Ну, не все так страшно. На самом деле только два фильма о Леночке по сценариям Олейникова и Евг. Шварца (еще раз глубокая признательность ilja_kukuj, приславшему фильмы).
Ну что тут скажешь. Некоторые намекали, что это, дескать, такой «обериутский кинематограф» якобы — и следа, конечно, нет. Обыкновенная халтура для денег и прочих удовольствий.
«Леночка и виноград» (на нашем диске первый фильм) — халтура откровенная, бесстыдная, я бы даже сказал, циничная. По принципу «чем хуже», или скорее: «чем тупее, тем лучше». Кружок юннатов во главе с кругломордой и коротколягой Жеймо (это Золушка которая, если кто не помнит) за отличную учебу направляется на отдых в виноградарский совхоз. Сначала с помощью высокохудожественных чучел (Леночкой почему-то «чучелá» называемых) спасают виноград от чересчур лакомых птиц («Изабеллу» не клюют, «Массандру не клюют — какую-то только «Золотую лозу» клюют). Но тут выясняется, что некий злодей, прековарно переодеваясь совхозным конюхом, похищает корзинами отборный виноград. Юннаты его, конечно, разоблачают и ловят (т. е. наоборот — ловят и разоблачают — расхитителем оказывается душевной наружности человек, совхозный же повар дядя Петя. В пересказе кажется абсурдом — но никаким абсурдом, повторяю, не является. Просто халтура. Почему-то видишь за этим преимущественную руку Олейникова. Потому что халтура эта — страшная: тупая, нарочито бездарная, продиктованная, вероятно, глубоким олейниковским омерзением по отношению к окружающей жизни (если не к жизни вообще). Но это не «для публики», которая и так сожрет, и не для начальства, которое будет довольно, — это для себя. Упоение тупостью. Этого не было даже у Введенского — тот делал неинтересную тупую работу для денег, не отвлекаясь на смысл (и, соответственно, и на бессмыслицу) им же самим написанного. Это Макар Свирепый, сознательный красный идиот. Большой, конечно, соблазн, назвать это «бездарность как гражданская позиция». Но это не так. У Олейникова это экзистенциальная позиция. А гражданская позиция это… у других.
Остальной фильм — «Разбудите Леночку» — халтура милая, славная, обаятельная и приятная. Леночка все время опаздывает в школу, потому что по ночам зачитывается книжками про индейцев. Потом исправляется под воздействием коллектива и собственной совести. Много всяких забавных выдумок, вроде придуманного братом Петей «сверхбудильника», засыпающего «Спящую» яблоками. Даже Жеймо, играющая четвероклассницу, выглядит здесь не так дебильно. Отчасти, быть может, это связано с тем, что фильм немой («Леночка и виноград» — уже со звуком). Понятно, что хороший немой фильм снять гораздо легче, чем хороший звуковой (и черно-белый, чем цветной). Но здесь я вижу руку халтурщика простодушного, симпатичного, старательного, талантливого — Евгения Шварца. Халтурщика, неспособного на халтуру. Серьезное и добросовестное отношение к собственной халтуре — качество, позволившее Евгению Шварцу сделаться признаваемым начальством и любимым народом советским писателем. Ибо это качество антропологическое, один из базовых признаков принадлежности к советской культуре. Однажды Юван Николаевич Шесталов, читал нам, юным перевпдчикам, отрывки из своей увенчанной Государственной премией РСФСР «Языческой поэмы»… Вот у него была гражданская позиция. «А филин — угу, угу», — прочел он с большим выражением и вдруг оторвался от книги. — «Намек на Брежнева», — пояснил он нам доверительно. Ну да ладно, это уже довольно далеко апарт, вернемся к «Леночке».
Интересно, соответствуют ли мои гипотезы действительности (что «Леночку и виноград» в основном придумывал Олейников, а «Разбудите Леночку» — в основном Шварц)?
Реставрация киноматериала, судя по всему, не производилась никакая. Изображение дрожит и мигает.
На днях мы смотрели «Метрополис» Фрица Ланга — вот тот (сохранившиеся 75 %, остальные 25 пересказаны своими словами) отреставрирован дальше некуда. В смысле изобразительном, конечно, «веха» — придумано много из того, что потом переходило из фильма в фильм, а там и в жизнь перешло, да и продолжает переходить (у нас во Франкфурте стоит на берегу Майна башня, явно срисованная из «Метрополиса»; лет десять назад построили). Но если от этого отвлечься — тяжелая и откровенная халтура по поводу «социального мира» (труд и капитал обнимутся), едва ли не проплаченная социал-демократической партией. Литературный материал то есть — такой глупый, что еще и «Леночке» пару очков вперед даст. Впрочем, это другая тема.
Интересно было на живого Олейникова посмотреть в «Леночке и винограде».
А так вообще да, похоже на правду. Халтурные, и Жеймо непристойно взросла всем, кроме комплекции.
Жеймо, мне показалсь даже, вполне «не хуже детей» (если учесть, что дети вполне бездарны там), но бполне возможно, что это только для меня как взрослого так, а зрители-дети подделку сейчас же видят.
Но в этом же и была «коммерческая идея»: Жеймо как «сверхтравести», играющая среди детей. Такой в ундеркинд наоборот.
От Нью-Йорка и до Клина
На устах у всех — клеймо
Под названием Янина
Болеславовна Жеймо.
Да, это я и имел в виду.
Не совсем так, мне кажется.
Олейников вкладывал душу в детские журналы, которые редактировал («Чиж», «Еж», «Сверчок») — очень старался. И это действительно были хорошие журналы. Его собственные детские писания плохи ненамеренно: у него просто не было особых талантов к собственному писанию чего бы то ни было, кроме стихов. А к стихам он как раз не относился особенно серьезно, и удивлялся, когда другие (Хармс, Лидия Гинзбург) серьезно относились. Это были (по изначальной авторской интенции) шуточные застольные пустячки. Только в самом конце он стал писать «всерьез» — «Пучина страстей» напрмер, уже написана со стремлением создать «настоящие стихи», но это 1937 год.
Вообще халтурное-не халтурное отношение к халтуре у обэриутов мало корреспондирует с экзистенциальной позицией. У Заболоцкого и Введенского она была, как известно, разная, а детские стихи оба писали, как правило, левой ногой, и еще вопрос, чья левее. Потом Заболоцкий занялся переводами и стал стараться всерьез, потому что ему эта работа больше нравилась. У Хармса детские стихи и детская проза сознательно разделялись на «формалистические» вещи (в которых он решал свои творческие задачи, в принципе те же, что и во «взрослых» стихах и прозе) — и «халтурные».
ЖУрнал журналом — это, пожалуй, ты скорее прав. А Макар СВирепый Макаром Свирепым.