Еще две книги Арно Шмидта: «Озерный пейзаж с Покахонтас» — маленькая повесть о «курортной любви» с одной из самых некрасивых героинь мировой литературы — и «Каменное сердце» — плутовской роман о фанатичном коллекционере статистических книг Ганноверского королевства, неожиданно превращающийся в утопию и идиллию. Впрочем, рецензий/аннотаций я писать не собираюсь, да дело и не в сюжетах и идейно-образном наполнении (хотя и то, и другое имеется и «не от худших родителей», пользуясь калькой с немецкого). Дело (для меня) в том, что написано это так, что едва ли не каждая фраза вызывает острое физическое наслаждение.

У Шмидта есть свои удивительные особенности, своего рода «тайные костяки» всех его текстов. И еще неизвестно, на чем больше держатся эти тексты — на том, на чем обычно держатся книги, или же на неотвратимо появляющихся через каждые три-четыре (а то и две-три) страницы описаниях луны. Я знаю уже пять книг Шмидта, и каждая из них наполнена описаниями луны во всех ее состояниях и положениях. И без единого самоповторения, как кажется. Честно говоря, когда я читаю Арно Шмидта, я жду не сюжетного поворота и не очередной злобно-пессимистической тирады, а очередного описания луны. Или облаков, появляющихся почти с той же регулярностью. Или деревьев. Или коня. «Каменное сердце» начинается описанием стоящего в дожде коня: «Заплаканный конь посмотрел на меня из чечевиц».

Надо сказать, как я теперь понимаю, мне очень повезло, что я почти не знал немецкого и не читал Арно Шмидта, когда сочинял (в 1992-93 гг.) свою первую книгу прозы «Прогулки при полой луне», где луна во всех ее видах появляется примерно с той же регулярностью. А также деревья. И насекомые различных пород. Вряд ли я бы стал это делать, если бы его знал. Но интересно, что «Прогулки при полой луне» выходили по-немецки два раза, в двух разных переводах, довольно обширно рецензировались, но этого — ложного, видит Бог! — влияния Арно Шмидта мне ни один рецензент не приписал. Зато одна девушка во «Frankfurter Allgemeine Zeitung» аттестовала «обезоруживающий русский цинизм» («entwaffnender russischer Zynismus»). Что она конкретно имела в виду, выяснить так и не удалось.