позор, что ее нет в сети. Это как раз 2 часть. Первую он не стал печатать (или доводить перевод до конца) из-за разрекламированного Вронченко.
А вот Дм. Аверкиев ругает минаевский перевод «Чайльд-Гарольда» в «Эпохе» (1865 г. между прочим, через 14 лет после выхода овчинниковского «Фауста»):
«Не говорим уже о беспрестанных грамматических ошибках, о «в» вместо «на», ни об ужасных рифмах, вроде:
Лишь пробуждает содраганье
Во мне жизнь шумных городов,
Нет в мире злее наказанья,
Как быть овцой людских стадов;
ни о стихах, которые могут соперничать с продуктами г. Овчинникова, напр. что лучше:
И сердце, подымая грудь,
Казалось хочет вон прыгнуть (!?)
или следующее двустишие из перевода 2 части Фауста:
Вас–бы, жизненочки,
Я цалавнул?»
получите в потолок генеральский целовок —
жизняночка и умиранка
Андрей Овчинников (Авчинников)
«Все то — взмазня… одна звездня…»
Всё никак не соберусь поискать его оригинальные книги — «Награда за откровенность» (проза) и «Партитура Американско-животного театра в Европе, Орбана и Казановы» (sic! стихи)
Андрей Овчинников (Авчинников)
«Все то — взмазня… одна звездня…»
Всё никак не соберусь поискать его оригинальные книги — «Награда за откровенность» (проза) и «Партитура Американско-животного театра в Европе, Орбана и Казановы» (sic! стихи)
Re: Поэзия советских деревень
Да, дивно!
Re: Поэзия советских деревень
Вот и пошли какого-нибудь гуманиарного юношу в Публичную библиотеку — пусть слова спишет.
Переиздать бы.
вау!
Re: Поэзия советских деревень
С ума сойти. Середина Х1Х века…
Re: Поэзия советских деревень
У Гаспарова в ЗиВ, большие причем отрывки.
отрывочек
ЗиВ МЛГ (с.272)
«Фауст: полная немецкая трагедия Гете, вольнопереданная по-русски А.Овчинниковым.
Рига, 1851»
………….Елена очухивается и приходит в себя.
Форкиада: — Предстоишь опять ты в величии своем – ты, прелесть мира!
Повелительность во взорах: повелеть лишь поизволь!
Елена: — Все вы шишкалися время – торопитесь, у кумира
Ставьте жертвенник скорее, как заказывал король!
Форкиада: — Уж готово все – треножник, чаша, острая секира,
И окурка, и обрызга есть для жертвы, хоть изволь…
Елена: — Не сказал король, что жертва…
Форкиада: — Льзя ль сказать? о, страхоты!
Елена: — Что тебе за страх?
Форкиада: — Да как же? эта жертва – это ты!
Елена: — Я?
Форкиада: — И эте.
Хороиды: — Мы? о, горе!
Форкиада: — Ты падешь под топором.
Елена: — Ужас! чуяло мне сердце.
Форкиада: — Не спастися животом!
Хороиды: — Ах! что с нами!
Форкиада: — Благородна будет смерть ей; но сударок
Вас возьмут, на шею петлю, и развесят как гагарок
По подкрыше, там, где выше… болтыхайтеся потом!
Елена и Троянки стоят пораженные до недвижности; умолкность что в подземелье.
<…>
А потом хороиды упрашивают Форкиаду пожалеть их;
— Ты премудрая сивилла, препочтенная ты парка –
Спрячь же ноженцы златые, спрячь и девиц полюби!
За твою любовь попляшем так, что небу будет жарко:
Уже плечики снуются, ножки хочут дыбь-дыби…
Ах, смоги нам, пособи!..
Re: отрывочек
Спасибо! Это прекрасно.
Но там, кажется ок. 350 стр.
невнятица Фауста Второго (с) МЦ
И МЛГ, кажется, мечтал, чтобы этот перевод был переиздан. Если бы! — восторг…))
Re: Поэзия советских деревень
Фауст, полная немецкая трагедия Гёте, вольно переданная по-русски А. Овчинниковым. Рига. 1851
Re: Поэзия советских деревень
Потрясающе! А ведь была еще пьеса Луначарского «Фауст и город».
Re: Поэзия советских деревень
Ну, Луначарский-то и есть первый обериут.
Похоже на то.
Хочу, хочу читать не пастерначий перевод! Потому что Пастернак, как это ни странно, плохо чувствовал стихию разговорной речи, он понимал смыслы и слышал мелодию, много видел и чувствовал, но, наверное, был слишком глубоким интровертом, не обладал пушкинской отзывчивостью. прозаические диалоги «Гамлета» в его переводе совершенно неудобоиграемы, люди так не говорят.
Не понимаю, как с особенностями его стиля можно было переводить «Фауста».
Так и читайте. Кто ж Вам не дает? Слава богу, существует с полсотни переводов, включая перевод весьегонского обывателя Голованова. Это раньше коммунисты навязывали всем переводы Пастернака, теперь свобода настала.
Но по секрету Вам скажу (думаю, никто нас тут не слышит): читать какие бы то ни было переводы совершенно бессмысленно.
Да я знаю это, я не знаю немецкого.
Хотя с другой стороны, когда знаешь язык оригинала, читать переводы становится увлекательнейшим занятием!
Иногда это увлекательно. А иногда и не очень.
Можно сказать так: чтение переводов с языков, которые ты знаешь, бессмысленно, потому что ты их все равно знаешь.
А чтение переводов с языков, которые ты не знаешь, бессмысленно, потому что ты их все равно не знаешь.
Искусство бесцельно (с) Уайльд.
Перевод можно оценивать с точки зрения артистизма.
Именно-с. С этого же мы и начинали, не правда ли.
Стало быть, совершенно безразлично, что понимал Пастернак в Гете или и Шекспире. Главное дело, артистизма сорок бочек арестантов.
Как раз интересно. К тому же, это так ярко преломлялось в его переписке с Цветаевой, и в результате, в поэзии Цветаевой тоже. Мне однажды довелось написать пьесу по их переписке, она уже года три собирает аншлаги в киевском театре-модерн «Сузирье» (зал на 20 мест). И это было настолько красиво!
Но мне кажется, Цветаева бы перевела вторую часть «Фауста» гораздо лучше. А может быть, им стоило работать вместе — Пастернак бы переводил высокую поэзию, а Цветаева — диалоги.
Тут, я думаю, Вы правы.
🙂
Эээ… а почитать нельзя? ) voitehh@mail.ru
У меня его нет в тексте, мы с актерами много чего переделывали, и готовый текст оказался у них. Взять же у них текст трудно, у меня, по крайней мере, не получается.
(к Вашему предложению переиздать перевод А. Овчинников
И оригинальное творчество Афанасия Анаевского заодно ( лет 15 уже грозится, да что-то всё никак). «Юродивый мальчик в железном зеленом клобуке» и т.п.
Вот уж точно предтеча — и Хлебникова, и обериутов.
Я когда-то читал отрывки — это совершенно восхитительно!
Кстати, из статьи Эрля об Аронзон(е:
«Любил, как всем понятно, поэтов-графоманов. С восхищением повторял строки Анаевского:
Полетела роза,
На зердутовых крылах,
Взявши вертуоза,—
С ним летит в его руках».
http://www.ruthenia.ru/60s/aronzon/erl.htm
Его, кстати, считают одним из прототипов Козьмы Пруткова (а влияние Пруткова на обериутов очевидно, они и сами, кажется, его признавали).
Но это тот случай, когда оригинал смотрится «пародийнее» самой пародии (при всей замечательности последней).
Анаевскийн прекрасен.
Но Овчинников, судя по всему, принадлежит совершенно к другому сорту — он не графоман, и не «наивный поэт». Он человек «тупиковой» на тот момент «линии развития». Он имел собственные идеи и по поводу Гете, и по поводу русского поэтического языка. Над ним смеялись, потому что шли в другую стотону, из рамок действовавшей конвенции. Но таких очень немного на самом деле — Бобров, пожалуй, Гавриил Каменев, может быть (хотя над тем никто не смеялся, кажется). Гораздо чаще путают в обратную стотону — объявляют графоманов и/или «наивных поэтов» открывателями «новых путей».
О, это очень интересная мысль!
Вот бы Вам написать об этом отдельную заметку или даже статью, с цитатами из этих авторов, отзывами современников и потомков и т.п.
А идеи Овчинникова как-то зафиксированы им самим или кем-то? Особенно интересно — по поводу русского поэтического языка.
Хотя я всё-таки горой стою за наивных и «графоманов» (позволю себе рокировку кавычек) — хороших, разумеется (потому что, конечно, есть и плохие).
Ну вот Колумб ведь по ошибке открыл Америку — по наивности, можно сказать. Тем не менее — открыл. Бывает и так.
Я считаю, если человек создал нечто прекрасное и значимое для будущего — не так важно, что у него было в голове. Т.е. важно, и даже очень, но всё-таки не так.
——-
Боброва я читал когда у Вас в комментах одно стихотворение — дивное и совершенно невероятное для того времени.
О Каменеве, к стыду моему, впервые слышу.
Гавриил Каменев [1772-1803], казанский купец, «первый руский романтик» и автор первой русской баллады «Громвал».
С одной стороны, Вы правы.
А с другой — кто-то приходит и пользуется,не так ли? Коллекционер, исследователь, «Козьма Прутков». И он им, конечно, благодарем. Как благодарен охотник белке, которой он угодил дробинкой в глаз.
Это как Якобсон протестовал против кандидатуры Набокова, выдвинутой в профессуру: «Слон тоже крупное животное».
Ну не знаю, наверно, я скорее чувствую себя белкой (или слоном), чем охотником.
Я не имел в виду коллизию «исследователь — автор». Я имел в виду коллизию «сознательный автор» — его материал.
Вы же не графоман и не наивный поэт. Вы используете кое-что из того, что находите, но сознательно и творчески. Значит, Вы охотник.
Анаевский не наивный автор, он с низовой эстетикой восемнадцатого века пришёл в эпоху разночинцев. В девятнадцатом это выглядело курьёзом («литературный маниак», по Венгерову), в двадцатом — авангардом. Но из тех архаиков, которые склонны к эсперименту.
Между прочим, вот ещё что. Появись сейчас «неконвенциональный» автор, никто слова не проронит (хотя самих «конвенций» не перечесть).
О том же Анаевском писали Белинский и Достоевский (Лебядкин ведь тоже не из воздуха возник). Об Овчинникове — Некрасов (причём не о «Фаусте», а о прозаической книге). «Фауста» же его знали все, слышали хотя бы. Вот вдруг в «Москвитянине» 1854 года, рецензия на «Русско-латинский словарь»: «Кто, кроме разве Овчинникова, употребляет слова: обай, обдала, обавки, оцынжать, лылы? Разве тот, кто вздумает переводить «Фауста» г. Овчинникова на латинский язык.»
Анаевский не наивный автор, он с низовой эстетикой восемнадцатого века пришёл в эпоху разночинцев. В девятнадцатом это выглядело курьёзом («литературный маниак», по Венгерову), в двадцатом — авангардом. Но из тех архаиков, которые склонны к эсперименту.
Между прочим, вот ещё что. Появись сейчас «неконвенциональный» автор, никто слова не проронит (хотя самих «конвенций» не перечесть).
О том же Анаевском писали Белинский и Достоевский (Лебядкин ведь тоже не из воздуха возник). Об Овчинникове — Некрасов (причём не о «Фаусте», а о прозаической книге). «Фауста» же его знали все, слышали хотя бы. Вот вдруг в «Москвитянине» 1854 года, рецензия на «Русско-латинский словарь»: «Кто, кроме разве Овчинникова, употребляет слова: обай, обдала, обавки, оцынжать, лылы? Разве тот, кто вздумает переводить «Фауста» г. Овчинникова на латинский язык.»
Нашёл поисковиком такую фразу: «посильнее Фауста Гёте или златоуста Овчинникова».
Оказалось, что это про футбольного вратаря Овчинникова, который обматерил арбитра и журналистов. )))
читательская благодарность
спасибо за дискуссию — вы чрезвычайно убедительны!
Re: читательская благодарность
Благодарю Вас.
А Шекспир не годится в предтечи? «Сон в летнюю ночь» там. И Прутков в лице А.К.Толстого черпал вдохновение в Шекспире (см. пародии на «Ричарда III» в письмах).