В свежем выпуске «TextOnly» немецкий поэт Саша Андерсон о вашем корреспонденте:
И тут я хотел бы осторожно сказать о применении обратной зависимости к возведению метафор в степень. А также и первый закон Менделя делает ручкой.
Ибо и в искусстве мы ставим себя перед, грубо говоря, тройным выбором. Или: что-то подобно чему-то, то есть искусство (за исключением искусственного) подобно жизни. Ну, вы понимаете: миннезанг, агитация и пропаганда или народные пляски. Или: a есть b (византинизм, экспрессионизм и т. п.), или же, однако (см. маньеризм, некоторые отыгрыши барокко и сюрреализм), нам удается образовать от любого образа обратную величину: x : 1, обратная величина 1 : x. Если нахально подставить вместо x «Юрьев», получится следующий, абсолютно воспроизводимый стандарт: Юрьев : 1, Обратная величина 1 : Юрьев (возможное написание: Юрьев-1). Функция этой обратной величины есть инволюция, обратное развитие, что означает, что обратная величина Юрьева равна Юрьеву. В мистике под инволюцией понимается доэволюционный процесс складывания, который — и тут мне приходится радикально сократить изложение — приводит к разделению субъекта и объекта. Я хочу только вывести это изложение к тому парадоксальному обстоятельству, что до того, как стать пишущими, мы делаемся читающими, и так оно будет всегда.
Ну не волшебно ли излагает!?
Текст был прочитан 22 февраля 2011 г. во франкфуртской «Romanfabrik», в качестве предварения к моему чтению из «Von Orten», немецкой версии поэмы «Обстоятельства мест».
обоже!
из всего изложенного подвластен моему пониманию только первый (а также и другие) законы Менделя — только потому что я по образованию биолог. Но почему ж он делает ручкой?)
Нет, не понять…
Ну, это по выбору переводчика оборот, заменяющий «läßt grüßen» или как-то этак — в смысле, что тут-то мы его и привлечем к изложению, закон Менделя (в метафорическом, конечно, смысле).
Не знаю, мне текст очень нравится. В нем есть какая-то непридуманная, непоказная курчавость, что редкость. Обычно люди стараются быть непонятными, а ему это удается совершенно естественно, как мне кажется.
вероятно.
курчавые тексты бывают чудо как хороши!
но этот оставил ощущение инородного тела
Совершенно волшебно. Я даже не испугалась дробей, как за мной водится.
Дробя нестрашные.
Олег, разрешите повторить здесь то, что я Вам уже говорил
об этом тексте Андерсона.
Это утверждение простоты (кажущейся) совпадения себя с самим собой за границей образа –
в ответ на «безъязычие» языка, «безымянность» вещей, возможность беспримесной, одноголосной речи, идущей к личному называнию вещей кратчайшим, то есть нулевым, путем — в обход «жизни», «действительности» и всего, что под этим понимается, всего, к чему оно «обязывает»
(революционные договоренности) – это утверждение дорогого стоит, а именно (поразительно точно!) – «kleine Zwischenraum, jene Differenzfigur, jenes Atemluftpolster». И главное, что, говоря о Вашей поэзии («настояние на движении» по тому самому кратчайшему пути «измерения вечности»),
Андерсон говорит прежде всего (и в этом особый шик его речи) о Вашей правдивости, не правильности, а именно правдивости («настояние на свободе»), как продолжении Вашей поэзии, Вашей, как сказал бы Бродский, дикции – то есть отчетливости, во всех смыслах этого слова.
Вы очень хорошо сказали, Игорь, спасибо!