О хармсовском Передонове и гибели русской аристократии

Posted on by

Поэт Александр Введенский. Сборник материалов. Белград — Москва. Две тысячи шестой год. Изд-во «Гилея». Сост. и общ. редакция Корнелии Ичиной и Сергея Кудрявцева.

Сборник материалов конференции в Белграде. Издано до непристойности хорошо. Впрочем, сейчас плохо и не издают. Не советские, чай, времена. Помню, в начале девяностых годов в одной петербургской типографии, где печатался альманах «Камера хранения», грустно сказали: «Все, такой бумаги никогда больше не будет. Эта последняя!», имея в виду серую газетную на странички и шероховатую картонку на переплет.

Внутри же этой роскоши странное ощущение нищеты. По крайней мере, сначала.

Вступление «От издателя» С. Кудрявцева — томительное чтение, ей-Богу. И не без блевотного блёкота нынешнего московского большевизанства. Какое отношение оно имеет к Введенскому, из-за пределов Садового кольца не видать.

Дальше начинаются какие-то (похоже что) студенческие работы — «идеографический словарь», да «символика воды и огня», да «мотив музыки». Все очень хорошо и мило, особенно про насекомых и птиц у каких-то сербских существ, но в целом довольно бессодержательно.

Потом эта бессодержательность начинает как-то угрожающе наращиваться и находит свой пик в двух сочинениях. Одно, Матвея Янкелевича, называется так: «»Среди зараженного логикой мира»: Егор Летов и Александр Введенский». Среди прочего повествуется о том, что «от поверхностного слушателя Летов как бы скрывает за ней <за собственной музыкой> свою начитанность и остроту ума».

Мое любимое место:

«В стихотворении «Ночь», посвященном Введенскому, Летов признает это влияние:

Введенский в петле плясал
Маяковский пулю сосал
Передонов зубами во сне скрипел

В этом стихотворении Летов протягивает нить наследственности от себя к Введенскому и Маяковскому, и даже к персонажам обэриутской литературы (здесь появляется хармсовский Передонов…»

Хармсовский Передонов меня осчастливил. Потому что развлек.

Второе сочинение — некоего Виллема Г. Вестстейна «абсурд, смерть и бог (несколько замечаний о пьесе а. и. введенского «елка у ивановых»».

Вот такие сочинения лучше бы вообще не печатать по-русски. Потому что они только поддерживают укорененное в нашем народе ложное и даже опасное убеждение, что всякий иностранец непременно является идиотом. А уж славист — так и всенепременно.

«Показывая секс и насилие в пьесе, действие которой происходит в конце XIX века, разбивая драму на четыре акта с подробными ремарками, Введенский, прежде всего, отстраняется от Чехова. Семейная жизнь, которую описывает Введенский, абсолютно иная, чем в произведениях его великого предшественника…»
…

«Оба автора изображают бессмысленность существования. Но если для Чехова исходным пунктом является закат обреченной на гибель русской аристократии, то Введенский, уже пережив этот закат, берет за основу простую русскую семью».

Ну и в том же духе.

Но тут, ни с того ни сего, безобразие вдруг заканчивается. Следующая статья — «Монодрама Евреинова и пьеса Александра Введенского «Елка у Ивановых»» Игоря Лощилова — очень хорошая. То есть мне — после трудного чтения — хватило бы уже простой филологической доброкачественности, каковая там с первой же фразы и ощущается, но полагаю, что для осознания генеалогии Введенского (и Хармса), да и вообще — поступательного механизма русской литературы XX века — это довольно важная статья.

Если обериутство Введенского и Хармса (в зрелом состоянии) есть пародическая возгонка символизма, то в этой статье нащупано одно из передаточных звеньев — Евреинов с его пародийным театром. Как бы подготовленный полуфабрикат будущей «высокой пародии».

Вообще говоря, стоило бы закрепить, что передача произошла через театр. В формальном смысле не весь символизм как таковой, а именно что символистский театр является подосновой не только драматургии Хармса и Введенского, но и «драматизированной лирики», составляющей значительную часть их корпусов. Есть и другое наблюдение касательно архетипического источника этой любопытной «мании драматизации», связанное с «германоцентризмом» Хармса, но об этом, пожалуй, как-нибудь в другой раз.

Помимо этого, т. е. главного, в статье много тонких наблюдений, замечаний в сторону и любопытных сведений, короче говоря, статья, на мой вкус, просто замечательная. Спасибо автору, который мне лично незнаком, но находится в числе подписчиков на этот журнал, так что вышесказанное, по всей вероятности, прочтет.

Далее следуют вполне внятные тексты Р. Гейро «»Елка у Ивановых» А. Введенского: уровень интертекстуальности», Е. Серебряковой «»Елка у Ивановых» А. И. Введенского и «Приглашение на казнь» В. В. Набокова» (сближение странное, но любопытное) и О. Лекманова «Александр Введенский: к установлению круга чтения» (эта работа так и вообще очень полезная; не стоило бы только на основании заявления Введенского, что он де перекритиковал разум почище Канта, включать последнего в круг чтения первого — немного это наивно; старик же предупреждал: «Der Mensch ist aus krummem Holz geschnitzt»).

В Приложениях публикация (итальянского слависта С. Гардзонио — и вовсе не все они дураки!) «обериутской пьесы» Н. Харджиева «Тетушка Даниила Первого», более чем полезная «Хроника жизни и творчества Александра Введенского» Андрея Крусанова и…

…третьим номером Приложений следует текст Михаила Мейлаха «Введенский: сорок лет спустя» — с одной стороны, развернутый мемуар о знакомстве со Яковом Друскиным и о различных перипетиях изучения и публикации сочинений Введенского, а с другой, страстная разборка с конкурентами, в первую голову, с Глоцером и Сажиным. Не будем углубляться. С канделябрами не стояли и кто у кого и сколько — не видали. Сами не филологи. Но под занавес некоторый здоровый запах базара даже освежает. Книга-то уже спасена. Вне зависимости от начала и конца.

Дополнение:
Статья Игоря Лощилова «Монодрама Евреинова и пьеса Александра Введенского «Елка у Ивановых»», о которой шла речь выше, имеется в сети (в несколько другой редакции — (с) автор).

О хармсовском Передонове и гибели русской аристократии: 64 комментария

      • Да в том-то и дело, что всё интересно — целиком — и друскиниана, и вся история, и текстологические споры, и скандал с Глоцером.
        Придётся всё-таки, наверно, раздобыть как-нибудь.

        • Значитца, так: стоит Мейлах в углу камеры на голове и читает наизусть трактат Друскина, а вокруг кровавая гебня стоит (на ногах) и плачет (кровавыми слезами). А в это время Глоцер…

          Нет-нет, Вы правы, придется раздобывать. Всё не пересказать.

          • А в это время Глоцер… печатает полтора детских стишка Хармса в «Мурзилке» со своим нудным предисловием?
            Что ж, примерно так оно и было. Хотя за те давние публикации я как советский ребёнок всё же Глоцеру благодарен — лучше что-то, чем ничего.
            Но в последнее десятилетие Глоцер как публикатор — вернее, антипубликатор — по-моему, перечеркнул свои былые заслуги.
            Так что в этом конфликте я безусловно «мейлаховец».

            В общем, будем искать.

            ——-
            (Хотя книжка, напиисанная Глоцером от лица жены Хармса, как бы там ни было, интересная.)

            • А Вы точно знаете, что это он ее написал? Может, все-таки запись? Книжка очень замечательная, и именно поэтому я сомневаюсь, что это чистое творчество Глоцера. Например, рассказ про Германию исключительно правдоподобен, сочинить это очень трудно.

              Так-то я в данном случае всегда был «двух станов не борец», но фокус с Введенским, конечно, меня пошатнул. Более того, я знаю стороной, что примерно такая же операция «Наследник» была произведена с Хармсом. По крайней мере попытка была произведена. В одно из франкфуртских театральных издательств пришло письмо от одной агентши, которая от имени наследника Хармса — сына Малич! — требовала каких-то немеряных денег за право исполнения «Елизаветы Бам», кажется.

              • Запись, конечно, обработка интервью. Прошу прощения, это я для краткости сыронизировал (В. Глоцер. «Мой муж Даниил Хармс»), а получилось двусмысленно.
                Да, отличная книжка, она меня отчасти с Глоцером примиряет. Придумать такое невозможно.

                ——-
                Как нам всем повезло, что у Хармса детей не было.

                Кстати, мне когда-то Борис Останин рассказывал, как он в 80-е гг. разыскал сына Введенского, приехал к нему; у того практически ничего не сохранилось, но в какой-то момент беседы он сказал: «А я тоже стихи люблю» — после чего несколько часов наизусть читал Останину стихи Евтушенко. Останин был чрезвычайно смущён.

              • Передай прислучае этим франкфуртским издателям, что у этого человека никаких прав нет, вопрос специально изучался издателями в России и их юристами. Естественно,все это дело рук Живоглоцера. Между прочим, у Хармса еще есть племянники, которые никаких прав ни на что не предъявляют.

                • А вот не помнишь — я же тебе наверняка когда-то рассказывал — на кого мне вдова Бенедикта Лившица жаловалась, что у нее после подготовки книжки в ЛО «Советский писатель» пропали какие-то оригиналы?

                    • Не помню, на кого из двоих она жаловалась. Помню, что на кого-то одного.

                    • Стало быть..?

                      Некстати: как там эсквайровский материал? Я Вас ни в коем случае не нужу, но очень похоже на то, что обновление у нас складывается и на следующих выходных может быть вывешено. Что-нибудь в середине следующей недели?

                    • Стало быть. (Но без неопровержимых доказательств пусть силлогизм довершает каждый самостоятельно).

                      К середине следующей недели непременно пришлю.

                    • Ну, так я же никого ни в чем не обвинял. Просто передал слова покойной А. К. Лившиц.

                      …Спасибо.

  5. Странно, Кудрявцев вполне грамотный человек. Но, к сожалению, поспешный. Если б сам тест прочитал, «передоновщина» была бы исключена. Небось, на соредактора понадеялся.

    • Об этом, как Вы понимаете, мне трудно судить. Но в случае предисловия я среагировал скорее на абсурдный — с моей личной точки зрения, разумеется — новомарксистский пафос.

    • Это я виноват

      Не знаю, может, я просто притягиваю такие вещи. Вот сел я сейчас читать сборник Пумпянского (и шести лет не прошло, как дошел до меня), и что первым делом обнаруживается в предисловии Н. И. Николаева?

      «…новаторство формалистов с самого начала было тесно связано с такими авангардистскими поэтическими течениями предреволюционного и революционного времени, как футуризм и акмеизм…» (стр. 16).

Добавить комментарий