более чем замечательная проза Юлии Кисиной в журнале «Звезда». И особая, быстрая пластика, и стоящая в наклонном движении фраза, твердо помнящая о сочинительности русской речи, и упоительные киевские байки, ироническим детским удивлением спасенные от стандартного анекдотизма — всё при ней, при прозе этой. И сам погибший и гиблый город как живой:

В свете вечеров город был неподвижен. Поначалу напротив нас, под Байковой горой, стояли дворы с розовыми домами и с застекленными верандами, из-под козырьков которых разило борщом. Там жили женщины в серых съехавших чулках. В этих неподвижных дворах на ветру плескалось белье, будто ветер полоскал в своих синих волнах. И все любили смотреть на это белье. Тут же, вокруг вздутых простыней, появлялись малолетние капитаны. “Ветер попутный”, — кричали они. За это их шугали бабки — беззубые твари или бабки, внутри которых еще светились или уже спали вечным сном роковые красавицы с когтями и гривами киевских львиц. Но еще там в сумерках были такие лужи, которые днем накапливали солнце и потом, в самый последний момент перед его заходом, резали глаза светом так больно, так андалузско-щемяще, что каждый раз всякий, кто смотрел на эти лужи, говорил себе невольно: “Ну вот, свет оттуда, с той стороны нашей жизни, непреходящий розовый свет”. И некоторые думали: “Я вижу эти лужи, быть может, в последний раз в моей жизни”.

Юля, я очень рад за Вас!