В связи с моим рассуждением о конфетах «Грильяж» и приложенным к нему изображением конфетной обертки «Северная Аврора» Валерий Игоревич Шубинский вспомнил о замечательном эссе (или, как оно было названо в четвертом выпуске альманаха «Камера хранения», сообщении) Дмитрия Закса на сходную тему и поинтересовался, висит ли оно где-нибудь в Интернете. Теперь висит. Пускай пока здесь, потом, может быть, придумаем что-нибудь получше. С днем рожденья!

были старые в потертом сиреневом бархате альбомы для фотографий — с целлулоидным сочинским солнцем на плечах
крупнотелых купальщиков с выцветшей музыкой над подметенными террасами Кисловодска с черно-белым царскосельским небом забегающим за спину незнакомым родственникам -— старым навсегда пропавшим в сломанных зеркальцах забытого на антресолях фэда и новым недавно возникшим в радужных линзах дефицитного зенита о котором тоже нечасто вспоминали и чьи глянцевые еще не выцветшие снимки уже не наклеивались на толстые альбомные страницы а просто засовывались куда-то под заднюю обложку а потом выпадали шелестя и рассыпаясь по полу а следом тяжело шлепалась хранившаяся там же диковина — большая нечеткая фотокарточка выскочившая однажды в круглом цирке на фонтанке из явно бутафорского аппарата фокусника кио мгновенно — в чем и заключался фокус — хотя и было понятно что нас с дедушкой в третьем ряду слева заранее сфотографировали ассистенты и уже готовую фотографию засунули в фальшивую машинку знаменитого иллюзиониста а может прямо в наш домашний альбом откуда она теперь выпадала вместе с такой же большой только потоньше — многоярусным 2-б классом где некто в серой форменной паре с пришитым мамой белым воротничком с ни единого взмаха ножниц не требовавшей стрижкой канадская полька вот тот в третьем ряду слева кажется кого-то напоминает

были альбомы для марок — дореволюционный дедушкин довоенный папин и до-тогда-еще-неизвестно-чегонный мой из которых самым замечательным был конечно дедушкин где на желтых шершавых страницах были (как на карточках для игры в лото) заранее напечатаны изображения марок которые следовало туда наклеивать и где ни одна страница не была заполнена целиком и лишь только в разделе австро-венгрия в строчках посвященных императору францу-иосифу довольно часто попадалась комбинация квартира (кто играл в лото знает: в строчке заполнены все клетки кроме одной) дóма из привычного уважения к старине почему-то считалось будто этот альбом представляет собой какую-то необыкновенную ценность хотя на самом деле все эти уже весьма солидными тиражами разошедшиеся кайзеры усатые премьеры и бородатые орлы были ничуть не большей редкостью чем папины папанинцы челюскинцы аэропланы и генералиссимусы или чем мои космонавты олимпийские чемпионы и сокровища эрмитажа (так и не выбрал окончательно между спортом и искусством) а собирал я их во-первых потому что на день рожденья подарили альбом во-вторых в тайной и ложной надежде что лет через сто они окажутся такими же ценными как дедушкины и вот пожалуйста — ста еще не прошло а почта ссср звучит не хуже чем дедушкины нидерландская индия или южно-африканский союз
только для фантиков альбома не было хотя и можно конечно было устроить самодельный взяв обычную вернее общую по четырнадцать копеек тетрадь и надрезав ее грязноватые клетчатые страницы давно уже затупившимся лезвием жиллет которых у дедушки для чего-то хранилась полная жестянка из-под монпансье и которые пригождались когда нужно было разрезать что-нибудь бумажное как вот этот альбом для фантиков вовсе и не понадобившийся потому что фантики нечего было коллекционировать — они и так валялись дома повсюду — в желтом кухонном буфете рядом с рецептами печенья бизе и торта прага и в ящиках серванта где хранились столовые приборы непонятно называвшиеся мельхиоровыми и в письменном столе среди тетрадей и папок с документами в одной из которых содержался развалившийся по сгибам на четвертинки вид на жительство в запретном городе санкт-петербурге выданный моему прадедушке канцелярией петербургского градоначальника

фантиков было так много потому что бабушка работала на кондитерской фабрике имени крупской сделавшейся позже кондитерским объединением когда к ней (никогда мной не виденной) присоединили другую имени микояна которую я как раз часто проезжал и которая помещалась в красного кирпича здании на проспекте маркса и распространяла на несколько кварталов удушающий запах карамели а там и делали только карамель: цветные прозрачные кристаллы барбарис и дюшес или же белые начиненные вареньем шарики которые можно было сосать прижимая к изнанке щеки пока она в этом месте не становилась пупырчато-шершавой а потом через подтаявшую дырочку высасывать ягодную начинку; заворачивали же у микояна в какую-то дряблую просвечивающую прилипающую к шершавым конфетным бокам бумагу не шедшую ни в какое сравнение с фантиками крупской которые и приносила бабушка неизвестно зачем иногда целыми пачками совсем новенькими прямо с фабрики которую я никогда не видел а потому и не знаю какого цвета стены у шоколадных фабрик и чем они пахнут хотя и так ясно что не шоколадом

иногда фантики появлялись и вместе с конфетами разумеется шоколадными правда не так часто как можно было ожидать особенно после того как бабушка ушла на пенсию — конфеты же кроме собственно фантика заворачивались еще в две обертки — пергаментную (не представлявшую особого интереса) и фольговую мгновенно покрывавшуюся мелкими морщинами которые можно было разглаживать ногтем указательного пальца до почти первоначальной гладкости чего с самими фантиками сделать уже никогда не удастся даже если прогладить их горячим утюгом вложив для сохранности между газетных страниц под утюгом начинавших пахнуть чем-то кислым и сладким — даже и после глажки на фантиках оставались следы сгибов так что после сложной этой обработки их все равно приходилось выбрасывать потому что все они или почти все уже имелись в неиспорченных доконфетных образцах и были ни для чего не нужны пока не оказалось что в фантики можно играть и их понадобилось много

в те годы когда уже практически каждый мог сварить себе собственную конфету из банки сгущенного молока с сахаром голубыми пирамидами стоявшего по всем бакалеям гастрономиям и даже мясам-рыбам хорошие конфеты (а плохих тогда кажется еще не делали) равно как их роскошные фантики оказались каким-то странным анахронизмов! (не помню где слышал что конфеты красная шапочка делались еще до революции причем в той же самой обертке но называлась ли они просто шапочка?) так что по-хорошему собирать надо было не одни фантики а и сами конфеты хотя фантики-то вымерли раньше — после того как их сперва подогнали под среднекарамельный стандарт а потом и вовсе отменили насыпая конфеты в коробки под названием шоколадный набор где в лучшем случае для их коллективного сна подставлялись пластмассовые ячейки а в худшем — ничего хотя конечно коробки были удобнее для подарков потому что не станешь же дарить врачу или кассирше кулечек развесных когда есть такие удобные коробки но ведь коробки были и раньше только совсем другие например сказки пушкина с невероятной машинерией при помощи которой в специальных прорезях крышки появлялись разные картинки или жар-птица где каждая конфета на срезе состояла из чередующихся коричневых и белых слоев и была охвачена в поперечнике золотистой бандеролькой в форме колечка с расширением наверху который конечно не был фантиком в строгом смысле слова так что его приходилось выбрасывать хотя и жалко было когда вечером после ухода гостей эти смятые колечки оставались валяться на скатерти среди крошек от пирогов и яблочных очистков

были правда и тогда неплохие вполне приличные конфеты в незаслуженно даже унизительно ничтожных обертках — печальные жертвы карамельных худсоветов и шоколадных отделов горлита чья бдительность сопровождала фантики на всем пути от эскиза до прилавка на что горько жаловалась однажды знакомая художница показывая целый альбом зарезанных цензурой диссидентских фантиков один их которых был запрещен уже после того как первая партия конфет ушла в магазины и вдогонку пришлось рассылать указание продавцам все конфеты развернуть и фантики уничтожить (произошло все наоборот) так что неудивительно что например белочка стала с некоторых пор появляться в какой-то жухлой грязно-зеленой обертке без фольговых и пергаментных прокладок словно какой-нибудь соевый батончик хотя может быть благодаря этой мимикрии она и продержалась как сейчас бы сказали на рынке дольше других пережив практически все виды и старых и новых шоколадных конфет между тем как существовал и был у меня совсем другой фантик на толстой глянцевой бумаге представлявший толстенькую белочку с нарядным чересчур большим для нее орехом в лапах для родственного ей сорта грильяж существовавшего еще под русским псевдонимом лесной орех было изобретено чуть ли не три разных фантика: зеленый желтый и еще не помню какой а продавался он в последние годы вообще без обертки в коробках покрытый лишь иногда сомнительным беловатым налетом — очевидным признаком залежалости известного свойства самых дефицитных продуктов в лучшие времена я не очень любил грильяж маскировавший под шоколадными боками жесткий ореховый костяк любая попытка раскусить или разжевать который кончалась нытьем не только в больных но и в здоровых зубах зато он как бы сочетал достоинства шоколадной конфеты и разного рода леденцов и тянучек то есть позволял подольше растянуть удовольствие за счет того еще что само превращение привычного конфетного брикетика в светло-коричневую блестящую ореховую плиточку заслуживало особого интереса требовавшего обсосав шоколадную обливку вытащить — прощу прощения — оставшуюся часть конфеты изо рта и должным образом изучить

и белочка и грильяж были конфеты как бы на каждый день они не то что бы никогда не переводились дома но и никогда не исчезали надолго поэтому и держались на виду обычно в в кухонном буфете или гостином серванте специальной хрустальной вазочке-конфетнице в которой и подавались к чаю обычным будничным гостям брать же их разрешалось без спроса в отличие от других вроде мишки на севере или красной шапочки появлявшихся изредка и хранившихся неизвестно (до тех пор пока не найдешь или не подглядишь) где и выдававшихся поштучно не то чтоб по особым поводам но и не каждый день изображенный под именем мишки на севере полярный медведь на самом деле не очень соответствовал названию поскольку не был в строгом смысле слова мишкой и ни при каких других обстоятельствах в такой фамильярной форме не упоминался к тому же и не мог находиться нигде как на севере в отличии от своего бурого сородича который в виде известной классической картины украшал другой очень похожий сорт называвшийся мишка косолапый что касается красной шапочки то это был один из самых удачных фантиков может и вправду по упомянутой уже причине вообще это все был примерно один сорт конфет — шоколадная начинка зажатая между двумя тонкими вафлями и облитая снаружи шоколадом причем верхнюю вафлю можно было сбоку подцепить ногтем и оторвать вместе светло-коричневый слой начинки с отпечатками вафельной решетки на нем после чего съесть всю конфету а уж потом верхнюю вафлю с покрывавшем ее шоколадом этот же тип конфет имел еще несколько изводов с разными названиями и очень хорошими фантиками вроде зоологических антракта тузика или ананасных которые я кажется так никогда и не пробовал хотя и располагал довольно толстой пачкой их ярких с маленькими ананасами по желтому полю фантиков был еще один сорт ленинградских конфет — адмиралтейские — которых мне не давали поскольку они были не то с коньяком не то с ликером их мрачноватые глянцевые с видом с невы на адмиралтейство фантики я вероятно за это и недолюбливал

надо сказать что не только ленинградские конфеты были вкуснее чем скажем московские но и фантики их были намного художественней пожалуй только один сорт ленинградских конфет ничем не радовал собирателя что в значительной мере искупалось его замечательной вкуснотой — я имею в виду трюфели чуть горьковатые в светло-коричневой летучей пыльце из-за которой на боках у них если не засовывать в рот всю конфету целиком оставались отпечатки пальцев а если раскусить ее сверху вниз то на темно-коричневой внутренности оставались длинные вдавленные полоски от зубов вообще все конфеты не прямоугольной а пирамидальной конической формы не представляют никакого фантичного интереса (хотя почти всегда вкусны начиная от классических трюфелей кончая разными модернистскими сортами производившимися в москве вроде тех что назвались вечерний звон или чернослив в шоколаде где внутри чернослива имелся еще и не объявленный в названии орех) ибо фантики их кроились по другому покрою а именно не прямоугольному а квадратному не имели гладких поверхностей для рисунка и будучи собираемы на маковке в закрученный и топорщившийся пучок требовали мягкой бумаги или целлофана сразу же терявших всю красоту после того как из них вылущивали конфету

в отличие от таких бесполезных объектов коллекционирования как марки значки или открытки фантики доставляли выходящие за рамки чисто коллекционерского азарта во-первых естественно в связи с самой сферой их существования приложения и обращения —- то есть с конфетами а во-вторых в связи с тем что ими или в них можно было играть я уже не помню когда именно возникло это увлечение игрой в фантики сколько времени оно продолжалось и почему исчезло или не исчезло или все-таки исчезло просто потому что исчезли конфеты но помню что года два-три наверно с третьего по пятый класс это была игра номер один совершенно оттеснившая такие классические занятия как трясучку пристенок и еще одну не помню как называлась где в мои времена в качестве фишек фигурировали жестяные пробки от пивных и лимонадных бутылок кроме того по всей видимости в глазах взрослых она была достаточно невинной поскольку ее азартный характер компенсировался невинностью самого объекта поэтому кажется учителя не запрещали играть в нее в школе на перемене а иногда не замечали когда в нее играли и во время урока — фантики не звенят

существовали две разновидности игры в фантики первая — попроще и погрубее игралась на столе или подоконнике вторая требовала больше места своего рода площадки и могла бы играться на большом столе вроде теннисного или бильярдного но только гладкого а за отсутствием такового на полу линолеумном или паркетном в школьных рекреациях пол и был паркетный правда не очень гладкий но достаточно скользкий поскольку нами же и натирался с помощью страшно вонючей мастики и специальных ножных щеток кажется во время уроков труда гладкость требовалась потому что игра строилась на поверхностном скольжении фантиков подоконники в школе тоже были хотя и узкие но при необходимой сноровке можно было пользовать оконной рамой и стеклом для ударов рикошетом на подоконнике игралось следующим образом свернутый квадратным конвертиком (сначала длинные края сгибаются внутрь к середине потом так же — короткие только немного внахлест чтобы сверху осталась одна превратившаяся в квадратную картинка после чего один из загнутых краев засовывается в другой как бы замыкая получившийся конвертик) итак свернутый фантик который собственно только в этом виде называется фантиком укладывался на раскрытую ладонь поближе к запястью после этого раскрытой же ладонью нужно было ударить снизу по краю стола или подоконника и катапультировать фантик на поле тем же способом забрасывал свой фантик и противник стараясь чтобы он хотя краешком накрыл уже лежащий на поле чужой фантик если это удавалось накрытый фантик доставался победителю если противник промахивался второй игрок забирал свой фантик с поля и повторял попытку обычно партии получались короткими и за большую перемену (двадцать минут) можно было разбогатеть или обеднеть фантиков на десять-двадцать

другая разновидность проходила на полу по элегантной простоте отчасти представляя собой нечто среднее между английскими парковыми играми и биллиардом как и на подоконнике в партии участвовали только двое каждый соперник вбрасывал свой фантик на поле и по очереди перемещая его щелчком большого и указательного пальцев старался так близко подпрыгнуть к фантику противника чтобы установив большой палец на свой и выгнув ладонь мостиком указательным дотянуться до чужого тот кому это удавалось выигрывал и в качестве выигрыша получал фантик противника использовались различные тактические варианты от лобовой атаки до хитрых обходных маневров причем здесь то как раз и сказывалось качество фантичной бумаги ибо только достаточно увесистый и плотный фантик мог описать рассчитанную траекторию проскользить почти по прямой несколько метров и плавно затормозить на расстоянии ладони от цели единственное что несколько нарушало свойственную игре элегантность так это страшная мастика в которой неизбежно вымазывались колени тогда еще серой школьной формы без ложной скромности могу заметить ни тогда ни потом ни в игре ни в спорте ни в любви ни в литературе не добивался столь заметных успехов как в обеих разновидностях этой игры

я не помню когда и куда подевалось мое собрание фантиков — две школьных тетради с самой коллекцией и старый полиэтиленовый мешок с игровыми — не помню чтобы дарил его кому-нибудь или выбрасывал или чтобы взрослые увозили его на дачу куда свозилось из города всякое ненужное старье каким-то странным образом оно исчезло одновременно с исчезновением самих фантиков и их сладкого содержимого я всегда был плохим коллекционером и вспоминая иногда об исчезновении того и другого и тем самым пусть и невольно но как при всяком воспоминании упрекая время словно бы не сумевшее их сохранить я был неправ вдвойне во-первых потому не сохранил свои и сам а во-вторых потому что оно-то свои сохранило время оказалось лучшим коллекционером ибо в кондитерском магазине мечта на невском проспекте снова продаются красные шапочки и мишки на севере ананасные и театральные те же самые конфеты (не знаю как на вкус) в тех же самых фантиках отпечатанных со старых клише или просто пролежавших где-то на складах все эти мрачные годы шоколадной абстиненции в очередной раз время пожалело расставаться с этими странными пустяками волна поглотившая корабль выбросила на берег на смытый с него скарб легкий непотопляемый сор остается лишь сожалеть что пойдут ко дну вещи более тяжелые вроде с шоколадными цветами тортов огромных in-folio плиток горького шоколада рот-фронт и

июнь 1994
Опубл.: «Камера хранения. Выпуск четвертый», СПб., 1994